Во мгновение ока (джен)

— Альбьери, что ты наделал? — сокрушался Али, придя в больницу к старому другу. — Зачем ты пытался покончить с собой?

— Али, я не собирался поджигать свой дом, — глухо ответил Альбьери, растянувшийся на больничной койке. — Я очень разозлился на судьбу, понимаешь? — он посмотрел на него погасшим, измученным взглядом. — Все мои достижения, все, к чему я когда-либо стремился, вдруг потеряло для меня всякое значение. Я был зол, Али, я не понимал, что делаю. Я хотел сжечь все свои документы, дневники, записи… Но лучше бы Эдна задержалась подольше и не стала вызывать пожарных, так бы все быстрее закончилось.

— Альбье-ери, — укоризненно покачал головой старый марокканец. — В Священной Книге сказано, что всякая душа должна вкусить смерти, но лишать себя жизни самовольно — харам, страшный грех, который никогда не простится человеку.

— Али… — устало прошептал Альбьери. — Мне противна смерть. Само ее существование для меня омерзительно, но хуже смерти может быть только ее ожидание.

— Неужели ты задумал спорить с волей Аллаха?

— Перестань говорить мне об этом! — рассердился ученый. — Даже религия, даже религия утверждает, что человек изначально не был создан как смертное существо! Даже религия рассматривает смерть как вынужденную необходимость! А самое обидное, Али, что мне все-таки удалось ее перехитрить.

Али в испуге взглянул на слегка обезумевшего друга.

— О чем ты говоришь, Альбьери?..

— Да, удалось. Я думал, что плюнул ей в лицо, а она напала со спины, воткнула нож и крутит лезвием в ране. Как это унизительно, Али, как унизительно!

— Альбьери, ты так горд! Почему ты решил, что можешь спорить с Аллахом, ставить себя на Его место? Ты хочешь повторить первородный грех!

— Послушай, Али, — Альбьери цепко схватил его за руку похудевшими, костлявыми пальцами, — когда-нибудь люди научатся побеждать смерть. Ни ты, ни я этого уже не увидим, но я уверен, что человеческий разум способен на невозможное.

— Я молюсь Аллаху, чтобы этого не произошло! — набожно воскликнул Али. — Если люди однажды дерзнут приблизиться к Всевышнему, это будет означать начало конца. Тогда наступит Судный День, Альбьери.

— Ах, Али, как же религия затуманивает ум!

— Нет, Альбьери, — с улыбкой возразил марокканец. — Вера дает нам опору, позволяет понять, как устроен мир вокруг и сама жизнь. У верующего человека есть ответы на все вопросы, а у неверующего — тысяча вопросов без ответов.

— Ты и вправду считаешь, что можешь дать на все ответ? Али, я тоже когда-то был верующим, если ты помнишь. Я разуверился именно тогда, когда начал задавать вопросы! Когда понял, насколько ужасен мир, в котором мы живем. Сколько в нем горя, страданий, грязи! Если это творение Бога, то каков же сам Бог?!

Он заплакал, сотрясаясь всем телом.

— Альбьери, — участливо произнес Али и крепче сжал его руку, — Аллах не творил зла. Зло творят сами люди. Я понимаю, как тебе сейчас горько стоять на пороге вечности, не принимая эту самую вечность. Мой тебе совет: помирись с Аллахом, пока еще не поздно. Ты сейчас чувствуешь себя сиротой, брошенным на произвол судьбы, но ты не сирота, никто из нас не сирота, Альбьери.

— Ты никогда не сможешь понять меня, Али…

— Папа! — раздался за спиной у Али испуганный возглас. — Что случилось?! Мне сказали, что у тебя дома был пожар!

Очевидно, это был голос Лукаса. Очевидно, это был не Лукас. Али покрылся легкой испариной, смутно догадываясь, в чем может быть дело. Он медленно повернулся на ватных ногах к говорившему.

— Альбьери… — в ужасе прошептал он, глядя на молодого парня, абсолютную копию Лукаса. — Чт-то т-ты наделал?!

— Я же сказал, Али. Однажды, в далеком будущем люди научатся побеждать смерть. Но все-таки я был первым. Это моя победа, Али, пускай она не окончательная.

— Аллах! — старый марокканец зашатался и вцепился в поручни возле койки, чтобы не упасть. — Какое зло ты сотворил, Альбьери, какое зло!

— Папа! — Лео растерянно моргал. — Объясни мне, что происходит?

— Али, пожалуйста, оставь нас, — попросил друга Альбьери.

— Альбьери, Альбьери! — тот схватился за голову и выбежал прочь из палаты, как из чумного барака.

— Папа, — Лео подошел ближе. Его голос дрожал. — Я очень испугался, ты чуть не погиб!

— Сядь, сынок, — Альбьери указал взглядом на стул возле койки. — Лео, я очень болен.

— Болен? Чем?

— Это смертельное заболевание. Мне осталось жить совсем немного.

Лео сидел пару минут в полном ступоре, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Лео, ты слышишь меня?

— Почему ты раньше не сказал мне? — очнулся парень.

— Я не знал, — скорбно вздохнул Альбьери. — Я сильно похудел за последнее время, ослаб, у меня появились боли. Это симптомы рака, сынок, но я до последнего надеялся на лучшее. Недавно мне стало так плохо, что я все же обратился в больницу. Лео, — он протянул к нему руку, — скоро я тебя оставлю.

— Не-ет! — из его груди вырвался нервный смешок. — Ты не можешь! Я не верю! Папа, ты не можешь умереть, тебя просто не может не быть!

— Почему, сынок? Я такой же человек, как все остальные. Смертный.

— Ты не просто человек, ты почти Бог. Ты создал меня, но так и не объяснил мне, кто я такой и где мое место в жизни! — в голосе Лео сквозило глухое отчаяние. — Папа, без тебя я не способен существовать, как же ты не понимаешь?!

— Лео, но что я могу? — по лицу Альбьери скатилась слеза. — Если бы я мог запретить болезни уничтожать меня, если бы было лекарство, способное меня спасти…

— Если тебя не будет, то кто скажет мне, кто я такой?..

— Лео, но ты такой же, как все прочие люди! — у Альбьери заканчивалось терпение. — Прекрати принижать себя и обращать внимание на невежественных идиотов, которые тычут в тебя пальцами! Запомни раз и навсегда: ты человек! Ты отличаешься от остальных только способом своего зачатия!

— Тогда ответь, кто моя мать? Кто мой отец?

— Лео, мы говорили об этом столько раз…

— И ни разу ты не дал мне четкого ответа.

— Сынок, я уже не знаю, как тебе втолковать, как донести до тебя то, что ты совершенно нормальный?!

— Нормальный? — хмыкнул Лео. — Почитай журналы об овечке Долли, там только и обсуждают, как быстро она состарится, сколько проживет, какие у нее будут болезни!

— Боже мой, Лео… — Альбьери устало вздохнул и закрыл лицо рукой.

— Без тебя не будет меня, папа, — Лео затих и пустил слезу.

— Не говори глупостей, сынок. Ты моя победа над смертью, ты должен жить, должен! Я создавал тебя не для того, чтобы мои усилия пропали втуне.

— А для чего ты меня создавал?! — Лео резко пришел в ярость и закричал так, что его крик было слышно во всем отделении.

— Лео… — от испуга Альбьери вжался в кровать.

Парень, поняв, что переступил черту, в раскаянии бросился к постели больного.

— Папа, прости меня, — шептал он в слезах. — Я не знаю, как мне без тебя жить и зачем.

— Ничего, сынок, — успокаивал его Альбьери. — Ты молод, ты будешь жить. Не иди за мной, не надо, живи. У тебя еще все впереди. Только не иди за мной…