Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

В предпраздничный день средние и старшие курсы уроками грузить не стали, отведя его для самоподготовки. Кто и чего подготавливал — дело другое, в основном — столы для пиршества в Большом зале и общих гостиных, но были и такие, кто честно корпел в библиотеке, стремясь наподготавливаться на все длинные выходные. Как ни странно, среди этих блаженных от науки в этот раз не было ни Северуса, ни Лили. Утомленные насыщенной событиями ночью — а кое-кто из них и длинной чередой предшествовавших полубессонных ночей, они высыпались всласть, от пуза, про запас, продрав глаза уже перед самым обедом.

Сев, даже тут, проснулся первым, разбуженный возбужденными в преддверии пира голосами соседей по спальне — второй раз в жизни он исчезал из мира бодрствующих, не задёрнув свой звуко-свето-люденепроницаемый полог. Ребята изо всех сил старались говорить потише, чтоб не тревожить явно где-то умотавшегося товарища, но то и дело забывались и снова повышали громкость. Наскоро умывшись и выяснив у них (под ехидные и понимающие ухмылки), что Лили тоже на завтраке не была и вообще сегодня ещё не показывалась, он, пока суть да дело, решил смотаться навестить Ремуса, выяснить, как у него и что.

Встретившая его на пороге Больничного крыла мадам Помфри предостерегающе зашикала и в палату не пустила, сказав, что «бедный мальчик» ещё спит. На осторожные попытки выведать, насколько «бедный мальчик» в порядке, ответила, что «так-то ничего, бывало и хуже, но умаялся здорово — бледненький такой был, нервный — приступ его, видимо, укатал». Сев внутренне усмехнулся на их обоюдные с колдомедичкой попытки обойти молчанием то, о чём оба были в курсе: что Рем не ночует в Больничном крыле, как думают прочие, а тайком приходит туда только с рассветом. Ну что ж, из целительских обиняков было ясно, что Рем цел, в принципе здоров, поутру был в сознании, а что нервный — так, должно быть, не сработал кентаврий совет, вот он и расстроился. Что ж, они хотя бы попытались, а участь Рема и так куда легче, чем у большинства его «братьев по хвосту».

На обед он без Лили не пошёл — да и смысл было размениваться на мелочи перед вечерним застольем! В Большой зал они вряд ли отправятся, традиционно засядут в Выручайке, а там как раз и Рем подтянется.

Так и вышло. Восставшая в четвертом часу пополудни Лили первым делом выдала:

- Надо проведать Рема!

- Я был у него, — успокоил её Северус. — С ним порядок, отсыпается.

О своих соображениях насчёт анимагических успехов, а точнее — отсутствия оных, он пока говорить не стал — зачем раньше времени её расстраивать? Успеет ещё, когда волчище придёт и сам всё расскажет. Пока же они наводили красоту в Выручайке, расставляя начиненные Люмосами тыквы, зажигая свечи в высоких канделябрах и трансфигурируя столько провизии, чтобы хватило и сутки не евшему оборотню.

Но оборотень, влетевший в комнату ураганом, с порога попросил вовсе не еды.

- Северус, наколдуй мне огневиски, пожалуйста! — против обыкновения не поздоровавшись, озвучил он неожиданное требование.

Можно было бы подумать, что Люпин, потерпев поражение, надеется залить горе, если бы не торжественная, довольная и даже — о диво! — самодовольная физиономия оного — впору на медалях печатать!

- Что празднуем? — станцевал бровями Сев, уже понимая, что сейчас услышит, но желая дождаться этого от самого виновника торжества. Лили застыла с масляным ножом в руке, как жертва василиска, переводя неверящий взгляд с одного на второго.

- День почитания мудрости кентавров и прозорливости Северуса Снейпа! — выдал Ремус, плюхаясь за стол и целиком засовывая в рот помидор, который не успели порезать.

«Прозорливый Северус Снейп» для порядку нахмурился, не одобряя столь явную лесть, но видно было, что он доволен — и словами Люпина, и его достижениями.

- С огневиски косяк — поскольку я его не пробовал и даже не нюхал, боюсь, на выходе может получиться нечто из разряда того, что предпочитает мой папаша. Не думаю, что ты оценишь подобное пойло. Да и дурной тон это — надираться от хороших новостей. Вино устроит?

- Или шампанское! Раз уж такой праздник — лучше шампанское! — взмахнула руками — вернее, так и не выпущенным масляным ножом — Лили, и эта «волшебная палочка» породила на столе, там, где ещё секунду назад стоял графин с водой, зеленую толстостенную бутылку.

- Устроит! Всё устроит! — не переставая сиял глазами Ремус, жуя одновременно кольцо колбасы и дольку апельсина. — Я это вообще просто так сказал — чтоб показать вам, что повод есть. Но раз уж так… Как это открывается вообще?!

- Погоди, не тряси! — попыталась отобрать у него бутылку Лили, но было поздно: расшатанная сильными Ремовыми пальцами пробка, подгоняемая разболтанным в процессе откупоривания напитком, артиллерийским снарядом вырвалась на свободу, увлекая за собой изрядную долю искрящейся пенящейся жидкости и подбив на излёте одну из тыкв.

Эффект получился сокрушительный: Рем, Лили, рукав Сева и половина стола — в шампанском, тыква мячиком катается по полу, посверкивая неугасимым Люмосом из зубастой улыбки и одного глаза, а на месте второго торчит идиотский пробковый монокль.

- Вот это я понимаю: тихие дружеские посиделки! Пора приглашать Пивза на повышение квалификации, — резюмировал Северус, и все дружно грохнули со смеху. Даже тыква, всё не переставая покачиваться, ослепительно скалилась из угла.

- Так ты это, не увиливай, волчище! — говорил Сев, когда мокрое было высушено, упавшее — подобрано, а оставшееся в бутылке — раскапано по бокалам. — Народ жаждет подробностей! Хлеба у нас тут в избытке, а вот зрелищ — неурожай. Хоть рассказом побалуемся.

- Да что тут рассказывать, вы же и так догадались уже, что всё получилось! Ну, не всё ещё, наверное… — сам себя осадил осторожный Рем, — но теперь оно идёт, как надо! Я прямо чувствую это, да и на ваш опыт похоже. Впервые в этих «волчьих» снах мне было так хорошо — именно мне, а не дикому безмозглому зверю! Я помнил, как зовут мою маму и что нам задали по трансфигурации, знал, как отпугивать боггарта и что Лондон — столица Британии… В общем, полностью был собой — и при этом ощущал всю прелесть бытия зверем. Да что вам описывать — вы же и сами прекрасно знаете, как это происходит!

- Мы-то знаем, нам важно услышать, что и ты теперь это знаешь!

- Да, это нечто! Куда полнее и лучше, чем в полнолуния — свободнее как-то, беспечнее, ничего на тебя не давит, не висит над тобой мечом… Я так разоспался на радостях, что пропустил трансформацию — проснулся за минуту до того, как вошла мадам Помфри! Едва успел схватить палочку, очистить воздух от зелья и снять со стены баллончик! Она заходит — у меня глаза по галеону и, была бы шерсть, ручаюсь, она стояла бы…

- Погоди-погоди, — остановил восторженные излияния оборотня Сев, властным жестом поднимая руку. — То есть как это — пропустил трансформацию?! Не заметил?! Продолжил спать, как ни в чем не бывало?!

- Выходит так, да, говорю же — настолько увлёкся во сне…

- Но тебя же, как бы это сказать, во время неё плющит и колбасит, едва наизнанку не выворачивает — как это можно проспать?!

- Ну, это же теперь не больно происходит… — засомневался, но продолжил «ехать по накатанной» Люпин, — Помнится, когда мы переезжали из деревни в город — родители таскали чемоданы, грузили в «Ночного рыцаря», ехали так, мама говорила, что пассажиры по салону птичками летали — а я всё проспал, от начала и до конца, у папы на руках… Что — нет? Не похоже? — наконец прервался он, глядя на скептические лица друзей.

- Нет, не похоже, Рем, — покачала головой Лили. — С «Ночным рыцарем» не знакома, хоть и наслышана, но, сдаётся мне, никакой переезд не сравнится с тем, что с тобой обычно происходит. Ты просто не видел со стороны…

- То есть вы… думаете… что?.. — будто споткнувшись на этой мысли, не решился договорить Ремус.

- Ага, — серьезно кивнул Северус, жестом призывая бутылку и выдаивая из неё последние остатки в Люпинов стакан. — Глотни вот ещё и за это.

- Я перекинулся во сне, мгновенно, как настоящий анимаг? — Рем опрокинул надо ртом бокал, но сползавшие по стенкам капли падали чаще на щеки и на нос, чем по месту назначения.

- Не знаю насчёт «мгновенно» и вряд ли ещё «как настоящий», но то, что не так, как обычно — готов клясться портками Мерлина!

- И… и что теперь?.. Это… это всё? Больше ничего не будет?! — в севшем голосе Рема звучали в унисон дикая надежда и отчаянное недоверие.

- Сомневаюсь, чтобы так уж «всё», — недоверчиво поджал губы Северус. — Попробуй сейчас обернись?

Рем честно попытался воспроизвести все те ощущения, что полнили его ночью, но — безрезультатно. Казалось, не хватает какой-то малости, ничтожной, но необходимой.

- Так я и думал, — кивнул Сев. — Анимагическая сущность не могла дозреть так быстро. Но мне очень интересно, как пройдёт следующее полнолуние. Думаю — сюрпризы ещё будут. Тогда и продолжишь работать с сущностью.

- А сейчас, между полнолуниями, мне не надо уже ничего делать? — с тревогой спросил Ремус. — Очень бы не хотелось, меня прямо с души воротит от этой мысли!

- Тогда точно не надо! — вступила Лили, обеспокоенно поглядывая на Северуса в поисках поддержки. — Сколько раз убеждалась, что интуицию надо слушать!

- Наверное, не стоит, — согласился и Сев. — Подождём до полнолуния, тогда уж.

- А ничего, что получится такая пауза? — запереживала девушка. — Наработанный эффект не пропадёт? В той брошюрке строго-настрого запрещалось прерывать процесс, да и мы с тобой без перерывов работали…

- А у него и получится без перерывов! Это для нас с тобой месяц состоит из тридцати ночей, а для волка, спящего внутри нашего Рема, между двумя полнолуниями должна зиять ничем не заполненная пустота. Он как бы не существует в промежутке, выходя из анабиоза раз в месяц. Так что всё одно к одному и выходит: для него следующим днём, вслед за вчерашним, будет двадцать девятое ноября.

- Ребят, я так счастлив — словами не передать! — вздохнул Ремус, выглядя при этом не счастливым, а, скорее, растерянным. — И снова всё — благодаря вам! Мне так хочется что-то для вас сделать, только я сейчас не могу придумать, что!.. Хотите, Обет верности принесу? Хотя я и так вам по гроб жизни, но всё же…

- Чуши не неси! — покосился на него Сев. — Тебе пузырики в голову ударили. На вот, зажуй колбаски. Лилс, споёшь «Лето»? Самая лучшая песня для Самайна!

«И не только для него», — думает Сев.

«Не может в человеке помещаться столько счастья!» — думает Рем.

Лили поёт.