Во мгновение ока (джен)

Маиза приводила себя в порядок, стоя у зеркала в бежевом коктейльном платье с глухим вырезом. Спиной она чувствовала осуждающий взгляд супруга. В конце концов Маиза не выдержала этого немого порицания и сказала, не оборачиваясь:

— Не надо так смотреть, Лукас. Все это нравится мне не больше, чем тебе. Но кто-то должен пойти и проследить за соблюдением приличий, хотя бы элементарно встретить гостей. Ведь твоего отца не переспорить.

— Правильно, иди, Маиза, — со сквозящей в голосе обидой произнес Лукас. — Моего отсутствия все равно никто не заметит, да еще с такой-то заменой, а твоего отсутствия светская хроника не выдержит.

Маиза развернулась к нему лицом и сложила руки на груди.

— Думаешь, мне доставляет удовольствие улыбаться всем вокруг, когда на душе скребут кошки? Но лучше уж так, чем полоскать грязное белье на виду у общества. Я прихожу в ужас, когда думаю о том, какие пересуды будут звучать сегодня за нашими спинами. Я не развлекаюсь, Лукас, а принимаю удар на себя.

— Мнение общества — это единственное, что тебя беспокоит? А вот я чувствую себя преданным. Преданным собственным отцом, Маиза! Он сейчас будет принимать поздравления, слушать высокопарные льстивые речи, представлять всем мою копию как своего сына… Даже думать противно, — Лукас нахмурился. — Мел и та в восторге от этого клона!

— Мел вообще свойственно не очень хорошо разбираться в людях, — заметила Маиза.

— Позавчера я слышал, как в соседней комнате играла гитара, смеялись и громко разговаривали люди. Знаешь, кто это был? Судя по голосам, это были… — он сделал паузу, — клон, Мел, Далва и мой отец! В комнате Диогу, как тебе такое?

— Я скажу тебе больше, сеньор Леонидас хочет сделать капитальный ремонт в этой комнате и поселить там клона.

Побледневшее лицо Лукаса вытянулось от потрясения.

— Я не верю, — резко помотал он головой. — Отец не может так поступить, память Диогу для него священна!

— Увы, Лукас, — вздохнула Маиза. — В доме появился новый кумир, уж ему-то никто не станет запрещать менять обивку дивана. Подожди, он еще выгонит всех нас на улицу.

— Хорошего же ты обо «мне» мнения, — мрачно усмехнулся Лукас.

— Лукас, это незнакомец, человек с улицы, от него можно ожидать чего угодно! — Маиза не распознала черного юмора в интонации мужа.

— Тогда почему этого никто не понимает? Почему все принимают его с распростертыми объятьями? Неужели надеются переписать на чистовик мою никчемную жизнь?

— Я согласна с тобой, это ужасно, — дернула плечами Маиза. — Если бы я увидела свою молодую копию, сошла бы с ума. Мне и на твою-то смотреть не особо приятно.

— Почему?

— Это… больно. Думаю, боль — подходящее слово. Я начинаю думать о твоем прошлом, о своем прошлом, о том, что упущено, что не сделано, что сделано не так. Я вдруг стала так отчетливо видеть свои ошибки, что мне от этого не по себе. А обиднее всего то, что их уже нельзя исправить. Время не поворачивается вспять, к сожалению.

— Альбьери будет на празднике? — вдруг спросил Лукас.

— Кажется, он приглашен.

— Попросишь его подняться ко мне? Хотя… — больной задумался. — Нет, не надо, лучше не надо. Кто бы ни прорывался ко мне этим вечером, я не хочу никого видеть.

— Поняла, — кивнула Маиза. — Я передам твои пожелания сеньору Леонидасу и Далве.

— Спасибо, — сухо поблагодарил ее муж и уставился в окно на улицу, где начинало вечереть.

* * *

В саду играла живая музыка, к особняку постепенно стягивался цвет общества. Именинник, одетый с иголочки, принимал поздравления, светясь от гордости и счастья. Солидные мужчины в деловых костюмах и элегантные дамы в вечерних платьях наводняли гостиную, украшенную электрическими гирляндами и цветами. Далва в ярко-голубом атласном костюме и в бусах из мелких жемчужин, которые она надевала по самым исключительным и торжественным поводам, ходила по дому с гордым видом распорядительницы праздника.

— Мило у вас, — сказала Клаудиа Мел, оглядываясь по сторонам. — Сто лет не была ни на каких приемах.

— Я сама их не особо люблю, — с улыбкой пожала плечами Мел, одетая в неброское, но прелестное кремовое платье. — Всегда чувствовала себя не в своей тарелке на таких мероприятиях. В голове была одна мысль: «Поскорее бы это все закончилось». Мне кажется, я такая неуклюжая.

— По-моему, ты выглядишь вполне естественной, — заметила Клаудиа, сменившая наконец свои вечные туники с джинсами на вечерний наряд. — И счастливой. А ну колись! — задорно подмигнула она подруге.

— Мне написал Шанди, — густо покраснев, расплылась в улыбке Мел и тут же боязливо обернулась, нет ли поблизости матери. — Буквально за час до того, как я начала собираться сюда.

— …Леонидас! — перебил ее громкий восторженный возглас Лидьяне, которая вошла в дом следом за Тавиньо, несущим в руках огромную, перевязанную подарочной лентой коробку. — Поздравляем! Такая красивая дата, для мужчины это самый расцвет сил!

— Спасибо, спасибо, — засмущался Леонидас.

— …А где твой отец? — спросила Клаудиа подругу.

— Наверху, — вздохнула Мел. — Не хочет выходить к гостям, у него депрессия.

— Понятно. Бедняга!

— Мел! — послышался энергичный голос Телминьи.

Телминья, как всегда, веселая и излучающая жизнелюбие, вместе с родителями и братом присоединилась к гостям. Когда все, соблюдая приличия, поздоровались, не знакомые — познакомились, расцеловались и поинтересовались друг у друга, как дела, она нарочито громко сказала в присутствии Маизы:

— От общих знакомых я слышала, что Шанди делает успехи в Эмиратах. Если так и дальше пойдет, его ждет большое будущее.

— Как замечательно, — ехидно улыбнулась Маиза. — Вот бы у него все получилось, и он остался там.

Мел молча вспыхнула от возмущения. К счастью, ее было, кому успокоить.

— Леонидас, что это за загадочная история с сыном? Я ничего не понимаю, — улучив момент, чуть в стороне от занятых беседами гостей говорил Тавиньо. — Ты до сих пор не объяснил мне, в чем дело.

— Непременно, Тавиньо, непременно объясню. Но сначала ты увидишь его.

— Я заинтригован. Неужели он настолько похож на тебя?

— Кхм… — Леонидас кашлянул. — На меня не совсем, но на Селину очень похож.

— Как это?! — поразился Тавиньо.

— Я обо всем тебе расскажу позже. И еще кое-что. Тавиньо, я хочу, чтобы ты в дальнейшем занялся оформлением моего отцовства. Ситуация не самая простая, но мы обсудим ее не здесь.

Тавиньо лишь растерянно развел руками.

— Угадай, кому Леонидас поручит заниматься оформлением своего отцовства? — возле лестницы, там, где раньше была деревянная балюстрада, возмущался перед подругой Лобату. — Он попросит об этом Тавиньо, даже не сомневайся!

— Дорогой, ты себя недооцениваешь, — покачала темной кучерявой головой Карол.

— Неважно, что Тавиньо учился с пятого на десятое, главное, что за ним не водилось дурных привычек! — Лобату возбужденно жестикулировал и украдкой поглядывал на поднос со спиртным. — А я всю жизнь вынужден мириться с позорным клеймом на лбу под названием «алкоголик». И кого интересует, что я уже много лет как завязал, кого? Людям проще навесить ярлык и показывать на человека пальцем, относиться к нему предвзято, ни во что не ставить, ничего ему не доверять! Как говорил один великий писатель…

Клаудиа прогуливалась по гостиной и случайно услышала эмоциональную тираду Лобату. Ей вдруг стало не по себе, словно это на нее показывают пальцем. Она решила снова присоединиться к Мел, которая непринужденно общалась с Телминьей.

— Мел! — слегка подергала ее за рукав платья Клаудиа.

— Что? — с улыбкой отозвалась девушка.

— Тут один тип с тебя глаз не сводит, — шепотом сказала ей на ухо Клаудиа.

Мел вопросительно посмотрела на нее, явно смутившись.

— Вон тот, высокий, — Клаудиа взглядом указала на Сесеу.

Телминья, заподозрив неладное, обернулась в сторону брата. Тот стоял в компании немногочисленных сверстников с привычным вальяжным видом и над чем-то смеялся, держа в руке полупустой бокал.

— Тебе показалось, — мягко, но категорично возразила Мел.

— Не-а, — помотала головой Клаудиа. — Вот, ты отвернулась, а он опять смотрит. Черт, засек меня.

— Так может быть, он смотрит на тебя? — Мел подумала, что распущенные волосы были идеальным вариантом прически — так не было видно ее пылающих ушей.

— Ну нет, у меня со зрением пока что все хорошо, — стояла на своем Клаудиа.

— В чем дело, девочки? — удивилась Телминья, глядя на их секретные перешептывания.

— Говорю, отличный праздник, — лучезарно улыбаясь, выкрутилась сеньорита Варгас. — Рассказываю Мел про один похожий у нас дома.

— М-м, вот оно что, — любезно кивая, ответила Телминья и вновь покосилась на брата. Сесеу даже ухом не повел.

Затем все приступили к аперитиву. Собравшись возле длинного накрытого стола, гости чествовали Леонидаса. Называли его прекрасным отцом, дедом, другом, руководителем и бизнесменом от Бога, прекрасным, отзывчивым, надежным человеком, готовым всегда подставить плечо поддержки, душой компании и так далее и тому подобное. За пышными эпитетами в адрес именинника следовали пожелания здоровья, процветания, любви и гармонии в семье. Не забыли гости также и выразить свое сочувствие по поводу болезни Лукаса и передать ему пожелания всяческого благополучия и душевных сил.

Леонидас с благодарностью выслушивал эти длинные помпезные речи, все время поглядывая на часы — Альбьери с крестником и Эдной должны были вот-вот подъехать, но их все не было и не было. Не меньше ожидали приезда новоявленного сына сеньора Ферраса и гости — многие были наслышаны об этой загадочной, вызывающей кучу вопросов истории. Людям не терпелось взглянуть на счастливчика, которому на голову внезапно свалилась огромная честь и ответственность быть отпрыском самого Леонидаса Ферраса. Ну, и деньги, само собой.

— Сеньор Леонидас! — в столовой показалась Далва с торжественным видом глашатая. — Приехали!

Все поспешили во двор. Из внедорожника вышел пожилой сеньор в темно-сером костюме. Большинству присутствующих он был известен как доктор Альбьери. Его лицо было до странного отрешенным — он смотрел как бы сквозь толпу, он был будто над всеми со своим гордым, вызывающим, но и испуганным в то же время взглядом — как возможно такое сочетание? За ним последовала его жена Эдна — худенькая женщина с затравленным, однако воинственным взглядом. Это семейство представляло из себя сплошной парадокс. Она взяла мужа под руку, точно опекая его и защищая от устремленных на него со всех сторон любопытных взглядов.

Буквально на десять секунд задержался в машине молодой парень — его лицо сквозь автомобильное стекло гостям удалось рассмотреть не сразу. Зато, когда он вышел, по толпе прокатился вздох изумления — парень был похож на Лукаса как две капли воды. Одетый в смокинг, он чувствовал себя в нем ужасно неловко и постоянно ерзал, словно хотел сбросить его с себя.

Леонидас, от важности раздувшийся, как павлин, посмотрел на парня и во всеуслышание, четко, будто смакуя каждое слово, произнес:

— Мой сын!

После этого он на глазах у потрясенных гостей подошел к юноше и крепко обнял его. Тот ответил на объятья, впрочем, на его лице было заметно некоторое смятение.

— Я не верю своим глазам! — шептала Лидьяне Маизе, стоявшей с холодным видом каменной статуи. — Маиза, это же Лукас!

— Нет, не Лукас, — сухо ответила сеньора Феррас. — Это другой человек, посторонний. Пусть поразительно похожий на моего мужа, но все-таки чужой нам. Очень жаль, что мой свекор этого не понимает.

— Но, Маиза, это сходство!..

— Причуды генетики, — натянуто улыбнулась Маиза подруге. — Говорят, на свете есть как минимум один человек, имеющий сходство с тобой процентов на девяносто восемь.

— Здесь не девяносто восемь, здесь сто!

— Не сказала бы. Кто был замужем за Лукасом двадцать лет и видел его молодым? Я или ты?

— Разумно, — сдалась Лидьяне, продолжая с опаской поглядывать на молодого «Лукаса».

Веселье продолжилось. Такова природа человека — даже увидев нечто из ряда вон выходящее, спустя некоторое время продолжать вести себя так, словно ничего не случилось. Лео было суждено побыть звездой бала совсем недолго. Далва, если бы могла, не отходила бы от него ни на шаг, но у служанки имелась куча дел: проследить за тем, как будут подавать блюда, всего ли достаточно на столах, полны ли бокалы с шампанским. Мел, любезно представив «родственника» друзьям, довольно скоро заболталась с ними о своем, а Лео не имел ни малейшего понятия, о чем идет речь в компании «золотой молодежи». Не говоря уже о Леонидасе, который в окружении коллег и деловых партнеров размеренно рассуждал о ситуации на бирже.

Лео отделился от компании и пошел бродить по дому, а затем вышел в сад. Бесцельно прогуливаясь по садовым дорожкам, он услышал, как две почтенного возраста сеньоры обсуждают сенсацию.

— Я в абсолютном недоумении, — говорила одна. — Как этот парень может быть так похож на Селину, если она умерла много лет назад?

— Но не было речи о том, что он сын Селины, — отвечала другая. — Сказали, что это сын Леонидаса и только, а о его матери ни слова.

— Тогда я скорее поверю, что он не имеет отношения к обоим, но эти темные глаза, острый нос… У меня отличная память, я хорошо помню мать близнецов, да упокоит Господь ее душу. Мальчики — ее копии. Если этот парень не родственник Селины, то едва ли он приходится родней Леонидасу.

Лео развязал тугой галстук, мешающий свободно дышать, небрежно засунул в карман и побрел дальше. В другой части сада шло бурное обсуждение его сходства с Лукасом. В конце концов парень нашел Альбьери, стоявшего у стены в гостиной с отрешенным видом.

— Папа?.. — позвал его Лео.

— Да, Лео? — встрепенулся Альбьери.

— Все-таки объясни мне, кто мои родители, я не понимаю, — растерянно проговорил клон. — Тут все говорят обо мне, смотрят на меня, обсуждают, как я мог таким получиться.

— Тебя беспокоит это, Лео? — чуть наклонил голову ученый, испытующе глядя на него. — Реакция окружающих задевает тебя?

— Если честно… очень, — Лео нервно дернул головой. — Ты говоришь, что Леонидас мой отец.

— Это так.

— Тогда почему все здесь смотрят на меня как на инопланетянина, говорят, что я, возможно, вовсе не его сын?

— Они невежи, Лео. — махнул рукой Альбьери. — Однажды я все объясню тебе, ты все поймешь.

— Что пойму? — встревожился Лео.

— Давай договоримся так, — доктор похлопал крестника по плечу. — Ты придешь ко мне в выходные, и мы долго и обстоятельно поговорим, хорошо? Но я должен сначала согласовать эту встречу с Матиолли.

— Зачем?!

— Так надо, сынок. Поверь, так надо.

— …Ну и история, да, Мел? — Сесеу улучил момент, когда Мел осталась без верной свиты подружек, и с веселой улыбкой подошел к ней.

— Ты о Лео? — непринужденно спросила Мел, улыбнувшись в ответ.

— О ком же еще? Ну и сеньор Леонидас, кто бы мог подумать… — рассмеялся парень. — Хорошо, что у твоего деда нет ревнивой жены. Ты только представь, если бы у моего отца вдруг откуда ни возьмись появился ребенок. Бедная мама, ей пришлось бы вызывать бригаду скорой помощи!

— Да уж, такое и представлять не хочется!

Сесеу прочистил горло, ненароком поглядывая на подругу. Странное дело: Мел, которую он никогда не воспринимал всерьез как девушку, вдруг показалась ему довольно милой. Может, дело было в том, как блестят ее глаза, а может, в том, что она больше не краснела, не бледнела и не деревенела в его присутствии. Ей будто бы было все равно. «Идиот, ей и так все равно, — мысленно отругал себя Сесеу, — у нее же есть парень».

— Как ты, Мел? — переменил он тему разговора. — О тебе давным-давно ничего не слышно.

— Все хорошо, Сесеу, — скромно пожала плечами Мел. — Я здесь больше не живу, только прихожу в гости.

— А эта твоя новая подруга, кто она?

— Клаудиа? — удивилась Мел. — Я же познакомила вас.

— А, ну да, точно, — состроил неловкую мину Сесеу. — У меня что-то память стала, как у попугая.

«Почему как у попугая? Боже, что я несу?» — пронеслось у него в голове.

— Бывает, я тоже не всегда всех с первого раза запоминаю, — мягко улыбнулась ему Мел.

— Променяла нас, да? — шутливо сощурился Сесеу, про себя возопив: «Что за нелепые фразы я говорю?! Я сегодня чемпион тупых подкатов».

Ситуацию спасла Телминья, которая весело подскочила к ним и позвала на танцы во двор. Никогда еще Сесеу не чувствовал себя таким никчемным собеседником.

— …Уже уходишь? — окликнул Лео женский голос.

Лео обернулся возле самых ворот особняка и окинул оценивающим взглядом потревожившую его девушку. Он узнал подругу Мел, с которой та познакомила его всего каких-то полчаса назад. Она смотрела на него с невозмутимым выражением лица, улыбаясь одними глазами.

— Ухожу, а что? — без лишних церемоний ответил Лео.

— Невежливо уходить, не попрощавшись, — цокнула языком девушка.

— Я никогда не прощаюсь, — усмехнулся Лео, наблюдая за ее реакцией.

— А тебя не учили говорить «здравствуйте», — она приближалась к нему медленным, размеренным шагом, с явно угадывающейся в голосе иронией, — «пожалуйста», «спасибо» и «до свидания»?

Последовала молчаливая перестрелка взглядов.

— Ладно, расслабься, — махнула рукой Клаудиа, а ироничная улыбка слетела с ее лица без следа. — Рано ты домой засобирался. Давай выпьем, что ли.

Она села на одну из скамеек, расставленных в саду специально для гостей, и сняла туфли, натершие ей ноги до мозолей.

Лео, взвесив все «за» и «против», решил, что уходить пока и впрямь рано.

— Эти приемы — такая скукотища, не правда ли? — не поднимая головы, проговорила Клаудиа.

— Я тоже так думал, но теперь передумал, — с задором ответил ей Лео и более чем выразительно посмотрел на новую знакомую.

— Парень, полегче! — предостерегла она его. — Я сказала, что хочу с тобой выпить, и все. Если бы я хотела еще чего-то, я бы так и выразилась, ясно?

— Нет проблем! — Лео примирительно поднял руки и уселся рядом.

— Ну и как тебе светская жизнь? Что-то я не вижу восторгов.

— Мне не нужна светская жизнь. Я просто хочу знать, откуда я взялся, вот и все.

— А ты не знаешь? — хмуро взглянула на него Клаудиа.

— Раньше знал. Вернее, думал, что знал. У меня была (и есть) мама, крестного я считал родным отцом, просто удивлялся, почему они не вместе. Потом отец сказал, что он мне не отец, а мать не мать, что мой отец — этот сеньор, которого сегодня поздравляют, а настоящая мать умерла задолго до моего рождения.

Клаудиа мысленно поблагодарила Мел за то, что та вовремя рассказала ей о подоплеке происходящего. В противном случае она попросту рисковала получить легкое помутнение рассудка от услышанного.

— М-да, попал ты, парень, — пробубнила она себе под нос.

Их разговору помешал громкий, настойчивый, прерывистый сигнал автомобиля.

— Что это? — встрепенулась Клаудиа.

К воротам дома подъехал кабриолет, украшенный воздушными — отнюдь не праздничными — шарами. Здесь были блестящие надувные змеи, пауки, летучие мыши и прочие гады. На лобовое стекло водитель водрузил плакат с огромными черными буквами, складывающимися в слово «ИУДА». Шикарная блондинка в кричащем красном платье взобралась ногами на переднее сидение и выпрямилась во весь рост, держа в правой руке громкоговоритель. Водитель кабриолета дал ей знак, и блондинка грозно выкрикнула на весь двор и весь дом:

— Львеночек! Выходи, подлый циник, покажись мне на глаза!

— Это же моя крестная… — пробормотал в ужасе Лео.

Тем временем в доме Леонидас вел деловую беседу с партнерами.

— …Поставки на восток, безусловно, очень важное направление, но я уверен, что наша компания может успешно обойтись без него. А где Лео? — вдруг всполошился он и огляделся по сторонам. — Куда подевался мальчик? Он же только что был здесь! Извините меня, — он учтиво раскланялся с коллегами и двинулся вглубь гостиной.

Внезапно до его слуха долетели звуки громкоговорителя с улицы. «Что это? — удивился он про себя. — Кто-то решил поздравить меня со сцены?»

Выйдя во двор, Леонидас чуть не грохнулся в обморок. Прямо на глазах у всех сливок общества его с трибуны поливала грязью Иветти. Правда, то была не совсем трибуна, но какая разница, когда для репутации возникла серьезная угроза?

— Иветти! — вне себя от ярости выкрикнул он. — Что ты себе позволяешь?!

— Трус! — Иветти указала на него рукой, как самая заправская революционерка. — Циник! Подлец! Думал, что сделал ребенка моей подруге, и это пройдет для тебя безнаказанно?!

Во дворе особняка Феррасов воцарилась звенящая тишина.