Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Запретный Лес в сочельник Самайна был величествен и прекрасен: голые деревья, похожие на исполинских пришельцев из других миров, царапали скрюченными ветвями небо, сдирая с него то там, то тут стыдливо натянутый облачный покров. Галеон луны кокетливо выглядывал в эти прорехи, обнажая бока, порой — выныривал полностью, чтобы снова погрузиться в высеребренную им пелену.

Внизу, у подножий, ветра почти не ощущалось, но там, в вышине, он гудел и выл, дирижируя древесными скрипами и стонами. В этом буйстве стихии вой одинокого волка канул бы безвозвратно, и Рем, не опасаясь быть услышанным, хорошенько отвел душу, выплескивая в пронзительных переливах всё своё отчаяние и бессилие.

Потом они побежали — сквозь горький запах прихваченных первыми заморозками трав, через древесный оркестр, тянущий разноголосую кантату, по хрустким, лишенным жизненных соков листьям и мхам. Бег выветривал из головы всё лишнее, выдувал все мысли, сожаления, неудачи, оставляя только чувство свободы и скорости. Почти как в том, первом сне, только без солнца… — нет, не думать, бежать, бежать, что есть сил в упругих молодых лапах!..

И Рем бежал. Бежал первым — и две пятнистые кошки не обгоняли его, не опережали, понимая, что ему сейчас это важно.

Поэтому не сразу поняли, почему он внезапно остановился. Даже не остановился, а резко затормозил, взрыхлив землю когтями и по инерции развернувшись на полоборота. Поняли только, когда догнали его — а точнее — врезались в него и друг в друга на всей скорости. Лили, бежавшая последней и получившая секундную фору по сравнению с Севом, только слегка ткнулась в образовавшуюся впереди кучу-малу и, пока ребята разбирались, где чей хвост, увидела причину неразберихи.

Они стояли на крошечной полянке, в которую, как в озеро, вливалась узкая, натоптанная за прошедшие полнолуния тропа. Стояли плечом к плечу, как статуи, как идолы древних богов — величественные, бесстрастные, блестя узлами мускулов на обнаженных торсах, лоснясь атласом крупов. Лили покосилась на мощные луки в не менее внушительных руках, но руки были опущены, а тетивы, натянуть которые они не смогли бы и все втроём, оставались покойны и расслаблены.

Кентавров было семеро — и один, самый высокий, с пепельными яблоками на молочных боках, стоял чуть впереди, глядя выжидательно и спокойно — казалось, прямо в душу.

«Здрасьте…» — ляпнула Лили на автомате, даже не подумав, владеют ли эти древние существа секретами ментальной магии.

- Здравствуй, iníon draíochta, — прогудел вожак, наклоняя голову. Пепельные волосы, прямые и жесткие, как хвост конской его половины, взметнулись и опали дождевыми струями.

- Что вам надо?!

Сев успел не только выпутаться из мохнатого клубка, но и перевоплотиться, представ перед семёркой кентарвов встрёпанным, в измятой мантии и ощетинившимся боевой стойкой. Предстал не только перед ними, но и перед Лили, в один шаг закрыв ей обзор. «Барсом было бы лучше» — с досадой подумала она, пытаясь обойти его сбоку, но он, словно обладая глазами на затылке, повторил её движение, снова оказавшись впереди.

- Ты защищаешь свою bean, mac draíochta, и это правильно, — уважительно, без тени насмешки, сказал кентавр. — Но нас ты можешь не опасаться — мы не тронем детёнышей, чьими бы они ни были. И подавно не тронем Детей Силы, принёсших надежду на возрождение.

- Откуда мне знать? — всё ещё запальчиво, хоть уже и потише вопросил Сев, решив игнорировать пока странные слова, как несущественные. — У вас оружие!

- Как и у вас, — слегка улыбнулся вожак, глазами указывая на черную любопытную морду, выглядывающую из-за подола Севовой мантии. — Никто не потребует от волка или пантеры сложить клыки и когти, как можно сложить мечи. Никто не потребует от draoi оставить свою Силу, свою магию — с легким акцентом, как слово чужого для него языка, добавил он, — у порога. Вы сами — и есть оружие, если на то будет нужда. Но лучше — много, много лучше, когда Сила направляется на созидание. Ты знаешь, о чём я говорю… И ты знаешь, Королева Беллетейне, — обратился он к вернувшей человеческий облик Лили, которой надоело стоять, задвинутой за спину.

- Беллетейне?.. — сморщила она лоб, отмахиваясь от руки Сева, пытавшегося вернуть её в безопасное место. — Так это вы?!.. Это вы подарили тогда те венки, да?! — и лицо её озарилось догадкой.

- И если бы умышляли причинить вам зло, то сделали бы это ещё тогда, — снова кивнул кентавр, и глаза его были лукавы. — Пусть твой cosantóir не тревожится — Детям Силы всегда рады в Вековечном лесу. Но тучи сгущаются, — добавил он, и Лили нутром поняла, что речи идут не о погоде. — Ваш путь извилист, непрост и будет не раз проходить по краю бездны. И посильная помощь народа réalteolaí на этом пути — то немногое, что мы можем вам предложить.

- Это кто это вам сказал про наш путь? — снова взъершился Сев, почти уже было успокоившийся.

- Звезды, — улыбнулся хвостатый звездочёт, указывая луком вверх. — Тот, кому открыты движения сфер, зрит сквозь время и знает о многом, что скрыто от прочих. Например, — лук, как указка, вытянулся вперёд, показав на притаившегося в траве, прижавшего уши Рема, — то, что этому отроку пора спать.

Рассмеявшись только им понятной шутке, кентавры, один за другим, покинули поляну. Последним, отсалютовав им луком, исчез среди стволов молочно-серый вождь.

- И вот что это было? — в недоумении вскинул бровь Северус. — Они знают про Рема, явно что-то знают про нас, но для чего они приходили?!

- Может, познакомиться? — с мечтательной улыбкой ответила Лили, теребя мягкие волчьи уши. Демаскированный кентавровой делегацией Рем сконфуженно повизгивал. — Засвидетельствовать, так сказать, свое почтение?

- Да кто мы такие для этого? Они же не жалуют людей! Думаешь, они со всеми сбегающими в самоволки студентами о звёздах толкуют?

- Думаю, мало какие студенты сбегают из школы в облике зверя, ни разу не использовав палочку.

- Дети Силы? Это они про это? — брови поменялись местами.

- Мне кажется, да. Наверное, раньше маги дружили с кентаврами, когда были… когда все были, как мы.

- А теперь мы, освоив древнюю магию, дали им «надежду на возрождение»? Возрождение дружбы? Сотрудничества? Чего?

- Чего-то в этом роде, наверное. Можем спросить у них в следующий раз — только не кидайся больше на них, как на злодеев каких-то!

- Посмотрим, как вести себя будут, — оставил за собой последнее слово Сев. — Но в одном они бесспорно правы: кое-кому и правда не помешает поспать. Полночи же промаялся, глаз не сомкнув!

- А ты — предыдущие сколько там ночей? — слегка поддела его Лили. — Так что давайте, мальчики, побежали исполнять веление мудрого кентавра! Хватит на сегодня приключений…

Так и получилось, что к трём часам звериная троица вернулась к Воющей хижине. Там давненько никто не выл, но название, раз прилипнув, в народе прижилось и, думалось Рему, переживёт ещё не одно поколение студентов.

Спать на самом деле хотелось страшно — в отличие от Северуса, он не умел обходиться парой-тройкой часов отдыха, а в последние дни выспаться и правда не удавалось. Когда он уже улегся на своём матрасе, вытянувшись в серое брёвнышко и положив морду на лапы, Сев неожиданно вернулся к нему от самой двери. Его было не видно — они с Лили заблаговременно застегнули свои браслеты, но нос и уши оповестили Рема ничуть не хуже, чем глаза. Сев опустился на край тюфяка, бок уловил идущее от него тепло. Следом прошуршала мантией Лили, встала рядом.

- Я тут всё думаю, волчище, что имели в виду эти копытные пророки. Нет, они, конечно, наговорили столько, что Нострадамусу на десяток катренов бы хватило, но я сейчас конкретно про тебя. Они послали тебя спать. Зачем, спрашивается? Беспокоились о твоём здоровье? Так их вожак меньше всего похож на заботливую бабушку! А ведь я думал — тоже думал в эту же сторону! Если у тебя с анимагией не идёт дело в человечьем виде, то не попробовать ли в волчьем? Волк с волком, глядишь, лучше договорится, а жевать тут, если что, будет некого. В общем, попытка не пытка, хуже не должно быть уж всяко, а к утру в любом случае отпустит. Так что подержал бы ты матрицу, засыпая, а, волчище? На всякий случай…

Шаги друзей давным-давно стихли вдали, перестала с неслышным человеческому уху шелестом сыпаться песчаная крошка в тайном туннеле, а Рем всё лежал, борясь с подступающей дремотой. Засыпать было страшно. Даже не столько тем, что дикая тварь снова вырвется на свободу, как в старые недобрые времена. Есть тут и правда некого, а лишний шрам-другой — такая мелочь, честно говоря. Страшно было, если и в этот раз ничего не выйдет. Или, вернее, выйдет совсем не то, поставив таким образом жирный крест на всех надеждах превратиться из оборотня в анимага. Северус не сказал этого, но Рем и сам прекрасно понимал, что это — его последний шанс. Продолжать медитации в спальне, ставя под удар своих товарищей, дюйм за дюймом взращивая в себе чудовище, от которого едва пару лет как сумел сбежать — немыслимо и невозможно. Использовать классический книжный способ — не судьба. Так что — пан или пропал, ставки сделаны, ставок больше нет. И если эта ставка не сыграет, ты отправишься в отбой, как последняя шестёрка пик.

Луна уже перестала заглядывать в щели, скрывшись за лесом, когда извевшийся Ремус, ни на секунду мысленно не отпускавший матрицу в своих терзаниях, провалился в нервный, поверхностный сон. Его лапы задёргались по полосатой обивке, в горле заклокотал подспудный, едва слышимый рык.

Рык торжества, восторга, триумфа. С которым он нёсся по бескрайнему травяному морю, пронзительно-зеленому, но почему-то пахнущему горькой замёрзшей осенью, щуря глаза от яркого, лижущего в нос солнца и непрестанно, раз за разом повторяя:

«Я — Ремус. Я — это я. Я знаю. Я помню. Я бегу…»