Во мгновение ока (джен)

Зейн назначил встречу с клиенткой в ресторане. Обычно он всегда приходил чуть раньше назначенного времени, но в этот раз его опередили. Клиентка уже ждала его за столиком у окна, нетерпеливо постукивая ногтями с изящным маникюром по дереву. Детектив заметил ее раньше, чем она его — эта девушка своей нетривиальной внешностью напоминала ему актрису немого кино, непонятно как затесавшуюся в современные реалии. В ней было что-то трагически-надломленное: такие женщины обретают мировую славу либо спиваются, иногда и то и другое. Зейн как истинный ценитель женской красоты — впрочем, здесь было бы уместно сравнение с искусствоведом — невооруженным глазом видел этот надлом.

— Зейн, ну наконец-то! — возбужденно говорила она, усаживая детектива за стол. — Расскажите, что вам удалось узнать? Вы встречались с моим отцом?

— Да, встречался, — спокойно, почти покровительственно ответил Зейн, поправив воротник стильного черного свитера. — Но давайте обо всем по порядку, Клаудиа.

— Конечно, я слушаю вас!

— Я проанализировал картину случившегося, — деловито изрек Зейн, подавшись чуть вперед. — На первый взгляд все кажется простым: у вашего отца налицо мотив преступления. Он делает вам выговор, вы не обращаете на это внимания. Он увольняет Ренату и заставляет его потуже затянуть пояс, надеясь таким образом внести разлад в ваши отношения, но и это не срабатывает. В ход идут более грязные методы: клевета, подлог, однако вы оба продолжаете стоять на своем. Не без помощи вашего друга-адвоката, конечно. Очевидно, следующим шагом было бы…

— Убийство?.. — выдохнула Клаудиа.

— Да, возможно, — кивнул детектив. — Это самое логичное продолжение истории. Настолько логичное, что пользоваться ею означало бы как минимум навести на себя серьезные подозрения. Понимаете, Клаудиа, ваш отец неглуп. Он подготовил неплохую почву для преступления, но совершал ли он его?

Глаза девушки стали круглыми, словно чайные блюдца.

— Но больше некому! — возмущенно воскликнула она.

— Возможно, вы правы. Тогда, может быть, не было и убийства?

Клаудиа в растерянности хлопала ресницами.

— Я не исключаю версию с подлогом, — оговорился Зейн, подав знак подошедшему официанту, что пока не собирается делать заказ, — хотя и не слишком верю в нее. Тот участок трассы, на котором разбился Ренату, считается аварийно опасным, однако опытному водителю, находящемуся в здравом уме и твердой памяти, при отсутствии каких-либо аварийных факторов, будь то плохая погода, неважное самочувствие или столкновение с другим автомобилем, не составляет труда миновать его без потерь. У аварии была четкая и конкретная причина, Клаудиа.

— Я не понимаю, что вы мне хотите сказать, Зейн. Вы все время ходите вокруг да около, вы запутываете меня! — с истерическими нотками в голосе проговорила девушка.

— Вы не задумывались, почему именно морфин? — размеренно продолжал Зейн. — Кажется, ранее речь шла о кокаине.

— А это важно? — нахмурилась Клаудиа.

— Конечно. Морфин используется в медицине, его невозможно достать у обычных наркоторговцев. Если только не сделать это путем махинаций через аптечную сеть или, скажем, выкрасть его из больницы.

— Мать Ренату работает в больнице, — побледнев, пролепетала Клаудиа.

— Я знаю, Клаудиа. За одиннадцать дней до гибели Ренату был там, а затем отправился в Токантинс устраиваться на новую работу в фирму грузоперевозок. Однако немного странно принимать наркотик в первый рабочий день, не находите?

— Он. Его. Не принимал, — со злостью процедила каждое слово девушка. — Он даже алкоголь никогда не пил, ни капли!

— Неужели? — насторожился Зейн. — Ни разу?

Клаудиа отрицательно помотала головой.

— Даже на дне моего рождения. Когда мы шли куда-нибудь, Ренату всегда заказывал себе сок или что-то безалкогольное. Я удивлялась, — девушка усмехнулась, — я ведь, сказать начистоту, та еще выпивоха, но я принимала его выбор.

— Для этого была какая-нибудь особая причина? — уточнил детектив. — Скажем, непереносимость алкоголя?

— Хм-м, — задумалась Клаудиа, — нет, думаю, нет. Ренату был абсолютно здоров. Хотя я не могу сказать наверняка, что у него не было непереносимости. Я столько всего не успела узнать о нем… — с грустью добавила она.

— Ничего, это я могу уточнить у донны Флоринды, — слегка улыбнулся Зейн, чтобы немного ободрить клиентку. — Кстати, почему вы так и не побывали на родине Ренату?

— Я… не успела, — вздохнула та. — Знаете, когда начались проблемы, все так завертелось… Да, я не была на похоронах — просто я понимала, что не выдержу, я отказывалась воспринимать все это, ну а потом… Я понимаю, возможно, это было не очень порядочно с моей стороны, но мне было неловко являться к его матери.

— Но Ренату дважды ездил в Рио-да-Серейя в период ваших отношений: сначала тогда, когда вышел из тюрьмы после задержания по поводу распространения наркотиков, а затем за две недели до смерти. Оба раза он делал это один.

Клаудиа едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться прямо на глазах у посетителей ресторана.

— На этот раз вы задели меня за живое, Зейн. Понимаете, именно в то время у нас в отношениях было не все хорошо. У меня такой характер… дурацкий, — всхлипнула она. — Я могу наговорить чепухи, а потом сильно пожалеть об этом. Собственно, так и получилось в последний раз, когда я видела Ренату.

— Каковы же были причины этой ссоры, сеньорита? — осторожно поинтересовался Зейн и тут же добавил: — Я не тороплю вас с ответом. Придите в себя, успокойтесь, постарайтесь отрешиться от переживаний.

— Как?..

Зейн сложил пальцы замком и подпер ими подбородок.

— Вы не только клиентка, но и моя главная помощница в этом деле. В вашей голове находится много информации, гораздо больше, чем вы думаете. Просто… отпустите свои мысли, позвольте им идти естественным ходом, не сдерживайте их и не вгоняйте ни в какие рамки. Вам на ум могут прийти какие-нибудь незначительные на первый взгляд детали, обращайте на них внимание. Слушайте свое сознание, слушайте свое сердце.

— Вы предлагаете мне помедитировать? — горько усмехнулась Клаудиа.

— Можно сказать и так, — улыбнулся Зейн. — Вы зациклены на своем горе, но изнутри проблему видно всегда хуже, чем со стороны. Ваши чувства не дают вам взглянуть на ситуацию под тем углом, под которым вы еще на нее не смотрели.

— Вы думаете?

— Анализировать легче с холодной головой. Нельзя выносить заранее никаких оценочных суждений.

— Как там говорилось в одной книге… «Подозревай каждого». Да?

Зейн ответил ей лишь легким, интеллигентным кивком.

* * *

Вечернюю прогулку с собакой Клаудиа совершала не одна. Мел шла рядом по освещенному фонарями тротуару и взахлеб рассказывала подруге последние новости, которых у нее накопилось предостаточно.

— Прости, что? — переспросила Клаудиа, когда ее слух зацепился за какое-то необычное слово.

— Я говорю, что объявился клон моего отца, — на полном серьезе заявила Мел. — Только это наша семейная тайна, я рассказала ее только потому, что полностью доверяю тебе.

Клаудии пришлось натянуть поводок Динго, чтобы тот остановился.

— Постой, я не поняла. Кто-кто объявился?

— Клаудиа, ты что, не слушала меня? — не без обиды в голосе воскликнула Мел.

— Да знаешь, тяжелый был день. Мозги пухнут от всего. Ну, чего тебе, мой красавчик? — обратилась она к псу. — Уже заскучал? Мел, давай еще раз с самого начала. Зейн назагадывал мне головоломок, кажется, я с ума от них схожу. Вот и пропустила все мимо ушей.

— Помнишь, я говорила тебе, что у дедушки есть друг, ученый, крестный моего отца? — терпеливо повторила Мел.

— Припоминаю.

— Ну так вот, он создал клона, никому ничего не сказав. У нас дома все в шоке: дедушка хочет усыновить этого парня, папа совершенно раздавлен, мама протестует против того, чтобы клон вошел в семью, а Далва с утра до ночи говорит о том, что дядя Диогу вернулся с того света.

— Так, — Клаудиа нахмурила темные брови, взывая к последним остаткам здравого смысла, — что значит «создал»?

— В лаборатории.

— Клона?

— Клона.

— Как овечку Долли, только человека?

— Да, как овечку Долли, — растерянно кивнула Мел.

— И это твой отец?

— Ну да.

— Черт меня дери! — Клаудиа разразилась громким смехом, абсолютно неприличествующим молодой хрупкой девушке. — Ты же меня разыгрываешь, да? Нет, не разыгрываешь, — добавила она уже серьезным тоном, увидев не менее серьезное выражение лица Мел.

Динго тихонько скулил и вертелся волчком вокруг хозяйки, напоминая о своем присутствии и будто ревнуя.

— Ты его видела? — спросила Клаудиа, продолжив путь.

— Видела и даже немного пообщалась. Не знаю, почему все так реагируют на него — по-моему, он совершенно нормальный.

— Ну, знаешь ли, — хмыкнула сеньорита Варгас.

— А что? — Мел искренне возмутилась. — Что он, не человек?

— Я бы не смогла спокойно общаться с клоном своего отца, — Клаудиа непроизвольно дернула плечами, представив себе эту поистине ужасную для нее ситуацию.

— К этому нужно относиться проще. Между прочим, я уже встречалась с ним однажды в детстве, мы играли на одной площадке, можешь себе вообразить? — весело заулыбалась Мел. — Я говорила старшим, что у меня есть друг по имени Лео и показывала пальцем на детские фотографии папы и его брата-близнеца. Меня даже водили к психологу, думали, что у меня проблемы с головой, — Мел недовольно поморщилась. — Одна Далва уже тогда решила, что дядя Диогу вернулся с того света.

— С ума сойти… — вздохнула Клаудиа.

— У дедушки скоро юбилей. Он хочет пригласить целую толпу гостей и представить им Лео как своего сына. У нас дома по этому поводу идут целые баталии.

— И что, тот не против? Откуда он вообще взялся, сразу из пробирки взрослым вышел?

— Да нет же, — стушевалась Мел. — Почему Лео должен быть против?

— Ну, он ведь где-то жил до этого. Может, и семья у него была, а теперь с ним возятся чужие люди, — недоумевала Клаудиа. — Странно все это.

— Наверное, ты права, — скромно пожала плечами Мел. — Если праздник все-таки состоится, ты придешь?

— Только если там будет это ваше чудо света, — усмехнулась Клаудиа.

— Не говори так о нем, — упрекнула ее Мел. — Лео заслуживает уважения, несмотря на то, что он клон.

— Я не говорила, что не уважаю его. Как бы тебе объяснить… Вот я, например, свято верю в существование пришельцев (и не надо над этим смеяться!). Если завтра они приземлятся на заднем дворе твоего дома, ты будешь с ними вежливой? Думаю, да, но вряд ли ты захочешь с ними тесно дружить.

— Клаудиа! — рассмеялась Мел.

— Ну ладно, я перегнула палку, — сдалась девушка. — Обещаю не обижать твоего пришельца, но только если он сам будет хорошо себя вести, окей?

— Ловлю тебя на слове! — улыбнулась Мел, и девушки продолжили свою прогулку по вечерней улице.

* * *

Зейн каждое утро проверял корреспонденцию на свое имя. Обычно ему приходили заказные письма, уведомления по работе и прочие сухие деловые послания, перемежаясь иногда с дышащими страстью любовными записками от женщин, к которым Зейн вряд ли испытывал что-то кроме спортивного интереса. Однако с недавних пор Зейн сам чувствовал себя влюбленным шестнадцатилетним мальчишкой — впрочем, он понимал природу своих чувств и мог рационально объяснить их, в отличие от шестнадцатилетних мальчишек. Он не давал им оценки, просто признавая факт их наличия.

Тем не менее, увидев простой бумажный конверт с деревенской почтовой маркой, Зейн почувствовал, как его сердце радостно подпрыгнуло в груди. Он вскрыл конверт чрезвычайно аккуратно, чтобы не повредить слегка зажелтевший от старости лист бумаги, где уже знакомым почерком было выведено личное послание.

Зейн погрузился в чтение письма, перечитывая строчки раз за разом. Он будто видел Жади перед собой: ее немного заносчивый, но полный живого огня взгляд, за которым пряталась — он нисколько не сомневался в этом — нежная ранимая душа, пылко жаждущая любви, но так и не нашедшая полной взаимности. Ее мелодичный голос словно звучал у него в ушах, увлекая в сладко-горькие любовные сети.

Зейн одернул самого себя. Какими бы манящими ни были эти чувства, нельзя было позволить им завладеть собой. Отчего-то Зейну пришло на ум воспоминание из далекой юности: двое молодых людей сидели на берегу океана и рассуждали о женщинах.

— Нет, я никогда не женюсь, это исключено, — говорил молодой Зейн своему другу. — В мире слишком много интересного, чтобы тратить время на семейную жизнь.

— Ты говоришь как западный человек, — возражал ему Саид. — У мужчины должен быть семейный очаг, женщина, которая будет хранить этот очаг, дети, которым он сможет передать свое наследство. Иначе какой это мужчина? В чем тогда смысл его жизни?

— Смысл жизни в том, чтобы жить, я полагаю. Жить и искать ответы на миллионы вопросов, которые нас окружают. Мы только маленькие песчинки во вселенной, Саид, а я не хочу быть песчинкой. Не хочу быть покорной частью огромной, налаженной веками системы. Пойми, то, что мы родились в исламском обществе, не значит, что мы обязаны идти этим путем.

— Мой дядя говорит, что счастлив тот человек, который исполняет волю Аллаха. Скоро я вернусь на родину, — задумчиво говорил Саид, — женюсь и буду любить свою жену, как предписывает Пророк. Буду щедрым и справедливым к ней, а когда у нас родятся дети, воспитаю их согласно нашим обычаям. Ин ша Аллах! — молитвенно воздел он руки к небу. — Почему бы тебе не поступить так же, Зейн? Я уверен, что корни возьмут свое, как бы ты ни сопротивлялся.

— Может быть, однажды я последую твоему совету, — пожал плечами египтянин и улыбнулся: — Но не раньше лет… пятидесяти. Обещаю, что ты будешь первым человеком, которого я приглашу погулять на своей свадьбе. Вместе с твоей женой или женами и кучей детей и внуков.

— Вот увидишь, однажды так и произойдет, Зейн.

Зейн вынырнул из воспоминаний. Он хотел было начать писать ответное письмо, но затем передумал. Лучше он ответит Жади лично.