Во мгновение ока (джен)

Эдна заботливо вела под руку Альбьери, которого уже отпустили из-под врачебного наблюдения. Тот шел небыстрым, но достаточно твердым шагом и с волнением озирался по сторонам, будто высматривая кого-то.

— Эдна, ты никого здесь не видела, когда приехала? — нервно спросил он жену.

— Видела. Сюда приехал Леонидас, но он так странно себя вел!

— Леонидас?! — в ужасе переспросил Альбьери, и кровь мигом отхлынула от его лица, делая его мертвенно-бледным. — Леонидас здесь?!

— Альбьери, тебе плохо?! — ужаснулась в ответ Эдна и схватила его за плечи. — Держись, прошу, сейчас я…

— Эдна! — ученый с раздражением убрал ее руки со своих плеч. — Не надо носиться со мной, как с маленьким или как с безнадежно больным. То, что я пару раз почувствовал себя нехорошо, не значит, что я теперь не могу держаться на ногах. Скажи мне, где Леонидас?

— Ждет нас на стоянке, — растерянно пролепетала Эдна.

Больной ринулся на поиски своего друга с такой прытью, словно его час назад не привозили в эту же больницу в полубессознательном состоянии. Эдна, каждую секунду боясь, что с ее мужем вновь что-то случится, бежала за ним по пятам. Леонидас, не шелохнувшись, по-прежнему стоял там, где оставила его Эдна.

— Леонидас! — хриплым от волнения голосом окликнул его Альбьери.

— Альбьери! — тот повернулся к нему с таким ошарашенным выражением лица, будто только что узрел призрака. Это лицо сказало Альбьери все. Все, чего не могли бы сказать даже слова. — Я только что видел Диогу! Не знаю, как, но видел.

Альбьери застыл на месте. Он ждал этого момента и боялся его двадцать лет. Оттягивал, как мог, бежал, метался, мучился, но теперь, глядя в глаза Леонидаса, понял, что наконец-то готов. Готов сознаться в том великом и одновременно шокирующем деянии, которое совершил.

— Леонидас, поедем со мной, я все объясню тебе, — спокойно принимая неизбежность, сказал Альбьери.

— Что объяснишь? — в недоумении округлил глаза Леонидас.

— Все, — коротко ответил ученый.

— Леонидас, он нездоров… — робко вмешалась Эдна.

— Эдна, я прошу тебя! — Альбьери сморщился и махнул на жену рукой. — Дай мне поговорить с Леонидасом, а потом я все расскажу и тебе, только давайте не здесь.

Эдна и Леонидас в недоумении переглянулись. Казалось, в этот день ничего не могло удивить или напугать их больше того, чем уже удивило и напугало, но одновременно скорбный и торжественный вид Альбьери совершенно сбивал обоих с толку.

Дорога проходила в тягостном молчании. Эдна, как наиболее вменяемая из всех троих, вела машину. Альбьери, весь сжавшийся в напряженный комок нервов, сидел на заднем сидении автомобиля и невидящим взглядом смотрел в окно. Немногим лучше его выглядел Леонидас — тот до сих пор не мог прийти в себя после встречи с двойником покойного сына.

Приехав домой, Альбьери незамедлительно пригласил друга к себе в кабинет. Сквозь неплотно прикрытые жалюзи в помещение полосами пробивался солнечный свет, в лучах которого танцевали пылинки. Ученый сел в кресло и опустил хмурый взгляд.

— Итак, Альбьери, я слушаю тебя, — с недоверием проговорил Леонидас, усевшийся напротив него. — Что ты собирался объяснить мне?

— Леонидас… — с пафосно-безумными нотками в голосе начал Альбьери. — Скажи мне, кого ты видел в больнице?

Феррас часто заморгал, восстанавливая в памяти картину мистической встречи вплоть до мельчайших деталей.

— Это звучит немного странно, — оговорился он с неловкой улыбкой, — но я видел Диогу. Или человека, похожего на Диогу как две капли воды. Но это невозможно, не бывает до такой степени похожих между собой людей! Даже…

— Леонидас, — перебил его ученый, — ты видел клона.

— Что?! — лицо Леонидаса исказила гримаса ужаса. — Как… Как это понимать, Альбьери?!

— Я создал клон Лукаса, — отчеканил каждое слово Альбьери, глядя ему прямо в глаза.

Леонидас часто и тяжело задышал и схватился за сердце.

— О… О Господи… Альбьери! Как? Когда? Почему ты не поставил меня в известность?

— Когда мы потеряли Диогу.

На несколько секунд у Леонидаса все поплыло перед глазами. Он не понимал, то ли видит странный сон, то ли все происходит с ним наяву.

— Я не верю, — в исступлении замотал он головой. — Не верю. Ты это все выдумал!

— Нет, не выдумал, — Альбьери открыл ключиком ящик стола, где хранил важные документы, и протянул Леонидасу конверт. Тот взял его дрожащими руками и достал оттуда небольшую стопку фотографий. — Его зовут Лео. Ему уже двадцать лет.

— Господи Иисусе… — потрясенно шептал Леонидас, листая цветные фотографии, с которых на него смотрел темноглазый карапуз — точная копия его сыновей. — Альбьери, почему ты мне ничего не сказал? Как ты мог прятать его от меня?!

— Я боялся. Боялся осуждения людей, коллег…

— Где он? — резко спросил Феррас, схватив друга за руку. — Где этот парень? Я хочу его видеть!

— Леонидас… — замялся Альбьери.

Их разговору помешал звонок сотового телефона. Леонидас раздраженно достал мобильный из кармана и ответил:

— Да, Тавиньо! Я не забыл. Нет, никакой встречи сегодня не будет. Потому что у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Да, я знаю, Тавиньо! — выйдя из себя, повысил он голос на подчиненного. — Отмени эту встречу, перенеси, делай, что хочешь! Я не в состоянии работать. Да. Да, хорошо. До связи.

Феррас убрал телефон и с горящими от безумного воодушевления глазами спросил Альбьери:

— Так где же этот парень?

* * *

Лукас собирался на свою первую прогулку за долгое время после травмы. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, было очень приятно и волнительно по кусочкам отвоевывать пространство, когда-то полностью и безоговорочно принадлежавшее ему: сначала весь второй этаж с его комнатами, затем первый с гостиной и столовой, потом сад, улицу… С освоением инвалидной коляски границы существования Лукаса расширялись за пределы кровати и комнаты. С другой стороны, и сад, и улица, и даже гостиная с ее стареньким диваном и изящными вазами напоминали Лукасу о прошлой жизни, здоровой жизни, и тем самым причиняли невероятную душевную боль. Горько видеть, что все вокруг осталось прежним, кроме тебя самого.

Пожалуй, кое-что все же изменилось, а именно — лестница. Теперь сбоку от нее был вмонтирован пандус, сильно уродующий, по мнению Лукаса, интерьер гостиной. Другого выхода не было — не делать же в гостиной лифт, чтобы подняться на второй этаж.

Сиделка уверенно катила больного в коляске вниз, пока рядом на лестнице охала и причитала Далва:

— Осторожнее, донна Малу, вы же его уроните!

— Что вы, донна Далва! — возразила та. — Коляска очень устойчивая, пандус надежный. Это исключено. Через некоторое время сеньор Лукас научится спускаться самостоятельно, и моя помощь больше не потребуется.

— Самостоятельно?! — поразилась Далва. — Еще чего придумали, а мы-то тут на что? Пока я в этом доме, о Лукасе будет, кому позаботиться!

— Далва… — устало вздохнул Лукас.

— А как я вас с Диогу катала в коляске по саду, когда вы были маленькие! — с умилением предалась воспоминаниям служанка. — Ты был…

— Далва! — резко прервал ее Лукас, сгорая со стыда. — Перестань, прошу. Я не хочу сейчас говорить о детстве.

В саду было тихо, и легкий теплый ветерок приятно ласкал кожу. Все те же мощеные дорожки, клумбы с цветами, многолетние деревья и садовые украшения. Лукас с печальной улыбкой засмотрелся на небольшой каменный фонтанчик с дельфином в глубине двора.

— Знаете, Малу, мне все-таки приходит на память детство. Мы с братом проводили много времени здесь. Вот этому фонтану не меньше сорока лет. Как мне нравилось рассматривать этого дельфина! Я мог часами смотреть на него, правда, Диогу поднимал меня за это на смех.

— Я тоже любила наблюдать за дельфинами, — улыбнулась сиделка. — Только за настоящими, в Амазонке. Детьми мы даже плавали вместе с ними, а еще прыгали в воду с лиан. Удивительно, как только никто из нас не утонул.

— Я немного завидую вам, — признался Лукас.

— Почему?

— Я не знал, что такое свободное детство. Без этих условностей, рамок, строгих окриков. Мне иногда становится интересно, каким бы я вырос, если бы жил в других условиях? Вот так же, как вы, прыгал бы с лиан и плавал с дельфинами. Был бы я похож на себя сегодняшнего?

— Кто же может знать, сеньор? — удивилась Малу.

— Я хотел бы узнать. Или… — Лукас задумался. — Нет, не хотел бы. Какой в этом смысл, ведь другим я уже не стану.

— Попробуйте сейчас проехаться самостоятельно несколько метров. Смотрите, руки кладем сюда…

Маиза шла домой с презентации парфюмерной коллекции, которую посетила вместе с подругой. Она приостановилась, увидев мужа возле дома.

— Гуляешь, Лукас? — с еле заметной улыбкой спросила она его.

— Как видишь, — ответил тот и слегка толкнул вперед коляску руками. — Надоело постоянно сидеть взаперти.

— Я рада твоим успехам. Мел не заходила?

— Нет.

— И не звонила?

— Нет. Должно быть, занята, — пожал плечами Лукас.

— Странно, — задумалась Маиза. — Это очень странно. Чем таким может быть занята девушка в ее возрасте, чтобы не найти времени дать знать о себе семье?

— Маиза, не начинай. Мел уже взрослая девушка. Я думаю…

Лукас не договорил, обратив внимание на что-то за спиной Маизы. Маиза обернулась. К крыльцу широким шагом, весь взмыленный и какой-то перевозбужденный, шел Леонидас. Поравнявшись с сыном и невесткой, он будто даже не заметил их.

— Папа? — настороженно окликнул его Лукас.

Леонидас остановился как вкопанный и ошалелыми глазами посмотрел на сына.

— А, Лукас… — рассеянно пробормотал он и промокнул вспотевший лоб носовым платком. — Хорошо, что ты здесь. И ты, Маиза, тоже. Жду вас через полчаса у себя. Через полчаса, не раньше — мне нужно собраться с мыслями.

С этими словами Леонидас зашел в дом и громко хлопнул входной дверью. Супруги Феррас вопросительно переглянулись — оба боялись даже предположить, что могло так повлиять на главу семейства.

— Лукас, как ты думаешь, что-то с Мел? — забеспокоилась Маиза.

— Мне кажется, проблемы в компании, — предположил Лукас. — Но я не уверен. Он так встревожен, даже не заметил, что я спустился во двор.

— На сеньора Леонидаса это не похоже, — согласилась Маиза. — Идем, надо выяснить, что произошло.

* * *

В кабинете Леонидаса столпилось маленькое собрание в лице Лукаса, Маизы и Далвы. Все трое ломали голову, о чем же таком важном хочет сообщить семье сеньор Феррас, и догадки были не самые радостные — хватало одного взгляда на озадаченного сверх меры Леонидаса, чтобы понять, что хороших новостей ждать точно не приходится.

— Итак, — прочистил горло и торжественно начал свою речь Леонидас, — я пригласил вас всех сюда, чтобы вы услышали об одном экстраординарном событии, напрямую затрагивающем нашу семью.

— Папа, давай обойдемся без этой помпезности, — недовольно поморщился Лукас. — Говори скорее, что хотел сказать, без лишних предисловий.

— Без предисловий не получится! — возразил Феррас-старший. — Далва, лучше сядь.

— Сеньор Леонидас, не томите ради всего святого! — умоляюще взглянула на него Далва.

Леонидас продолжал:

— Сегодня совершенно случайным образом выяснилось, что у меня есть еще один сын.

— Что?! — одновременно поразились все трое. Были в этом возгласе и удивление, и негодование, и полнейшее недоумение.

— Но не спешите с выводами, — предваряя неудобные вопросы, оговорился Леонидас. — Это не отцовство в общепринятом смысле.

— А что же тогда? — впал в еще больший ступор Лукас. — Папа, перестань говорить загадками, это невыносимо!

— Хорошо, я скажу прямо. Альбьери провел несанкционированный эксперимент, не поставив в известность ни меня, ни тебя. Он клонировал человека.

В кабинете воцарилась звенящая тишина. Казалось, ее можно было потрогать руками.

— А именно, тебя, Лукас, — «добил» Леонидас домашних.

— Чт-то?.. — еле слышно прошептал Лукас.

— Сеньор Леонидас, я этих заумных слов не понимаю, вы объясните мне, что случилось? — заикаясь от волнения, протараторила Далва.

— Фактически у Лукаса есть еще один близнец, но на двадцать лет моложе, — пояснил Леонидас.

— Близнец?! — вскрикнула Далва, не веря в услышанное. — Вы же не шутите, сеньор Леонидас?!

— Я похож на шутника? — нахмурился тот. — Я своими глазами видел его сегодня. Это Диогу, точная копия Диогу!

Темнокожая служанка рухнула на колени, как подкошенная, и начала истово креститься, заливаясь слезами радости:

— Господи! Пресвятая Дева, он вернулся! Мой мальчик вернулся! Я знала, чувствовала, что он нас не оставит! Спасибо, Господи, спасибо!

Маиза, единственная из присутствующих сохраняющая более-менее холодный рассудок, выглянула в гостиную и позвала персонал:

— Мишель! Малу! Подойдите сюда, пожалуйста, Далву надо привести в чувство!

Сотрясающуюся от рыданий и беспрестанно шепчущую благодарственные молитвы Далву заботливо увели на кухню. В кабинете вновь стало тихо, однако эта тишина не приносила успокоения, а придавливала тяжелым валуном.

— Я не верю! — Лукас смотрел перед собой невидящим взглядом, готовый вот-вот лишиться чувств.

— И я вам больше скажу, — Леонидас продолжал свою пафосную речь, — я собираюсь усыновить его. Дать ему свою фамилию, дом, образование — все, в чем он будет нуждаться! Как бы ни был рожден этот мальчик, он мой сын и точка!

Маиза, до сего момента хранившая гордое молчание, взорвалась:

— Я не ослышалась, сеньор Леонидас?! Вы собираетесь привести сюда чужого человека с улицы, чтобы он жил с нами под одной крышей и ел наш хлеб? Вы в своем уме?!

— Не надо попрекать меня хлебом, Маиза! Я достаточно пахал, как проклятый, и десятилетиями гнул спину, чтобы распоряжаться им так, как посчитаю нужным! — вышел из себя Леонидас.

— Но это абсурд! Абсурд! — возмущалась его невестка. — Как вы можете всерьез говорить о каком-то клоне и заявлять о намерении усыновить его?

— Да, я знаю, это звучит фантастично. Знаю! Но это мой сын, я обязан признать его и дать ему все права и возможности, положенные сыну!

— Папа, ты меня убил, — тихо, но со страшным отчаянием в голосе проговорил Лукас, глядя на отца глазами, полными слез.

— Лукас, ты против? — удивился тот.

— И ты еще спрашиваешь, — сквозь слезы расхохотался нервным смехом больной в инвалидной коляске. — Ну да, я же теперь бесполезен. Всегда был бесполезен, а сейчас тем более. Ты решил заполучить себе нового Лукаса, хотя нет, Лукас тебе не нужен — ты надеешься заполучить нового Диогу. Чтобы он был твоим сыном вместо меня, да?

— Лукас, прекрати эту глупую истерику! При чем тут ты? Я говорил, что отказываюсь от тебя? Говорил, что собираюсь заменить тебя кем-то? Какие глупости ты говоришь!

— Папа, если этот парень переступит порог нашего дома, я его покину.

— Лу-укас! — схватился за голову Леонидас. — Тебе сорок лет, а ты по-прежнему ведешь себя как маленький обиженный ребенок! Неужели наличие брата сделает тебя в меньшей степени моим сыном?

— Папа, — закрыв глаза, покачал головой Лукас, — это не брат. Это клон. Если он действительно существует…

— Конечно, существует!

— …то нам двоим нет места в этом мире, неужели ты не понимаешь?

— Предрассудки. Глупые предрассудки! — воскликнул Феррас-старший.

— Донна Малу! — громко позвал Лукас сиделку. — Донна Малу, помогите мне подняться к себе, пожалуйста, я больше не могу здесь находиться! Я не шучу, папа, — добавил он более тихим голосом. — Тебе придется выбирать между нами.