Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Время до пятницы прошло для Лили в непрекращающихся раздумьях. Не если, а когда Орден окончательно им откажет, встанет ребром пока что старательно замалчиваемый вопрос: «что дальше?». Покамест Северус отложил все свои изыскания насчет переделки Щита, и Лили казалось, что она понимает, почему так. Щит — парная игрушка, предполагающая её непосредственное участие в процессе. И, конечно, Сев, после нежданного известия принявшийся сдувать с неё пылинки вдвое усерднее, как будто она была тяжело больна, не сможет допустить для неё такого риска. Не теперь. Он и без того едва согласился и то под давлением обстоятельств. Теперь же…

Такими темпами она скоро забудет, как трансфигурируется еда, и вообще всё то немногое, что осело в ней из магического домоводства. Из-под рук Сева, правда, выходили, по большей части, сендвичи, или яичница, или ещё что-нибудь столь же незатейливое, но, учитывая, что всё это было с доставкой в постель (если завтрак), в кресло или к диванчику (если обед), а то и на крыльцо, где она любила сидеть с видом на реку… Она пробовала отнекиваться, доносить, что её состояние — вовсе не недуг, и она по-прежнему полна сил и магии, но куда там! «Сиди-сиди, не вставай!» — при любом её поползновении что-нибудь прибрать или приготовить, и Северус уносился вперед неё прежде, чем она успевала сказать «Сев, не надо!». Что и говорить, такая трепетная забота льстила и подкупала, позволяла окунуться в свое новое положение, сосредоточиться на нем, чутко прислушиваясь и неся себя, как ларец с драгоценной реликвией… Позволяла бы, если бы не мысли насчет этого проклятущего «дальше»!

Если уж Сев считает, что она может переутомиться, наколдовывая обед, то что говорить о полноценном магическом бое, пусть и под защитой невидимости! Он же в жизни не…

Лили не сомневалась, что так оно и будет. Она уже видела это однажды, видела захлопывающую свои створки золотую клетку для очень ценного вида птички, высиживающей не менее ценное яйцо. Уже оказывалась стреноженной этим самым «положением» в четырех стенах. Да, другая птичка и другим птицеловом, но что итог будет тот же самый — пусть и упакованный совсем в иную обертку, ей казалось очевидным.

Сам того не ведая, Северус своей заботой ненароком попал в болевую точку, натертую параллельной реальностью, и девушка всё больше мрачнела и замыкалась день ото дня. Замечая это, но не понимая причины, он прилагал ещё большие усилия, чтобы её разгрузить, но становилось только хуже.

Картины будущего рисовались девушке исключительно в пасмурном свете. Нет, конечно, Сев — не Поттер, и не будет шляться по друзьям и, тем паче, подружкам, оставляя её одну. И никогда больше не скажет ей «Я не позволю» — в этом она почему-то была уверена. Он только, втайне радуясь проколу с Орденом и вызванной этим задержке, совьет вокруг неё теплый оберегающий кокон, дождется, пока она расслабится, им окруженная, а потом однажды просто тишком исчезнет из дому, отправившись в одиночку на самоубийственную миссию. И… и не вернется.

Что она будет делать, если он не вернется? Как, и, главное, зачем жить?! И ладно бы и вправду одна, а то ведь — с каждодневным напоминанием о том, что она потеряла, под боком. С маленькой его копией — ну ладно, пусть не копией, но всякий раз смотреть на её темные, прямые как дождь волосы, узнавать мимолетные гримаски, ужимки, всё отчетливее проступающие черты!..

Она откуда-то совершенно точно знала, что будет девочка — и, конечно же, похожая на отца, как они сами с Петуньей были похожи на папу: она — чуть меньше, сестра — буквально один в один.

Севу она об этом не говорила — ни про свое тайное знание, ни про ощущение захлопывающейся клетки, обитой изнутри бархатными подушками с отчетливым запахом чуть пригоревшей яичницы с беконом. Просто не находила в себе сил начать этот, наверняка способный завести очень далеко, разговор. Вообще старалась не упоминать о ребенке, словно его и нет, но от этого было ещё тяжелее — как будто она и правда чем-то неизлечимо больна, как будто причина столь усиленного внимания находится в ней одной и только.

И вдобавок — вдруг он, по примеру большинства мужчин, мечтает о сыне — а тут она с ещё одним поводом для расстройства?!

Ей не хотелось, чтобы ещё не появившееся на свет дитя уже навлекло бы на себя хоть тень неудовольствия. Саму её грела мысль о дочери — лишь теперь она осознала, что существовавший в иной жизни Гарри вызывал у неё отторжение не только тем, что он Поттер, но и тем, что он — это он. Маленький, упрямый и частенько довольно неприятный сорванец, каковы в определенном возрасте практически все мальчишки, кроме, может быть, Сева, и то это неточно, так как знала его Лили не раньше, чем с десяти лет. Кто поручится, что ей, вытянувшей один счастливый билет в лице не похожего на других Сева, выпадет и второй? Девочка в этом плане ей представлялась как-то ближе, понятнее и… роднее.

Но что если Севу важен будет сам факт наличия наследника — как тому же Люциусу, безуспешно таскающему Нарциссу по лекарям; как подругиному Киу, которому Линь обещала сына и не знала теперь, как сказать, что носит дочь, изливая свои сомнения в письмах бывшим соседкам; как, фестрал его заешь, Поттеру, наконец?!

Впрочем, этот вопрос пока ещё ждал — и даже думать не хотелось, что может, теоретически, и не дождаться. Не хотелось — но думалось, по замкнутому безнадежному кругу, который словно протоптал на фут в глубину обреченно тянущий за собой неподъемный ворот заморенный ослепший тяжеловоз.

Снейп не знал, что и гадать, видя смурнеющую час от часу Лили. Среди сотен книг, им прочитанных, не было ни одной по психологии беременных, попадающих, ничтоже сумняшеся, в центр гормонального шторма.

Он по привычке искал причину в себе и ещё больше разбивался в лепешку, стараясь вытащить свою принцессу из замка мрачных дум. И получал обратный результат.

В четверг Лили не удалось поспать и пары часов — такую свистопляску устроили в её душе страхи и опасения. А наутро, накрутив себя до края, она ринулась в атаку, решив разом разрубить все Гордиевы узлы, а там — будь что будет.

— Почему ты остановил работу над Щитом?

— Так ведь… мы же, вроде, ждали пятницы, нет? Вот сегодня-завтра всё прояснится, и тогда будет ясно, какой из планов брать на вооружение.

— Ты же понимаешь, что ни эта пятница, ни следующая, ни какая другая ничего не изменят! Орден не откликнется, потому что Дамблдор ему не разрешит — а значит, никого по-прежнему не останется, кроме нас.

— Поэтому я и предпринял некоторые шаги заранее. Не Щит, другие…

— Какие шаги, Сев?!

— Ну… сварил Уидосорос… Лилс, это самый безопасный способ! Теперь не до сантиментов, сама же понимаешь… в твоем положении!..

— А какое мое положение, Сев?! У меня ноги, что ли, отнялись или магия закончилась?! Я чем-то хуже стала, чем месяц назад или как, не пойму?!

Огорошенный таким напором парень сдал назад, попытавшись донести до мечущей глазами молнии пантеры мысль, что ожидание ребенка слабо коррелирует с активными боевыми действиями и что он себе не простит, если с ней — с ними обоими! — что-то случится. Но, вдохновленная давним, но всё ещё ярким примером Андромеды Тонкс, Лили, продолжая сверкать и, кажется, начиная понемногу искрить, весьма экспрессивно ответила на это, что не простит себе куда сильнее, если из-за её бездействия что-то случится уже с самим Северусом. И что растить ребенка в одиночку, в изгнании, не имея шанса ступить на родную землю без риска пасть жертвой распоясавшегося непобежденного тирана — перспектива не то чтобы вдохновляющая, а точнее — характеризуемая парочкой особенно ёмких слов, позаимствованных некогда у её нынешнего оппонента.

— И вообще, что я скажу ей, когда она спросит — а она спросит об этом, рано или поздно! Что я скажу ей, когда она спросит, почему я оставила тебя одного, почему не была с тобой, когда это было нужнее всего?!

— Ей?.. — уцепился из всего этого бурного потока за единственное проплывающее мимо бревнышко Северус. — Это она? Ты знаешь?

— Не знаю, — моментально стушевалась Лили, которая никак не могла обосновать логически эту свою уверенность, а посему тотчас же в ней засомневавшаяся. — Мне так кажется. А что?! — тут же снова вскинулась она, готовая к новому раунду битвы.

В первую очередь — со своими страхами, потому что Северус неожиданно рассмеялся — как-то легко и открыто, от самого сердца, как умел только он да и то очень изредка, внезапно оказался возле неё, подхватил и закружил её.

— Ничего, — прошептал он ей в самое ухо. — Ничего. Это прекрасно. Это Дезире.

— Дезире?! — непонимающе запрокинула голову Лили, упираясь носками в пол, чтобы остановить кружение — она всегда боялась, когда он поднимал её, что ему будет тяжело.

— Дезире. Дези, — серьезно глядя на неё, повторил Северус. И она наконец поняла. — Будь по-твоему, Лилс. Пусть будет так, как ты хочешь — и давай просто надеяться, что никому из нас не придется отвечать ей на этот вопрос…

* * *

— Нет, ребятки, в берлогу Лестрейнджей не проникнуть, это я вам говорю, — гулкий голос бывалого аврора разносился по кухне, как колокол.

Изначально встречаться хотели в каком-нибудь лондонском кафе или на любой другой нейтральной территории, но старый солдат и параноик Муди на корню зарубил эту идею, заявив, что у стен и всегда-то бывают уши, а уж по нашим взрывоопасным временам — ещё и глаза, нос, а также порой загребущие лапы.

«Ваше-то гнездышко по-любому получше защищено, раз до сих пор ни на чем не попались, — многоопытно угадал аврор, даже не будучи знакомым с ученым и параноиком Снейпом. — Так что выбирайте, ребятки, или у вас, или у меня. Такие разговоры где попало нынче водить не пристало»

Выбрали — у них. Во-первых, потому, что в своем доме, как водится, и стены помогают — в непростых переговорах в частности. А во-вторых, чтобы не морозить Лили лишний раз по холоду, как раз нахрапом подкравшемуся к южным, непривычным к таким погодным вывертам областям Британии.

Так-то, сколько там того холода — выйти на свое крыльцо и приземлиться в паре сотен ярдов от другого (ещё одна параноидальная мера предосторожности Шизоглаза, на порог собственный не пускавшего вот так сразу даже, кажется, свою тень), ничего бы с ней не сделалось, но Лили почла за лучшее не спорить с Северусом хотя бы в этом — чтобы иметь шанс беспрепятственно отыграться в другом, куда более важном.

В любом случае, где бы ни прошла встреча, повидаться со старым товарищем, вызывавшим у неё если не теплые (это слово с изувеченным и не самым дружелюбным орденцем не особо вязалось), то определенно положительные чувства, очень тянуло. Она и всегда, пока была в Ордене, испытывала к нему уважение как к самому решительному и предельно честному члену организации, а после истории с Петтигрю, где Муди повел себя безупречно, уважение удвоилось, прирастя немалой толикой доверия. А это безумно важно в их-то «взрывоопасные времена»!

У девушки мелькнула мысль о Шизоглазе ещё когда она, несолоно хлебавши, выходила от Макгоннагал, но мысли дана была отставка. Ни адреса, ни каких других координат осторожного аврора она не знала, слать ему Патронуса наобум, рискуя запороть ему какую-нибудь важную операцию, а то и вовсе подвергнуть нешуточной опасности, если тот, к примеру, сидит в засаде, не решилась, да и вообще после разговора с деканшей Гриффиндора, тоже казавшейся ей неподкупной и деятельной, зареклась соваться к остальным, чтоб не множить разочарование.

Вот был бы Флитвик фениксовцем — другой разговор: почему-то Лили не сомневалась, что главный ворон не отмахнулся бы так запросто от их прожекта, а выслушивать ещё одну проповедь о спасении души (как собственной, так и расколотой Волдемортовской) совершенно не хотелось. Она знала, что Муди, несмотря на всю свою жесткость и бескомпромиссность, а также на свои расширенные аврорские полномочия, тоже старался не убивать даже в бою, предпочитая оглушать и иными способами нейтрализовать своих противников. Так зачем лишний раз нарываться? — решила Лили и сбросила Шизоглаза, как и весь Орден, со счетов.

Поэтому появление здоровенного оскаленного тигра посреди их гостиной поздним пятничным вечером стало для неё таким же сюрпризом, как для Северуса.

«Говорят, малышка Лили с другом наделали шороху — и в Хогвартсе, и вообще, — прорычал серебряный тигр знакомым аласторовым голосом. — Почему бы нам не поговорить об этом в спокойной тихой обстановке, а?»

— Ему можно доверять? — только и спросил Снейп, глядя на подскочившую с дивана Лили, внимающую призрачному посланнику, словно гласу божьему.

— Если не ему, то не знаю, кому и можно, — сияя глазищами, обернулась к нему девушка.

Так и вышло, что сутки спустя на их кухне гудел, гремел и вращал своим бешеным глазом Аластор Муди, за то время, что они не виделись, успевший обзавестись несколькими новыми впечатляющими шрамами, а вот одной ноздри, напротив, начисто лишиться. Вид у аврора стал ещё более грозным и жутким, но почему-то в его присутствии Лили внезапно стало так спокойно, как давно не было. Показалось — вот пришел тот человек, что наконец пусть не снимет с них добровольно взваленное бремя, но хотя бы разделит его, чтобы ноша не чувствовалась непомерной.

— Давненько я не видал Минерву в такой ажитации, — рокотал аврор, шумно прихлебывая чай из полуведерной кружки, которую, как и заварку, принес с собой. Принес, сам сотворил воду, вскипятил её прямо в посудине и засыпал чайной трухой, как приправой — суп. На недоуменный взгляд хозяйки ответив лишь «Привычка, что поделать. Никогда не знаешь, где пригодится, так не стоит и отвыкать». — Она буквально трясла Альбуса за грудки, требуя от него странного — ну я и подошел послушать, о чем речь. Да что там, и хотел бы не расслышать — не смог бы, не думал, что она так умеет!

— Ого, — только и ответил Северус, представив себе эту сюрреалистическую картину маслом и чуть не фыркнул в чай собственный. Уж больно потешно у воображаемого Дамблдора, схваченного за отвороты переливчатой мантии, звенела присыпанная колокольцами борода. Понятно, что трясла его Макгонагалл фигурально — большего ей не позволила бы субординация, но от навязчивого образа не так легко было отделаться. — И это что теперь, весь Орден в курсе о наших планах и о внутриначальственном конфликте?

— Да нет, какое, — отмахнулся Аластор. — Минерва — не пятикурсница, чтобы давать волю нервам, как припрет. Она дождалась окончания собрания, когда все стали расходиться. Джеймс пошел нас провожать до двери, а она придержала Альбуса в гостиной — ну и не заладился у них разговор, видать. Я-то вернулся, потому что забыл вредноскоп на столе — память уже не та, так и до профнепригодности недалеко. Вернулся — и ещё из холла услышал, что что-то там происходит интересное, ну и притормозил, не стал их прерывать. Не всё, если честно, понял — многое, но не всё, потому как слушал не с начала, да и говорили не для меня. Но этого мне хватило, чтобы потом уже поймать Минерву на выходе, куда она порскнула, как рассерженная кошка, и расспросить потолковее. А потом — связаться с вами.

— А как же вредноскоп? Забрали? — уточнил дотошный Сев, не стараясь подловить аврора на слове, а просто для порядка.

— А, что с ним станется, в следующий раз заберу, — отмахнулся с жутковатой от стягивающего губы шрама улыбкой Муди. — Чай, не последний в хозяйстве! — В подтверждение своих слов он полез в один из своих многочисленных карманов и извлек гроздь этих магических приборчиков: пять не то шесть, спутавшихся цепочками в единый конгломерат. — Я без десятка и из дому-то не выхожу.

— Впечатляет, — впечатленно кивнул Северус, и инициативу снова перехватила Лили.

— Так значит, вы нам поможете в том, что мы задумали?

— Сколько сил и умения хватит, — развел руками аврор, и это более чем скромное обещание успокоило Лили куда сильнее любой самой горячей и многословной клятвы.

— И вас не смущает, что Дамблдор так и не дал добро на эту… ммм… операцию?

— Альбус мне друг, но не начальник. А старина Барти — начальник, но не хозяин. Я сам по себе, и все это знают. Знают и считаются с этим, а кого не устраивает — так я покажу, где выход! Барти этот кусок не по зубам — и Альбусу, боюсь, уже тоже. Сдает старик, сам себе в этом не признается, а сдает. Потому и артачится в этом деле, что у самого уже пороху не хватит сделать всё чин-чинарем, а прочих под это подписывать вместо себя — не по его это. Он привык всё сам делать и решать, я ж его который десяток лет знаю. Привыкнуть привык — а времена меняются, и силы уже не те. Проще сказать, что это неправильно, объяснить как-нибудь по-завиральному, на что он мастер, чем самому перед собой ответить по совести: я, мол, не потяну. А стало быть, и другим тянуть не след!

— Мммм… ясно… — пробормотала ничуть не убежденная Лили, но не ей вбивать клин между старыми друзьями. К тому же, сколько людей — столько и мнений, интерпретаций и объяснений, Муди видит Дамблдора со своей стороны, и эта сторона — такова, почему бы и нет?

— Не обижайся на Альбуса, девочка, — по возможности мягко скрипнул Шизоглаз. — У него в жизни столько всякого дерьма было — не дай стихии вам хоть половину из этого испытать. Он идет своей дорогой, вы, молодые — своей, и так оно и должно быть. А я, старый тигр-одиночка Шер-Хан, присматриваюсь ко всем дорогам и выбираю ту, что больше по нраву. Ваша — хороша! Опасна до лысых дракклов, непредсказуема и с негарантируемым результатом, но хороша, пикси мне в печенку! И не пристало вам заграбастать все эти радости себе единолично — надо делиться со старшими опытными товарищами! М? — подмигнул Лили аврор своим настоящим глазом, в то время как волшебный вытаращился в потолок, наблюдая за сонной зимней мухой, лениво и бестолково тычущейся в освещенное пятно. Выглядело это пугающе и умиротворяюще одновременно. Они больше не одни — неужели это случилось?!

Но прояснить всё до конца лучше было сейчас, поэтому Лили развеяла благостный морок и задала главный вопрос:

— Но ведь Волдеморта планируется убить. Как у вас… не будет из-за этого проблем?

— Не будет, — уставился на неё и немножко сквозь Аластор. — И у вас не будет, кроме беготни от журналюг, когда вы станете героями номер один. Это я вам обещаю, не будь я Аластор Муди. Потому что делать самую грязную работку придется именно вам, ребятки — из того, что вы мне тут понарассказали, я и понял-то не всё, не то что смог бы повторить. Откуда вы, такие умники, взялись — дело другое, но заарканить этого зверя сможете только вы. План ваш с отражающим Щитом хорош — своей простотой и эффективностью. А я уж постараюсь организовать всё так, чтобы зверь выбежал прямо на вас — ну и прикрою, как смогу.

Подробности плана обсуждали до глубокой ночи, тогда же Аластор и забраковал идею вломиться или просочиться в Лестрейндж-холл. Рассказав, что давно бы уже арестовал всех, там находящихся, будь он в состоянии постучаться в ворота замка — хоть с нарядом авторов, хоть сам-один.

— Ордер-то на Беллатрису давно у меня в кармане, она же вообще не стесняется демонстрировать свои прекрасные глаза на всеобщее обозрение. С родичами её сложнее бы было, они в личном участии не замечены — прячутся, стервецы, под капюшонами! — но и с ними бы что-нибудь да срослось, попроси я их вежливо закатать рукавчик, — Муди прямо за столом сделал шутливый полупоклон в сторону Лили, признавая её заслугу в деле идентификации Упивающихся. — Пусть бы потом попрыгали, умоляя Визенгамот поверить, что их заставили или заколдовали! Но нет, этот орешек так запросто не раскусить. И не запросто тоже. Я поднимал архивы, копал кой-чего по истории их рода и всяким архитектурно-оборонительным ухищрениям, что они понапихали в сам замок и около. Тот Ахелитус — это ещё даже не цветочки, а бутончики, а то и корешки! И я так скажу: ты, мальчик, поседеешь, пока подкопаешься под них — хоть в прямом, хоть в переносном смысле. Ты поседеешь, красотка твоя постареет, а Британия превратится в очень неаппетитное место, в котором я бы не хотел, чтоб жили мои дети.

— А у вас есть дети? — не сдержавшись, спросила о животрепещущем Лили.

— Нет, слава стихиям, — хохотнул аврор. — И уже вряд ли будут — глянь, какой я красавчик! Но если бы были — я бы не хотел. И никто бы не захотел, помяни мое слово. Видали мы уже такую ботву — лет тридцать-сорок назад в Европе, так до сих пор считают, кто и где погиб. Считают-считают да всё никак сосчитать не могут. Так что нет, ребятишки, мы не будем лезть на рожон, седеть, стареть и ждать погоды под стенами Лестрейндж-холла. Мы с вами сделаем по-другому…

Когда Муди уходил, было уже утро. Вернее, оно было бы, стой на дворе нынче август или апрель. Сейчас же утро знаменовал только стационарный Темпус, заменивший собой старые разбитые часы-ходики над очагом. В окнах по-прежнему царил непроглядный мрак, на крыльце, куда хозяева вышли проводить гостя, морозно похрустывало.

— Значит, договорились, сообщнички, — прощаясь, обернулся к рейвенкловцам Шизоглаз. — Как только — так сразу, сообщу незамедлительно. А вы будьте наготове, когда бы ни прискакал мой полосатик — днем или ночью. Ночью — оно даже вероятнее, рыжик вон не даст соврать. Бывайте!

Аврор грузно ступил с крыльца, намереваясь аппарировать, когда Лили остановила его вопросом:

— Постойте, …Аластор! Вы не знаете, что стало с Питером? Его посадили в Азкабан?

Муди притормозил и, казалось, замешкался с ответом.

— Не посадили его… — вздохнул он наконец со сдержанным сожалением, и Лили пронзило догадкой, что это оттого, что подозреваемый сбежал. Вдруг он, подобно сновиденному двойнику, и здесь способен превращаться в крысу?! Её захолонуло от предчувствия надвигающихся неприятностей, которые может устроить им мелкий беглый УПС, и она в отчаянии вцепилась в ладонь Сева, тоже замершего в ожидании приговора. Но орденец, ещё раз вздохнув, продолжил. — Не дождался он Азкабана. Парни из Отдела Тайн несколько… перестарались, когда пытались его разговорить. Неправы они, конечно, кто ж спорит, но ведь и их можно понять: у каждого второго кто-то или погиб, или ранен, а этот молодчик был первым, кто за всю войну угодил к ним в руки — какие уж тут телячьи нежности!

— Так он мертв? — бесстрастно уточнил Северус, не спеша, однако, выпускать трепетную узкую ладошку.

— В Мунго он теперь, слюни пускает. Я наводил справки, сказали — шансов на то, что оправится, ноль целых хрен десятых. Его сторожат там, конечно, но, как по мне, так зря: ещё ни одна тыква не сбегала из-под надзора или, скажем, кабачок. А этот ваш Питер сейчас один в один на них походит. Жалко пацана, спору нет — он-то сам вряд ли кого успел на тот свет отправить, ну да что уж тут…

И аврор, суеверно не прощаясь, сошел ещё на одну ступеньку и со свистящим хлопком исчез.