Во мгновение ока (джен)

Очередная попытка принять сидячее положение окончилась для Лукаса неудачей, болью в спине и потерей всякого оптимизма.

— Малу, я больше не могу, это выше моих сил! — жаловался больной сиделке, в настоящий момент исполняющей роль инструктора по физической культуре. — Тело будто не мое, оно совсем меня не слушается.

— Это естественно, сеньор. Мышцы спины и пресса ослабли за то время, пока вы были неподвижны, но они придут в норму, если их тренировать. Сегодня вы показали гораздо лучший результат, чем вчера.

— Да? — скептически нахмурился Лукас. — По-моему, одинаково плохо.

— Со стороны виднее, — возразила сиделка. — Амплитуда движений, сила, выносливость постепенно увеличиваются. Давайте отдохнем пару минут и повторим попытку.

— Господи, за что?.. — простонал больной. — Малу, а как вы вообще решили пойти в эту отрасль? — вдруг поинтересовался он у нее. — Работа не из легких и не из приятных.

— Моего отца разбил инсульт, когда мне было семнадцать, — начала рассказывать Малу. — Здоровый, молодой, крепкий мужчина, работающий от зари до зари и обеспечивающий семью всем необходимым, в одночасье стал немощным и сам нуждался во всяческой опеке. Думаю, это было поворотным моментом в моей судьбе. Выходив отца, я решила помогать и другим людям, тем более, у меня неплохо получалось.

— Вашему отцу повезло.

— Я делала то, что сделала бы любая любящая отца и уважающая саму себя дочь. Пара минут прошли, время возобновить занятие, — напомнила сиделка.

— О нет, — проскрипел зубами Лукас и ухватился за тренажер, который тянула на себя Малу, чтобы помочь больному поднять корпус. — Вы слышите? — Лукас остановился и прислушался к шуму, доносящемуся снизу: громкий голос Леонидаса Ферраса невозможно было перепутать ни с чем. — Папа на кого-то ругается, но на кого?..

Сцена, разыгравшаяся в гостиной дома Феррасов, удивила бы кого угодно: посреди нее в совершенно непристойном виде стоял Лобату: в мятой, наполовину расстегнутой рубашке, со съехавшими набекрень очками, он держал в руке пустой стакан для виски и беззвучно открывал рот, точно рыба, выброшенная на берег, а напротив него в ярости метал гром и молнии Леонидас:

— Какой позор, какой позо-ор! Лобату, тебе не стыдно ходить по городу вот так?!

— Леонидас, — потрясенно шептал Лобату, — ты должен мне поверить: я действительно видел Диогу!

— Сеньор Леонидас! — Далва, стоявшая рядом, утопала в слезах. — Это знак Божий, неужели вы не видите?

— Знак Божий?! — свирепел на глазах Феррас. — У тебя нет совести, Лобату! Если так пить, то привидится что и кто угодно!

— Я вменяем! — оскорбился Лобату. — Я выпил, но я четко осознаю себя и окружающую действительность! Я видел Диогу так же ясно, как тебя сейчас, видел совсем близко, он говорил со мной!

— Я скоро сойду с ума от всего этого! — театрально схватился за голову Леонидас. — Лукас выпал из рабочего процесса, Тавиньо ни во что не вникает, теперь ты решил меня доконать своими пьянками, да? Вы хотите, чтобы компанию растащили по кусочкам, как нарезанный пирог, этого вы все добиваетесь?!

— Леонидас… — безуспешно попытался сказать ему что-то в пику Лобату.

— Не перебивай! — осадил его тот. — О чем мы говорили с тобой сегодня утром, помнишь? Саид начал вести переговоры с Варгасом у нас за спиной. Сейчас они подпишут контракт, а мы останемся в полном пролете!

— Леонидас, да послушай же, я видел твоего сына! — отчаявшись достучаться до друга, воскликнул Лобату.

— Расскажите, расскажите, как это было! — сквозь слезы упрашивала Далва.

— Мой сын здесь, в комнате наверху, — едва ли не по слогам произнес Леонидас. — А второй сын… Тебе прекрасно известно, что его больше нет. Лобату, это звучит даже кощунственно из твоих уст, — он притих на мгновение и погрустнел, но тут же встрепенулся, взглянув на рыдающую служанку. — А ты, Далва, не смей потворствовать!

— Сеньор Лобату, поднимемся к Лукасу, вы должны ему рассказать! — та схватила гостя за рукав рубашки и буквально потащила за собой.

— Не впутывайте в это Лукаса! — запротестовал Феррас, а затем махнул рукой на двух охваченных мистическим экстазом собеседников: — А, ладно, черт с вами со всеми!

Поднявшись нетвердым шагом по лестнице, Лобату вместе с Далвой вошел в комнату больного и посмотрел на него с какой-то особенной торжественностью, если не сказать — благоговением. Лукас застыл, чуть приподнявшись на постели, и в недоумении уставился на нежданного гостя, явно находящегося в нетрезвом состоянии.

— Лобату?.. Все хорошо?

— Лукас… — не меняя выражения лица, Лобату подошел к кровати больного и медленно опустился у ее изножья.

Далва, всхлипывая, прижимала руки к лицу и еле слышно бормотала молитвы.

— Что? — испуганно спросил Лукас, глядя на их торжественно-скорбные физиономии. — Кто-то умер?

— Не совсем, — Лобату неосознанно похлопал его по парализованной ноге. — Лукас!.. Я видел Диогу!

— Что?! — поразился Лукас. — Как это понимать?

— Диогу явился с того света, чтобы помочь тебе, Лукас! — благодарственно воздела руки к небу Далва. — Это знак, что ты поправишься!

— Я… я могу принести воды, если кому-то нужно, — растерянно предложила Малу, удивившись поведению визитеров.

— Я шел по улице, — с просветленной улыбкой вещал Лобату, устремив взгляд куда-то поверх Лукаса. — Шел выпивший, потерянный, неприкаянный… Я давно не помню себя в таком состоянии, сам до конца не понимаю, что на меня нашло. Буду откровенен, как на духу — я направлялся в бар, чтобы напиться до беспамятства. И вдруг я увидел… — мужчина трепетно протянул руку перед собой, словно пытаясь дотронуться до невидимого призрака. — Его.

Лукас и Малу в замешательстве переглянулись.

— Я не мог ошибиться — это было при свете дня. Диогу шел мне навстречу точно такой же, каким он отошел в мир иной, только выглядел немного иначе… Другая прическа, одежда… — Лобату замялся, подбирая слова. — Простая. Да, он был одет, как бедняк.

— Диогу помогает бедным! — с умилением заметила Далва. — Он всегда был таким добрым!

— Я крикнул ему: «Стой!» — с гамлетовской выразительностью продолжал Лобату. — Он остановился и окинул меня взглядом, полным жалости и искреннего сочувствия. Но он не осуждал меня за мой недостойный вид, вовсе нет! Диогу спросил, все ли у меня хорошо. От потрясения я не мог вымолвить ни слова, так и застыл, не в силах отвести взгляд от чуда, явленного мне свыше. Тогда Диогу предостерег меня. Он сказал: «Осторожнее!» — рассказчик постарался наглядно изобразить «то самое» выражение лица Диогу и в точности передать тон, которым была произнесена эта фраза.

— Лобату, ты просто переутомился, — возразил ему Лукас, недовольно смотря на гостя из-под нахмуренных бровей.

— Говорю же тебе, Лукас, — все с той же блаженной улыбкой отвечал Лобату, — это был он, твой брат! Покойные иногда находят способ связаться с родными, чтобы предупредить их о чем-то или…

— Или помочь! — закончила за него Далва, восторженно хлопая глазами. — Диогу узнал о том, как тебе сейчас плохо, разве мог он оставить брата в беде?

— Я все же принесу воды, — быстрым шагом вышла из комнаты Малу, с опаской косясь на Далву с Лобату.

— Лобату, Далва, — твердым тоном обратился к ним Лукас. — Что бы сегодня ни произошло и чем бы это ни было на самом деле, я больше не желаю об этом говорить. Вы услышали меня?

— Лукас! — с негодованием воскликнула служанка. — Да как ты можешь так обижать Диогу? Мальчик проделал такой путь с того света специально ради тебя, а ты… Никогда вы в мире не жили!

— Далва, ему просто трудно принять и осознать факт чуда, — вступился за Лукаса Лобату. — Подобная реакция совершенно нормальна.

— Да вы что, нарочно решили вывести меня из себя?! — Лукас был близок к тому, чтобы прийти в бешенство. — Лобату, я всю жизнь был о тебе лучшего мнения. Я считал тебя здравомыслящим, рассудительным человеком, но сегодня ты просто… Будем считать, что сегодня не твой день.

— Ладно, ладно, пойдем, Далва, — засуетился гость и поднялся с постели больного. — Прости, Лукас, если шокировал тебя своим рассказом, но я не мог не поделиться им с тобой!

— Бывает, — буркнул тот и отвернул голову в сторону.

— Вода! — вернулась Малу с двумя полными стаканами и тут же поставила их на тумбу, видя, что пить особо никто не просит.

Лукас лежал неподвижно, уставившись в стену, и демонстративно молчал. День был основательно испорчен.