Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

«Все они одинаковые! — с мрачным торжеством твердила про себя Лили, делая пробный вираж над неприветливым скалистым берегом. — Права была Аннабэль: все они — один другого хлеще»

После самоликвидации Поттера из её жизни внезапно обнаружилось, что времени у неё — хоть отбавляй. Вместе с гриффиндорским чемпионом отвалился и Орден — как-то естественно и безболезненно, будто отсохший лист, а значит — и пятничные чаепития (то есть, собрания), и ночные бдения, и необходимость примирять у себя в голове правду Дамблдора и правду собственную.

Никто не пришел к ней за объяснениями, никто не потребовал с неё выполнения так и не принесенных клятв. Будто ничего и не было. Будто и Орден, и Поттер, и Дамблдор со своими колокольцами, лимонными дольками и взглядами из-под очков-половинок ей только приснились.

Так что времени хватало и на работу, и на полноценный сон (вау! и так бывает!), и на розыскные мероприятия, читай — полеты.

Летать Лили старалась хотя бы через день и заметно продвинулась за эти несколько вылазок — больше, чем за два предыдущих месяца вместе взятых. Постепенно забрала немного к северу — сообразно береговой линии, и места начались вполне узнаваемые и довольно многообещающие. Точно такие отвесные утесы, обрывающиеся в кипящую пену, скрывали потайную пещеру из её сна.

Девушка недоумевала, зачем было отправлять воспитанников отдыхать в столь угрюмую местность, где и к морю-то не подойдешь, в отличие от тех же южных пляжей, но, видимо, у попечителей (или приютского директора) имелись на то свои резоны. Одно оставалось несомненным: картинка перед глазами всё больше напоминала картинку из памяти, а значит, цель её была близка как никогда и могла обнаружиться за любым следующим выступом или поворотом.

Одно плохо, а вернее — два. Световой день к октябрю успел довольно ощутимо скукожиться, а температура уже совсем не напоминала летнюю, так что поиски выходили регулярными, но недолгими. Всего по часу-другому, пока хватало действия Согревающих — и то по возвращении приходилось подолгу отмокать-отогреваться под горячим душем. В июле, конечно, леталось бы куда комфортнее, но что уж теперь. Не отступать же, когда победа практически у неё в руках — и без того сколько времени потеряно не понятно на что!

«Все они одинаковые? — неуверенно вздыхала Лили спустя неделю, стуча зубами под обжигающими струями. — Тогда почему мне опять так паршиво?..»

«Что мы имеем с тобой к неполным девятнадцати годам? — спрашивала она себя, наливая утром кофе в единственную оставшуюся у неё кружку. — Один распавшийся брак и один несостоявшийся. Неплохо, неплохо, моя дорогая, отличное начало!» — Лили старалась говорить это с интонацией Сева или хотя бы голосом Петуньи, но злой сарказм одного и неистребимое ехидство другой давали трещину в её исполнении и звучали жалкой пародией.

Первая эйфория освобождения, когда её распирало от разом прихлынувших, словно из прорвавшейся плотины, сил, прошла. Ощущение себя сильной самодостаточной хищницей, умудренной опытом колдуньей, которой никто не нужен — тоже. Всё чаще она ловила себя на том, что едва не плачет, рассматривая белый домик над синим морем, но продолжала рассматривать, что ни вечер, с каким-то мазохистским удовольствием.

Поттер и правда выполнял немаловажную и только теперь замеченную роль: драпировал её одиночество, заполнял время, занимал мысли и заливал уши, не давая в полной мере прочувствовать… Того, что она чувствовала сейчас.

Поттер был — как картина на дырявой стене или… ну да, всё тот же пластырь на кровоточащей незаживающей мозоли. А стоило картине исчезнуть, и уродливая прореха на дорогих обоях бросилась в глаза ужасающим диссонансом. Стоило отклеиться пластырю — и каждая мелочь, любая мысль, пустячное воспоминание впивались крупнозернистым песком в оголенное мясо.

Ракушки на подоконнике. Глянцево блестящая журнальная страница. Причудливая тень от стоящей на столе чернильницы, рисующая на подушке острый медальный профиль. Завиток дыма, устремляющийся в бархатную ночную мглу. Обрывок мелодии из какого-то ресторанчика в центре — той, под которую она танцевала когда-то в кольце оберегающих рук.

Песчинки. Десятки, сотни песчинок. Весь мир состоит из песка — острого, граненого, беспощадного, терзающего песка.

«Да что же это такое?! — беззвучно вопияла Лили в потолок, глядя на него сухими бессонными глазами. — Должно же это когда-нибудь кончиться! Северус, Северус, зачем же ты мучаешь меня? Если тебе всё равно?! А тебе ведь всё равно, иначе бы ты хоть как-то дал о себе знать за это время! Ты же меня отпустил! Разрушил созданную древней магией связь, разорвал её, уничтожил! Так почему?!.. Или это не он? Если ему всё равно, если обряд расторгнут, то и мне уже давно могло бы стать всё равно! Мне же уже было!.. Или не было?.. Так по-настоящему и не было до конца всё равно, как бы мне того ни хотелось? Может быть, это всё-таки магия? Может, что-то он сделал не так или не полностью? Недоотпустил меня?.. И что же теперь мне — вот так всю жизнь?!»

После особенно тоскливой, почти совсем бессонной ночи Лили не выдержала и отправила Патронуса Рему. В конце концов, он их венчал, кому, как не ему разобраться в этом ритуале?

Лучше было бы Регулусу, но ему она не осмелилась бы напомнить о себе. Регулус оказался по ту сторону… не баррикад, конечно, но — широкой непреодолимой реки. Или даже огнедышащего разлома в базальте, поделившего мир на две половины. Регулус не виноват, что попал между двух огней, между двух извергающихся вулканов, между двух смерчей, опустошающих в своем ослеплении всё вокруг. Никто не виноват, кроме самих смерчей — раньше, ещё совсем недавно Лили бы сказала «и ещё судьбы», но теперь это слово вызывало стойкую неприязнь и ощущение чужого обжигающего дыхания в районе шеи. Регулус не виноват, но обратиться к нему было выше её сил. А Рем свой, Рем не откажет.

И Рем не отказал. Они встретились в кафе Фортескью, втянувшем свои зонтики и навесы на зиму, как цветы закрывают пестрые головки к ночи. Внутри было тесно, душно и при этом почти безлюдно — казалось, что давят стены, или самый воздух норовит спрессовать их в плотный однородный комок.

Лили и сама не понимала, почему настояла на встрече именно здесь, почему отказалась прийти к Люпинам в гости — в их маленький, но без всякого сомнения уютный и наверняка приветливый для неё дом. Почему не захотела видеть их вместе — счастливых, спокойных, сияющих.

Рем не спорил. Будучи один, он сиял меньше, но тем не менее отблеск этого тихого домашнего счастья на двоих проступал на его лице, в глазах, в улыбке… Не ослепительно, терпимо.

— Почему ты думаешь, что это обряд? — выслушав лилины сумбурные жалобы, рассудительно спросил он, глазами излучая сочувствие и теплоту.

— Потому что иначе нет вообще никакой надежды, что это пройдёт, — зябко поёжилась Лили, обнимая чашку с какао. — Если с неправильно завершенным ритуалом ещё можно в теории что-то поделать, то, если нет…

— Я понял тебя, — остановил её Рем, положив ладонь поверх её вцепившейся в чашку руки. Смотреть на подругу ему было откровенно больно. — Я подумаю, что можно сделать. Но…

— Но? — вскинула исподлобья на него глаза Лили.

— Я же только исполнитель, пойми, — страдая вместе с ней и жалея, что нельзя — вместо неё, ответил Ремус. — Я не знаю всех тонкостей, да и вообще в ритуалистике не силён. Что смогу — сделаю. Посмотрю у отца в библиотеке, расспрошу Фи… — при упоминании супруги он совсем стушевался, словно стесняясь того, что у него смеет быть всё хорошо.

— Ты так говоришь, будто заранее уверен в неуспехе, — сказала Лили, глядя не на друга, а на заоконные огоньки Косого. Ей самой не нравилось, как она сейчас разговаривает с ним — точно обвиняя. Хотя Рем уж точно вообще ни в чем не виноват. Ещё меньше, чем Регулус, если это в принципе возможно. И всплывший в мыслях слизеринец тут же материализовался в словах.

— Этот обряд вряд ли можно отыскать в книжках, — мягко, извиняющимся тоном начал объяснять Рем то, что в объяснениях не нуждалось. — Он же самодельный, скомпилированный, о нём даже его создатели могут знать далеко не всё. Но если кто и знает, то это Регулус… и Северус, — с заминкой закончил он.

— И именно поэтому я обратилась к тебе, — не совсем понятно ответила Лили, отрываясь от окна. Но Рем понял.

— Сделаю всё, что смогу, — с готовностью, так и не перевесившей сомнения, кивнул он. И, когда девушка уже готова была его поблагодарить — хотя бы за одно желание помочь, добавил. — Но, Лили…

— Что? — выдохнула она, подразумевая «что ещё?!».

— Я могу ошибаться, но мне кажется, что причина может быть не в обряде… — не отнимая руки, осторожно продолжил Люпин.

— А в чем, в чем?! — вскрикнула Лили, смаргивая невпопад навернувшиеся слезы и выдергивая свою кисть из теплой дружеской руки.

Рем не ответил, он и так не знал, куда деваться от того, что расстроил подругу ещё больше, вместо того, чтоб утешить. Он только вздыхал, глядя в стол, но Лили и не требовался его ответ.

Она и сама знала, в чем.

Придя домой, она решительно провела ладонью вдоль кожаного ремешка, скрепленного со стеной заклятием, и затейливая индейская плетенка спелым яблоком свалилась ей в руки.

Если ему всё равно — он имеет на это право. Он имеет право не видеть, не слышать, забыть её и быть счастлив, как когда-то пожелал ей. Он имеет на это право, как и она имеет право не забывать. Тем более, если так и так не забывается. И видеть его, и слышать — хотя бы во сне. Она пересмотрит всю их историю — ту, другую, единственно доступную ей — от начала и до конца.

И пусть это глупо, пусть это ничего не меняет и ничего не спасет, пусть это иллюзия и растравливание ран, пусть это целый вагон песчинок, способный похоронить её под собой — если это единственный способ видеть и слышать Сева, значит, пусть будет так. Она проживет эту жизнь — ту, другую жизнь, где она ещё может быть рядом — во сне.

Да, Сев оттуда — не её Сев, но это всё-таки Сев. Это лучше, чем ничего, гораздо лучше. Она будет смотреть на него по ночам, а днем искать хоркрукс, летая над свинцовым осенним морем. Что она будет делать, когда история кончится, а хоркрукс найдется? Ну… что-нибудь.

И этой ночью она выспалась за все предыдущие. Заснула моментально — ведь там её ждал Сев! И, жадничая, проспала до обеда, не желая расставаться.

Экономить, растягивать этот сюжет, как жевательную резинку, выбирать его по капельке, день в день, час в час, было бы разумнее и целесообразнее — хватило бы на дольше, на много недель, месяцев и даже лет, но она слишком стосковалась для этого.

Она глотала дни их общего детства, как верблюд — воду, впитывала, как губка, проматывая скучные вечера той, другой себя в семейном кругу и перескакивая на новую встречу — на площадке, в лесу или в парке. Встреч, как назло, было удручающе мало — куда меньше, чем в её настоящем прошлом — их прошлом.

А ещё они часто ссорились. Ну, может, не ссорились, а бывали недовольны: она — им, а он — её сестрой. Как можно, ну как же можно тратить драгоценное время на ничего не стоящие ссоры!.. И говорили они вечно о какой-то ерунде, так и не договорившись до самого главного: что в школе они должны оказаться вместе. На одном факультете, в одной большой семье.

На моменте, когда Шляпа, надетая на голову маленькой рыжей девочки, как шляпка опенка — на слишком тонкую ножку, выкрикнула «Гриффиндор!», красно-золотой стол зааплодировал, а стоящий в очереди первокурсников черноволосый мальчик с прозрачным лицом побледнел ещё больше и сжал кулаки до готовых прорвать кожу костяшек, Лили вывалилась из сна со скорбным: «Да что же ты делаешь?..»

Потом долго плескалась в ванной, ещё дольше пила чай, приходя в себя — то хмурясь чему-то невидимому, то улыбаясь ему же. Потом, уже незадолго до сумерек аппарировала к побережью.

А совсем потом, когда солнце уже село в тучи и последний рассеянный жидкий свет скорее скрадывал, чем обрисовывал контуры, она нашла скалу. Скалу, на которую аппарировали директор Дамблдор с её нерожденным сыном и на которую не смогли когда-то попасть они с Севом. Скалу, одиноким зубом торчащую из сизого моря ровно напротив той пещеры, где Томас Марволо Реддл спрятал последний огрызок своей расколотой, несчастной, бессмертной души.

________________________________

Примечание

Немного канонного детства:

За кустами

https://postimg.cc/rdF16Hg0

«Ты ведьма!»

https://postimg.cc/KKqnm5s9

Злосчастная ветка

https://postimg.cc/vc49v9T9

Зимнее. Оборванец и Снегурочка

https://postimg.cc/tnPPtGRf

В вагоне

https://postimg.cc/mtK9pD1n

На разных факультетах

https://postimg.cc/k6LKbgCK