Во мгновение ока (джен)

Зейн сидел в полном одиночестве в своей холостяцкой квартире. С некоторых пор это одиночество, которое он некогда так ценил и воспевал, стало его сильно тяготить. Работа никак не спорилась. Мыслями Зейн то и дело возвращался в далекие, полудикие края на севере страны, покрытые зелеными лесами и испещренные реками. Но привлекали его отнюдь не природные красоты, а одна-единственная женщина, без которой Зейн больше не мыслил своего существования. Убежденный холостяк вдруг попался в любовные сети, запутался в них и рисковал погибнуть.

В дверь кто-то позвонил. Зейн встрепенулся: шестое чувство подсказывало ему, что это может быть она. «Абсурд, — осадил себя египтянин. — Полный абсурд. Жади не может здесь быть, это так же нелепо, как если бы я сейчас по волшебству оказался в Каире». Тем не менее он поднялся с места и пошел открывать.

Чуткая интуиция не подвела его и на этот раз. За дверью стояла, как прелестное видение из сказки, Жади. Она придерживала рукой платок, накинутый на голову, и с очаровательной улыбкой смотрела на Зейна. Ее облик изменился — с умелым макияжем и в золотых украшениях она стала похожа на египетскую царицу.

— Зейн, — нежным голосом сказала она, — ты позволишь мне войти?

— Жади, — кое-как проговорил Зейн, заворожено глядя на нее, — я хочу удостовериться, что ты не видение, не дух, не плод моего воображения…

— Неужели ты не узнал меня? — Жади улыбнулась и прошла в гостиную. Изящный платок скользнул по ее волосам на плечи и обнажил голову.

— Конечно, я узнал тебя, но как ты оказалась здесь? — Зейн, совершенно ничего не понимая, прикрыл за ней дверь.

Жади рассказала ему обо всем, что произошло в ее жизни за последние недели. Зейн слушал ее внимательно, не перебивая, и участливо качал головой.

— Я зашла ненадолго, просто чтобы встретиться с тобой перед отлетом в Фес, — сказала она. — Дядя Али предложил мне провести эти три месяца в его доме, а Хадижа отказалась лететь со мной. Она хочет побыть это время с Саидом.

— Жади… — задумчиво прервал ее Зейн. — Скажи, почему ты пришла ко мне?

— Ты не рад? — разочарованно вздохнула Жади.

— Рад ли я? Я счастлив, — он сел рядом с ней и любовно провел рукой по ее густым черным локонам. — Жади, ты помнишь наш разговор в Белене?

— Разве я могу его забыть?

— Все, что я сказал тебе тогда, чистая правда. Каждое из этих слов я готов повторять тебе снова и снова.

— Зейн, — Жади прикрыла веки и прижала его теплую ладонь к своей щеке, — я верю. Верю.

— Любишь ли ты меня так же, как я тебя?..

— Не сомневайся, — ее карие глаза смотрели нежно, с поволокой. — Прости, я наговорила тебе глупостей.

— Не извиняйся, Жади, — Зейн бережно целовал ее руку. — Ты была напугана.

— Потом я тосковала по тебе. Я ужасно жалела, что мы не можем быть вместе. Это так странно, Зейн, — она улыбнулась и придвинулась ближе к нему, лаская пальцами его волосы, лицо, губы, — в моей жизни однажды уже была любовь, очень сильная любовь. Любовь, способная, как мне казалось, преодолеть время, пространство и любые трудности. Такая любовь не должна была пройти, но она прошла. Я не думала, что когда-нибудь испытаю это еще раз, но теперь все немного иначе.

— Как — иначе? — с улыбкой спросил Зейн.

— Не знаю, — тихо рассмеялась Жади. — Это было похоже на то, как солнце появляется из-за горизонта и заставляет меркнуть луну. Не сразу, постепенно, луч за лучом. А потом кроме тебя не стало никого.

— Жади…

Не в силах больше сдерживаться, он впился в ее губы страстным и одновременно нежным поцелуем. Все это было похоже на сон: пылкие соприкосновения губ, учащенное биение сердец, стучавших совсем близко друг от друга, обжигающее смешение дыханий, смелые и властные касания рук, разгоравшийся внутри огонь. Это было слишком прекрасно, чтобы в это можно было поверить.

— Зейн… — выдохнула Жади, слегка отстранившись. — Три месяца. Три месяца, и я буду разведена.

— Я понял, что ты хочешь сказать мне этим, — улыбнулся Зейн, обвивая руками ее тонкий гибкий стан. — Помнишь, я говорил тебе, что когда-то мечтал о пышной восточной свадьбе?

— Конечно, я помню.

— Сейчас я побуду западным человеком и сделаю это так, как принято здесь. Жади, ты выйдешь за меня?

— Зейн! — Жади просияла от счастья и ответила ему долгим, чувственным поцелуем.

* * *

— Вы уже покупали какие-нибудь вещи для моего братика или сестренки? — бойко поинтересовалась Хадижа у Рании, с которой проводила время в доме отца.

— Нет, Хадижа, еще рано, — улыбнулась девочке Рания. — Но скоро начнем покупать.

— Только я сама буду выбирать одежду! Я выберу самую красивую!

— Хорошо, Хадижа, мы возьмем тебя с собой в магазин.

— А я и не знала, что у папы родится еще один ребенок, — вздохнула Хадижа. — Я столько всего пропустила, пока жила в деревне.

— В деревне, наверное, тоже происходило много интересного?

— О-о-о, сейчас я покажу тебе, как там танцуют!

Хадижа, как маленькая птичка, вспорхнула с дивана и побежала в комнату. Пару минут спустя она вернулась в гостиную с музыкальным диском и платком.

— Та-ак, сейчас включим… — деловито прощебетала она, вставляя диск в магнитофон.

Заиграла бодрая бразильская музыка. Хадижа вскочила на низенький стол перед диваном.

— Обычно этот танец танцуют в длинных расклешенных юбках, — сказала она, оборачивая платок вокруг пояса. — Но если нет такой юбки, сгодится и платок.

Рания с интересом наблюдала за ее приготовлениями. Наконец, когда Хадижа соорудила подобие бразильской юбки, она взяла в руки концы платка и принялась грациозно махать ими в разные стороны под музыку. Платок красиво извивался волнами.

— А ногами они делают при этом вот так, — Хадижа начала выстукивать босыми ногами по столу чечетку.

— Какой красивый танец, Хадижа! — восхитилась Рания.

— Попробуй со мной! Давай, Рания!

— Нет, Хадижа, мне уже тяжеловато танцевать такие подвижные танцы, — с сожалением вздохнула будущая мать.

— Ну ладно, — девочка спрыгнула на пол и выключила музыку. — Когда малыш появится на свет, я хочу рассказывать ему сказки. Я теперь столько сказок знаю! Бразильских.

— Неужели? Расскажи хотя бы одну, мне очень любопытно!

— Хорошо, — Хадижа уселась в позу сказительницы. — Жила-была…

— Я ухожу, — прервал ее голос отца. Саид подошел ко второй жене и дочери и поцеловал обеих в лоб. — У меня две деловые встречи. Рания, дорогая, присмотри за Хадижей. Хадижа, веди себя хорошо.

— Да, любимый, — улыбнулась мужу Рания.

— Папа, я рассказываю Рании и ее малышу сказку о девушке, которая захотела стать русалкой, — поведала отцу Хадижа.

— Как здорово, моя принцесса! — погладил он ее по голове. — Не скучайте без меня, я вернусь к ужину.

* * *

Обменявшись приветствиями и рукопожатиями, Саид и Зейн сели друг напротив друга за столик ресторана японской кухни.

— Я слушаю тебя, Саид, — спокойным тоном произнес Зейн.

— Зейн… — Саид прочистил горло и невольно огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что их не подслушивают чужие уши. — Я думаю, ты прекрасно знаешь, по какому поводу я пригласил тебя на эту встречу.

— Да, Саид, знаю.

— Почему ты не сказал мне раньше о том, что познакомился с Жади?

— А ты стал бы меня слушать? — Зейн пристально взглянул ему в глаза.

— Я бы захотел тебя убить, — усмехнулся Саид.

— Ты сам ответил на свой вопрос, Саид.

— Теперь наше соперничество бессмысленно. Я отпустил Жади и уже не приму ее назад после развода, а она навряд ли когда-нибудь захочет вернуться ко мне. И все же как это странно, что нам пришлось делить одну женщину, не правда ли?

— Судьба. Я повидал столько ее хитросплетений, что уже ничему не удивляюсь. Саид, ты должен знать, что я собираюсь жениться на Жади.

— Ты будешь ее мужем, — задумчиво произнес Саид после некоторой паузы. — Отчимом моей дочери. Как бы там ни было, но тебе я доверяю, Зейн.

— Спасибо за это от всего сердца, — Зейн благодарно кивнул. — Я понимаю, как тебе сейчас тяжело и больно, понимаю двусмысленность нашего с тобой положения. Но я ничего не могу с этим поделать, я люблю Жади.

— Так действительно будет лучше для нее. Лучше, чем если бы она осталась одна или с бразильцем, который мог бы бросить ее в любой момент.

— Ты все еще ревнуешь, — подметил Зейн.

— Это не так просто вырвать из сердца, — тяжело вздохнул Саид. — Эта любовь еще долго будет отравлять мою душу, но я стараюсь это преодолеть. Рано или поздно я смогу, Зейн. У меня есть Рания и наш будущий ребенок.

— Знаешь, Саид, твоя семья недаром гордилась тобой еще в пору твоей юности, — улыбнулся ему старый друг. — Я нисколько в тебе не сомневаюсь, и ты не сомневайся во мне. Я буду добросовестно заботиться о Жади и Хадиже.

Саид взаимно ответил ему улыбкой и крепко пожал его руку.

* * *

— …Стойте-ка, сеньор Рашид, что значит вы «выходите из игры»? — чуть не поперхнулся от возмущения Варгас.

— Это значит, что я больше не буду участвовать в разорении компании Леонидаса Ферраса, — спокойно ответил Саид, сидя напротив него.

— Кто говорит о разорении? — пыхнул бизнесмен. — Все честно, все по правилам, а ваше так называемое слово восточного мужчины ничего не значит, как я погляжу!

— Напротив, честь для восточного мужчины превыше всего, а я, поддавшись эмоциям, действовал не очень честно. Если я скажу, что наш конфликт с Леонидасом Феррасом исчерпал себя, вас удовлетворит такой довод?

— И что вы теперь предлагаете со всем этим делать?! Порвать наш контракт и выбросить в корзину для бумаг?

— Вовсе нет, — Саид был спокоен как удав. — Я с удовольствием продолжу сотрудничать с вами, но устный пункт договора, касающийся компании Феррасов, мы опустим.

Варгас от гнева раскраснелся, как помидор.

— Ну уж нет, сеньор Рашид, я так вести дела не привык!

— Зато я привык страховать себя в делах, — Саид раскрыл свой дипломат и после недолгих поисков протянул партнеру документ в прозрачном файле.

— Что это такое? — недоброжелательно буркнул Варгас.

— Гарант нашего доброго сотрудничества и взаимопонимания.

Варгас со злости нацепил очки сначала вверх тормашками, а затем, выругавшись про себя, перевернул их. По мере чтения документа его лицо краснело, бледнело, хмурилось и вытягивалось.

— К-хм… К-хм… — пристыженно откашлялся он. — Отлично, сеньор Рашид. Очень хорошо, замечательно, прекрасно. У нас с вами отличное взаимопонимание. И еще. Бога ради, спрячьте эту бумагу и забудьте про нее.

Саид довольно улыбнулся и порвал документ. Впрочем, дома у него на всякий случай была припасена копия.