Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Едва открыв дверь родного дома и наспех чмокнув маму, Лили, не сходя с порога, полезла за пазуху и, вытащив сонно помаргивающего, угревшегося котёнка, вручила его Петунье.

- Вот тебе пират! — сопроводила она вручение, вовремя прикусив язык, чтобы не ляпнуть «вот тебе новый пират». — От нас! Он самую капельку волшебный.

Котенок окончательно проснулся, завозился в руках Петуньи и полез вверх, вытянувшись столбиком к плечу. Тонкий хвостик смешно отклячился недорощенной пушистой морковкой. Мягкие лапки, из которых не высунулось ни одного коготка, оперлись на воротник её платья, а розовый нос, знакомясь, ткнулся в разом побледневшую скулу, щекотнув усами. Ткнулся и замер, признав. Негромко, но раскатисто затарахтел.

Петунья осторожно, как фарфоровое, обхватила теплое тельце и подняла на вытянутых руках, глядя на него, как какой-нибудь древний египтянин на золотой символ бога Ра.

- Сами вы пираты, — не отрывая взгляда, сказала она глухим и враз загнусавившим голосом. — Это же девочка! — и добавила так, что никто не усомнился — это имя: — Искра…

Искра сразу дала всем прикурить. Висела на шторах, забиралась на шкафы, пробовала на зуб комнатные растения и на коготь — плюшевые кресла в гостиной. В общем, вела себя вполне по-пиратски, как, на удивление, никогда не позволял себе Арчи.

Петунья ходила за ней, как приклеенная: снимала с гардин, сманивала с верхних полок, убирала рассыпанную из горшков землю — и была совершенно счастлива. Мама была счастлива, потому что дочь наконец перестала убиваться и начала нормально есть. Папа был рад любому движению в доме. Лили была рада, что каникулы — всего два месяца с небольшим, и это небольшое уже прошло.

Искра жгла.

* * *

В заливающих комнату жемчужных сумерках, Лили, с мокрыми после душа волосами, стояла перед зеркалом и критически рассматривала себя. На заднем плане, притулившись у кроватной ножки, лежал, раззявив пустое смятое нутро, брезентовый рюкзак.

В Хогвартсе, даже при изобилии зеркал в умывальных комнатах, не насмотришься — смех, гам, шутки подружек, быстрее, быстрее, мальчишки в очереди… Весной было как-то не до того. А теперь она смотрела, будто знакомилась сама с собой, узнавая и не узнавая, оценивая изменения, что произошли с её телом за год.

Увиденное вызывало у неё определенный скепсис. И на что только здесь мог клюнуть Сев? Разве что ноги… да, ноги хороши — длинные, ровные, прямые, с тонкими щиколотками и «балетным» высоким подъемом. Руки тоже — гибкие, изящные, самое то для настоящей ведьмы! И ещё талия, чётко выраженная, подтянутая. Но зато бёдра!.. Вместо плавных мягких покатостей, как у её матери или у той же Аннабэль — угловато торчащие кости таза, в одежде ещё создающие иллюзию соблазнительного перепада, а без… Или грудь. Это вообще печаль. Когда она, зачитываясь похождениями блистательной Скарлетт, отмечала и сравнивала описанное сходство её подруги Мелани с двенадцатилетней девочкой, с тогдашней собой, она не думала, что на этом всё и остановится. И, видимо, уже насовсем.

С другой стороны, зато ничего не мешает бегать, а у Туньи, если на то пошло, и того меньше. Но у неё и бедра у’же, и грудная клетка, да и носит она этот, как его… из поролона… пуш-ап! Может, тоже попробовать? Да ну его к акромантулу — таскать эту сбрую! Мелани хоть была небольшого роста, соответствуя двенадцати годам не только грудью. А она… шпала, иначе не скажешь!

Хоть одно радует — больше она, кажется, не растёт. Примерившись по приезде к прошлогодней зарубке в пять с половиной футов на двери, она обнаружила, что перешагнула её едва на дюйм. Да и та же Тунья до сих пор носит платье, сшитое ею к своему четырнадцатилетию. И она, кстати, ещё выше. Но с Лили и правда хватит — Сев только-только её сколь-нибудь заметно перерос, не хватало ещё снова вымахать, оставив его внизу!

Да, Сев… Она попыталась посмотреть на себя его глазами — и не смогла. В поле зрения упорно лезли острые выступы, не те линии, не те объёмы. Интересно, а как выглядит Сев? — кажется, впервые задумалась она. Нет, конечно, она не забыла облик школьного друга, виденного только вчера, и позавчера, и поза… но… как он выглядит без?..

Смутившись, Лили быстро захлопнула дверцу шкафа, скрывая внутри зеркало, отсекая стыдные, холодящие руки и поджигающие уши мысли, игнорируя внезапно образовавшийся и закрутившийся воронкой вакуум под ложечкой. Накинула махровый халат, заколола волосы и стала старательно и бестолково складывать вещи в рюкзак, безжалостно уминая, утрамбовывая и упихивая. Плотная ткань поскрипывала, но пока держалась. Держалась и Лили, чтобы не думать о… ну почти не думать. Не так часто.

С походом была идея Сева, решившего таким необычным образом обыграть необходимость отлучиться из дома на заре августа. Поход без магии предложила Лили. Во-первых, так они ещё не развлекались, во-вторых, это был шанс почувствовать себя героями всяких вестернов и приключенческих романов, как-то обходившимися без волшбы, а в-третьих…

- Представь, что ты — обычный студент, не имеющий права колдовать на каникулах. Это же так интересно — проверить свои силы, понять, на что мы способны сами по себе. Вдруг однажды случится так, что магия станет недоступна, и мы окажемся совершенно беспомощными…

Северус, взращённый в окружении волшебства с пелёнок, не отделял его от себя даже в мыслях, надеясь никогда не дожить до того дня, когда магия станет ему недоступна. Насчёт «интересно» — тоже мог бы поспорить, что интереснее: час пытаться раскочегарить костер из сырых палок или, за секунду затеплив его заклинанием, потратить этот час на что-либо более полезное. Но в мир захватывавших его в детстве книжек окунуться был не против, тем более — раз это предложила Лили. Предложи она ему идти босыми до Мекки под эгидой «так мы ещё не развлекались», он, скорее всего, по некотором раздумьи, согласился бы и отправился запасать зелье от мозолей.

Оставалось только уговорить родителей — лилиных, конечно. Северусовы — не факт что вообще заметили бы его суточное отсутствие.

- Скажи, что это школьное задание такое, по онейромании. Поспать, например, под звёздами, в Праздник Колеса. Тут всё правда будет даже, кроме слова «школьное».

- Так и скажу, — кивок, медные волны колышутся, как живые. — Всё равно они давно не пытаются запомнить названия моих предметов!

Со «школьным заданием» заминок не возникло — мама, предсказуемо, не отличала трансфигурацию от аппарации и онейромантию от хиромантии, тем более не разбиралась, какие из этих мудрёных дисциплин присутствуют в программе Хогвартса, а какие нет. Да и зачем вникать в эти, чуждые ей, тонкости, если дочь учится отлично, а значит — вполне справляется без бдительного родительского ока.

Проблема, совершенно неожиданно для Лили, выскочила, откуда не ждали.

- Там будут другие девочки? — спросила мама, повергнув дочь в недоумение.

- Нет… Только мы с Севом, это персонально наше задание.

- И что, вы будете вдвоём ночевать в лесу? — выщипанные в ниточку рыжие брови миссис Эванс птицами взлетели ввысь. — Это неблагоразумно, я не могу на это согласиться!

- Если ты опасаешься, что нас съедят дикие звери или украдут бандиты, то мы волшебники, мам. Никто нас не увидит, не услышит и не тронет. К тому же, в окрестностях города не водится ничего, страшнее зайца.

- Нет, дочь, я не зайцев опасаюсь. Вы уже не маленькие, а Северус явно к тебе неровно дышит. Сама понимаешь… — мялась мама, пытаясь обойти скользкую тему, донеся при этом свою мысль.

Лили не понимала. Вернее — отказывалась понимать. Как мама вообще о таком могла подумать?! Это же Сев!..

- Маааам, — простонала она, закатив глаза. — Это же Сев! — по её мнению, этого напоминания было вполне достаточно, но, поглядев на мамино напряженное лицо, она продолжила. — Ты его знаешь всего втрое меньше, чем меня саму!

- И тем не менее. Одно дело — раньше, а другое — сейчас. Мальчики в этом возрасте нередко становятся… В общем, могут сделать что-то… — миссис Эванс мучительно подбирала слова. — Лишнее, — наконец нашлась она.

- Да мы с ним три года спим в паре метров друг от друга! — начала закипать Лили.

Ей казалось, что мамины слова будто пачкают Сева, вываливают в дёгте и перьях то невыразимое, что она каждый раз читала в его взгляде, то, что выливалось из неё серебристым облаком, создавая Патронуса. Что-то священное, чистое и куда более волшебное, чем любое заклинание. И внутри неё на защиту этого чего-то поднималась священная ярость.

- И все эти три года между вами стенка! — тоже добавив громкости, парировала мама.

Лили выдохнула, подавила первый позыв вступить в ожесточенную дискуссию на повышенных тонах, ринуться в бой, сжав кулаки, кидаясь неосторожными фразами и захлебываясь внезапно подкатившими слезами, села напротив мамы и самым серьезным и взрослым голосом, на какой была способна, заговорила:

- Ты беспокоишься обо мне, и это нормально. Боишься, что Северус… — говорить было тяжело, словно она сама, своими руками добавляет кипящей смолы и вспарывает очередную подушку. Она перевела дыхание и продолжила, — обидит меня, настоит на чём-то, к чему я не готова. Но ты права: мы уже не дети, и я вполне способна разобраться, чего хочу я, чего другие, и отличить одно от второго. И да, не буду скрывать от тебя, я давно знаю — мы обязательно когда-нибудь будем… с ним вместе. И когда-нибудь между нами будет… многое. Но — только тогда, когда я сама того захочу. И уверяю тебя, Северус никогда, под страхом смерти, не сделает ничего, что способно мне повредить. Никогда не пойдёт против моей воли. Я готова тебе поклясться магией в этом.

Мама сидела растерянная и задумчивая, морщила лоб, потом устало потерла глаза рукой.

- Какая ты у меня уже взрослая, дочь… Диву даюсь. То ли я уже плохо помню себя в твоём возрасте, то ли вы и правда умнее и дальновиднее нас…

- Я просто волшебница, мам, — ответила Лили мягко, беря мать за руку.

- Да-да, наверное, в этом всё дело… Я в твои годы ещё играла в куклы и ждала принца… А ты — так рассуждаешь…

«Просто я своего — уже дождалась», — подумала Лили, готовая торжествовать победу. Но мама всё ещё колебалась.

- Наверное, надо посоветоваться с папой…

И тут на помощь неожиданно пришла Петунья, заставшая конец разговора и уловившая суть. Видимо, облагодетельствовав её Искрой, Лили заполучила верного союзника на веки вечные.

- Этот мальчишка носится с нашей Лилс, как с китайской вазой — дохнуть рядом боится лишний раз! Он и за руку-то её не решится взять, не то что прочее!

«Ну уж за руку-то решается!..» — смутилась Лили от не такой и сильной гиперболы сестры, но промолчала во избежание.

В голосе Петуньи, глубоко под привычным сарказмом, теплилось одобрение и зависть. Но такая… белая, что ли? Не та ядовитая субстанция, что прежде. Видимо, все её душевные силы уходили сейчас на крапчато-рыжее бедствие, и мечты о романтике отошли на второй план.

Папа, как ни странно, авантюру с походом одобрил и в морализаторство ударяться не стал. То ли больше доверял Лили, то ли — из мужской солидарности — Северусу, то ли снова отстал от жизни, считая их всё ещё малышами, а то ли — просто был более беспечен и лёгок в суждениях.

- Сходите на Утиное озеро! — с энтузиазмом включился он в обсуждение деталей. — Помнишь, куда мы ездили лет пять назад? Там такая красота — и от города недалеко, пешком часа полтора-два будет.

- Гарольд! — шикнула на него миссис Эванс, напоминая ему о, по всему явно, заранее обсужденном воспитательном моменте.

- А, да! — покосился на жену мистер Эванс, без особой охоты добавив. — Прежде чем пойдёте, разреши мне переговорить с Северусом с глазу на глаз минутку. Как мужчине с мужчиной.

- Да пожалуйста, — фыркнула Лили, не питая иллюзий насчёт своей способности что-то в этой ситуации разрешать или запрещать.

- Вот и славно! — снова воодушевился отец, молодея на глазах. — Пошли, слазаем на чердак за рюкзаком! Хороший рюкзак, сносу ему не было сколько лет!.. И котелок не забудь! И палатку! Там надо подшить в углу, помнится…

- Я сделаю, пап, в два счёта! Спасибо!..

Их голоса звучали всё глуше, удаляясь вглубь дома.

- И точно! Всё забываю, что ты у нас на все руки мастерица! Одно движение — и готово! Мне бы так!..

Миссис Эванс подперла веснушчатую щеку кулаком, устало, но с нежностью глядя им вслед.

- Что старый, что малый, честное слово!

- Ладно тебе, мам, пусть их развлекаются! — потрепала её по плечу старшая. — Давай кексов напечем?

Рюкзак был стар, почти бесцветен, но прочен и цел на диво для такого ветерана, пережившего ещё отцово студенчество.

Теперь он, раззявив брезентовое нутро, послушно принимал в себя скрученное одеяло, свитер, запасные джинсы, тетрадку с текстами и аккордами, полотенце, жестяную кружку — и многое другое, необходимое всякому уважающему себя туристу.