Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

«Твою налево!» — эта мысль, возникнув первой после ошеломляющего известия, так никуда толком и не подевалась, приглушенным рефреном врываясь время от времени в последующие размышления и перемежая их собою.

Ребенок! У Лили будет ребенок! Нет, не так: у них с Лили будет ребенок, и ничего уже с этим не поделать! Нет, ну конечно, для умелого зельевара задача «поделать с этим что-нибудь» не являлась особо сложной, но в эту сторону мысль Северуса не забредала изначально даже на мгновение. Более того, если бы Лили принялась его упрашивать сварить нужный эликсир, ему пришлось бы чуть ли не впервые отказать ей. А если бы она принялась варить сама…

Впрочем, она ничего не варила, а значит, и думать об этом не стоило. Он и не думал. Зато думал о многом другом, громоздящемся, сталкивающемся, наезжающем одно на другое в сознании, скрипевшем, как распираемый изнутри переполненный саквояж.

Ребенок… Ассоциация, первой впрыгнувшая в голову — на тот момент ещё не напоминающую саквояж, а наоборот разом гулко-опустевшую, как перевернутый котел — была не из приятных. Сопливый пупс, блестящий обиженными крыжовинами из-за деревянных бортиков, как из-за решетки. Тот, который вырос потом в точную копию своего папаши, отрастив такой же идиотский вихор и обзаведясь похожими очками.

При воспоминании о подсмотренном в Лилиных снах передернуло, но первичное отвращение смыло узконаправленной волной включившейся логики, напоминавшей, что подобного исчадия с ними никак не случится. Поттер остался в прошлом — что сновиденном, что реальном, а стало быть, этот конкретный ребенок походить на него ну никак не может.

А вот на кого может — так это на одного печально знакомого носатого малахольного упыря, чьи ноги так и не соединились в едином порыве на подходе к костлявой заднице. Северус взглянул на свое отражение, гротескной карикатурой щерящейся на него с гладкого бока пузатой колбы, и отвращение сменилось страхом. Пожелать ещё одному существу своих кондиций, да не просто пожелать, а непосредственно наградить ими! Твою ж налево!..

Ребенок! Куда им ребенка, Лили сама ещё такой ребенок, что порой диву даёшься! С ними же куча возни, а Лили так любит поспать по утрам подольше! Об этом уж точно придется надолго забыть, как бы он ни старался помочь ей чем только сумеет.

Стараться он, конечно, будет, куда он денется — не оставит же он её с этим один на один! Но… что с ними делают вообще?! С какой стороны к ним подходить, как брать, чем мыть, не говоря уж про кормить?!…

Это значит: прощай их едва устаканившаяся такая уютная жизнь на двоих, вечера за какао, долгие разговоры, расслабленные поваляшки на диване после трудов праведных! Сплошные вопли, сопли и бесконечные испачканные пеленки!

А ведь этого ребенка нужно ещё родить! Разумеется, ведьмам гораздо легче в этом плане, к их услугам все достижения колдомедицины, а у Лили в распоряжении имеется ещё и личный зельевар, но сама мысль о том, что этот без спросу заведшийся вселенец заставит Лили страдать хоть сколечко, мучила его уже сейчас, как будто это из его живота кто-то грубо пытался прорваться наружу. Твою налево, он не хочет, чтоб Лили страдала! Никак, нисколько! И, главное, ради чего?!

Северус никогда не любил детей. С младенцами ему доселе сталкиваться не доводилось, но уже подросшие не вызывали в нем ничего, кроме отторжения. Что плохо образованные малолетние хулиганы Паучьего времен его детства, которых он старался обходить стороной за два квартала, что казавшиеся недалекими одноклассники, почти все поголовно, что студенты помладше, на которых он взирал с презрительным снисхождением, как на малолеток, едва сам перебрался на третий, а то и на второй курс, чувствуя пропасть между собой и ими огромной и непреодолимой. Да, чужих детей он определенно не любил, сможет ли он полюбить своего?

Того, который придет, заставит её мучиться, а потом отберет её у него, Северуса, надолго, если не навсегда. Завладеет всем её вниманием, всем временем, а то и всем её сердцем!

Встречались, конечно, женщины вроде его матери, у которых всё это происходило как-то иначе, но Северус прекрасно понимал, что так, как оно было у них в семье — неправильно, что в норме должно быть совсем не так.

А как? Лили совсем не такая, как его мать, она привяжется к маленькому беспомощному существу со всей страстью своей цельной натуры — и что тогда делать ему, Северусу, который так долго не мог уверовать, что заслуживает места в её душе, потом разуверился в этом почти смертельно, а потом едва-едва позволил себе поверить снова?!

Он не готов её делить ни с одним другим мужчиной, пусть и двух футов ростом — или сколько они там бывают, когда рождаются! Он не готов, но этот, который придет, его об этом не спросит.

Придет, поселится в доме, в сердце Лили, и из него ещё надо будет каким-то неведомым образом вырастить человека. Нормального человека, а не как некоторые носатые упыри!

У носатого упыря не было примера хороших детско-родительских отношений. Даже пусть не хороших, как у Эвансов и Люпинов, а просто нормальных. Да хотя бы каких-нибудь, не определяемых словосочетанием «ёбаный пиздец». И чему этот самый носатый упырь сможет научить своего ребенка? Что дать ему, чтобы тот не вырос таким же комком оголенных нервов, как он сам?! Твою же налево, как это всё невовремя!..

И это всё ещё без учета того, в какое время и при каких обстоятельствах им с Лили выпало жить! Куда тут приводить нового человека, когда Лондон, а за ним и вся Британия того и гляди превратятся в дымящиеся безлюдные руины?! И превратятся, если они так и не найдут способа проникнуть в Реддлово логово и вызвать его на бой!

А с этим теперь придется попрощаться, Лили не в том положении, чтобы совершать геройские подвиги, и рисковать при таком раскладе ей пришлось бы не только собой. Он мог бы, наверное, как-то попытаться и сам — переиначив план, воспользовавшись коварной пробиркой вместо благородного Щита, но… он обещал, что ничего без Лили делать не станет. Она не простит ему, если он обстряпает подобное дельце в обход неё. Сейчас бы сгрести её в охапку и утащить, как собирался, на другой конец мира, но и этого она не захочет, не поймёт и не простит.

А простит ли он сам себе, если бросит всё так, как есть, в шаге от завершения? Упрятав в тепло и безопасность Лили, свою жопу и, хрен бы с ним, этого орущего жадного червячка.

И оставив здесь под постоянной угрозой гибели чету Эвансов, что всегда были к нему неоправданно добры, её ненаглядную Петунью со стервозным характером и лучшими в мире кексами, Волчище с Фионой, которые тоже, неровен час, обзаведутся каким-нибудь потомством, Итана, Дэна, с которыми он делил одну комнату чуть не полжизни, да даже эту дурищу Аннабэль.

Никто не заслуживает смерти лишь потому, что его высочество Принц-полукровка изволил зассать в самый ответственный момент. Если бы не ребенок!..

* * *

Естественно, всего содержимого своего «саквояжа» он не вываливал на гора, даже старался, чтобы это содержимое не сильно отражалось у него на лице (тут уж он в результате не был стопроцентно уверен).

Напротив, он сделал и сказал всё, что от него требовалось в предложенных обстоятельствах — ну, или по крайней мере то, что считал, что от него требуется. Обнял, поцеловал в каждый из тревожно и ожидающе распахнутых ему навстречу глаз, сказал, что всё будет хорошо, что они вместе и что они со всем справятся. И только потом, закопавшись в реторты, котлы и свитки, дал своему «саквояжу» волю, окунувшись в пучину паники и сомнений.

Передумав и прокрутив в голове всю эту канитель по три, а то и по четыре раза, выкурив пять сигарет, запоров простейшую формулу и нелепейшим образом обжегши запястье, он преувеличенно неторопливо и спокойно закрыл эксикатор, погасил магический огонь, очистил котел от печально свернувшейся неудачи и пошел искать Лили по дому.

Нашел на крыльце, завернутую по ушки в плед, как гусеница в кокон, сидящей на ступеньке и греющей руки о полуведерную чашку с чаем. Присел рядом, вскочил, достал из заднего кармана уже успевшую деформироваться пачку, уселся снова. Закурив, привычным приглашающим жестом протянул картонный коробок и ей.

— Спасибо, мне уже больше не надо, — слегка улыбнувшись, взмахом ресниц отказалась Лили. — Мне же теперь не стоит пока курить.

— Ах, ну да… — рассеянно подтвердил он, пряча пачку в нагрудный карман теплой рубашки. — Не стоит, наверное. Я как раз об этом хотел… Вернее, не совсем об этом, но…

— Сев, не темни, давай начистоту, что ты там надумал, — всё с той же чуть отрешенной и как будто немного растерянной улыбкой обратилась к нему девушка, а казалось — к сивому небу над оградой, рекой и лесом.

— Я про то, что как мы теперь… В общем, надо же как-то с этим… Короче, Лилс, если ты ещё не передумала, то давай обратимся к твоему Ордену, пусть их, так уж и быть, доделают тут за нас…

— Правда? — быстрым взглядом по всей его сгорбленной фигуре, как малярной кистью по стене.

— Ну а что? Надо же делиться славой и успехом, разве нет? — шутовски усмехнулся Сев, играя под дурачка.

— Особенно, когда ни славы, ни успеха не предвидится и в помине, — в той же манере кивнула в ответ Лили.

— Так ты передумала? — внутренне то ли огорчился, то ли возликовал Северус: ведь если передумала в том, то, глядишь, могла передумать и в этом, и ещё в каком деле. Может, чем драккл не шутит, позволит себя уговорить на отъезд или хотя бы на его сольное выступление со смертельным номером под куполом Лестрейндж-холла.

Но Лили медленно покачала головой в своем одеяльном коконе:

— Не передумала. Но как ты себе это представляешь?

— Да просто пойти и рассказать, как есть, Дамблдору или кто там у них за главного. Мол, так и так, сделали всё, что могли, и немного больше, осталось совсем чуть-чуть, на первые полосы в газетах не претендуем. А там пусть у них уже голова болит, как заставить малыша Томми сыграть в ящик.

— К Дамблдору я не пойду, — как о чем-то давно решенном, заявила Лили, так и не утратив своей задумчивой отрешенности. И, видимо, сочтя предыдущую фразу требующей пояснений, внесла их. — Он мне… не нравится.

— Не сказать, чтобы я от него был в восторге, но если не хочешь, к нему могу сходить я, — дернул плечом Сев. — Я с ним чаи за общим столом не распивал и надежд, на меня возложенных, не развеивал.

— Ты правда сделаешь это? — испытующе глянула на него Лили, впервые высунувшись из-за маски рафаэлевской мадонны. — Ничего, что я сама заварила эту кашу, а теперь как бы прикрываюсь тобой?..

— Вздор! Я всегда чуял, что наш бывший директор — скользкий тип, а ты в этом ещё и доподлинно убедилась. Так что никто тебя не осудит за твое нежелание идти с ним на рандеву. А я с ним ничем не связан, мне на него, по большому счёту, накласть. Я смогу сохранить самообладание и удержать беседу в конструктивном русле с куда большей вероятностью, чем ты. Ты слишком… нервно на него реагируешь. …А тебе вредно нервничать, — добавил он, приобнимая её поверх кокона. — Пожалуй, повреднее ещё, чем курить.

— Я тебя люблю! — засветилась улыбкой Лили — уже вовсе не отрешенной, а открытой и теплой, как всегда. — Ты у меня самый лучший! А я тогда схожу к Макгонагалл для подстраховки и усиления. Где-нибудь да выстрелит, да, Сев?

— Не волнуйся, — он сгреб нагретый кокон в охапку и привалил к себе, дыша словами в трогательную рыжую макушку. — Всё образуется. Всё непременно будет хорошо!

Мерлин, ещё бы самому в это как следует поверить!..

_________________________________

Примечание:

Севушка в сомнениях:

https://postimg.cc/sQBxyQ5C

На крыльце с сигаретами. Видимо — чуть-чуть раньше, чем нынешний вечер, когда курить было ещё можно)

https://postimg.cc/mcpk0NzS