Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Идя в воскресенье на завтрак, по ставшему уже привычным обыкновению — переплетясь пальцами с Севом, Лили поразилась невероятной картине: посреди огромного холла, из которого открывались двери как в Большой зал, так и наружу, мрачные, как грозовые тучи, орудовали швабрами непревзойдённый Поттер и сиятельный Блэк.

Работы было много: ранние пташки из числа младшекурсников уже успели сбегать поутру во двор, покуражиться в свежем нетронутом снегу, который теперь, обтаяв с мантий и обуви, превратился в неопрятные лужи у входа и мокрые грязные следы по всему полу.

За ударным трудом юных стахановцев со злорадным удовлетворением надзирал Филч, непреклонно сложив на груди руки и наслаждаясь внеплановым выходным. Стахановцы злобно пыхтели и исподлобья зыркали друг на друга и на всех проходящих. Тех, кто проходить не спешил, а застревал понаблюдать за уникальным природным явлением, разгонял каркающий голос завхоза:

- Не толпимся, не на что тут смотреть! Отроки отбывают наказание за неподобающее поведение в стенах Хогвартса. Повышенное любопытство может быть расценено как желание к ним присоединиться!

Угроза действовала на любопытствующих волшебно, почище любого заклинания — толпиться никто не решался, но шеи сворачивали исправно до самых дверей Зала.

Не прекращая полопомывочных усилий под бдительным оком надсмотрщика, наследнички перекидывались пыхтящими отрывистыми упрёками: «Это из-за тебя всё!» — «Сам её продолбал!» — «Нет, ты! У Филча теперь фиг её назад получишь!»…

Что именно и при каких обстоятельствах было продолбано, благоразумно (лучше поздно, чем никогда, ведь правда?) не уточнялось. Филч, не особо вслушиваясь в стенания наказуемых, пошикивал на них, пресекая не относящиеся к благородному делу уборки комментарии, тем более — поминающие его всуе.

При виде спускавшейся со ступенек парочки рейвенкловцев, «чистоплюи поневоле» принялись спешно шаркать тряпками в противоположном от неё направлении, в тщетной надежде, что «предмет воздыханий» одного из них, не заметив, проскочит мимо.

Не проскочил. Лили, узрев всё это сюрреалистическое полотно, на миг остолбенела, а, как отмерла, задёргала Сева за рукав:

- Смотри! Что это они?!

- Филч же сказал: отбывают наказание за неподобающее поведение, что тут непонятного? — едва удостоив гриффиндорцев взглядом, иронично ответил тот.

- Но почему тут? Не чистят кубки, не драят котлы, не убирают классы, наконец, а вот так — швабрами на всеобщем обозрении?

- Видимо, наложенное взыскание симметрично тяжести их проступка, — пожал плечами Сев, но перегнул со звучащим в голосе равнодушием и приправляющим его сарказмом.

Стрелка «барометра» стремительно ухнула вниз, затрепетав на красной отметке «врёт, как рыжий низзл».

- Се-е-ев?! — Лили выпустила его ладонь и упёрла руки в бока, пока ещё в шутку, но с намёком, что недоговаривать определённо хватит. — Ты же к этому причастен, правда?! И не вздумай сказать, что нет! У тебя на лице всё написано!

- Хорошо, что эту клинопись способна читать только ты, — со вздохом покосился на свернувшуюся у ворота мантии брошку юный интриган. — Ладно, слушай!

Рассказать, если начистоту, и самому очень хотелось, но его останавливало чувство, что, начни он это повествование сам, вышло бы хвастовство и бравада, а теперь он как бы нехотя сдаётся под давлением обстоятельств. Рыжие «обстоятельства» слушали, раскрыв рот, очень скоро убрав кулаки с талии и, вместо этого, прижав их к лицу от обуревающих разнообразных эмоций. Эмоции прорывались то сдавленными возгласами, то вздохами, то хрюкающими всхлипами. Под конец всхлипы стали явственно преобладать.

Ту секунду, что прошла между шепотом из-за гобелена и стремительным синим лучом, Северус не терял даром. Тогда ему показалось, что он расслышал приглушенный голос ушами, возможно, ставшими более чувствительными благодаря влиянию живущего внутри барса — как, например, увеличилась скорость его реакции и возросла стремительность движений, даже в человеческом виде. Позже, неосознанно «считав» страхи Люпина, а также вспомнив буквально толкнувший его импульс у камина в гостиной, когда он ждал Лили перед балом, Сев принял в качестве рабочей гипотезу, что некоторые люди и правда «слишком громко думают», по крайней мере — для способного менталиста.

Поттер, по всей видимости, думал очень громко, прокручивая в голове свое намерение так яростно, что не «услышать» его было сложно. Наверное, то, что Северус среагировал не на само произнесение заклятия, а на предваряющую его мысль, дало дополнительную фору в секунду или полторы — но этого всё рано было слишком мало.

Увернуться от летящего в спину заклинания было невозможно, как и выхватить палочку, чтобы парировать. Северус не стал ни уворачиваться, ни отбиваться. Тех полутора секунд не хватало ни на что другое, но на то, чтобы обрушить позади себя текучую стену Щита — хватило. Сапфировая, начиненная магией, молния расплескалась по его поверхности акварельной кляксой, на миг подсветив его контуры и канув в нём, как сорвавшаяся с кисточки капля в стакане воды.

Дальше Сев действовал, повинуясь вдохновенной волне импровизации. Слевитировать себя на пол, изобразив падение, было делом техники. Притвориться, что заклинание нападавших сработало — интуиции. Конечно, стой мародёры к неприятелю лицом или хотя бы не прячься за гобеленом, они бы заметили разницу в действии колдовства, уразумев, что что-то пошло не так. Но они ничего не заметили , не услышали и не распознали по причине того, что в этот момент выбирались из своего укрытия в клубах пыли.

Северус терпеливо выслушал всё, что им не терпелось сказать поверженному противнику, подпустил их на расстояние шага и… сшиб обоих одним веерным силовым ударом, даже не переворачиваясь на спину — для этого хватило легкого движения кистью. Тренировки в Выручайке не прошли даром, а бороться против волшебника без палочки (от удара они разлетелись у них из рук по разным сторонам коридора) — вообще дело несложное. Уж мародёры-то это знали, прячась от него за гобеленом!

Два быстрых беспалочковых Ступефая — чтоб не дёргались и не расползались, два коротких укола легиллименции — в целях рекогносцировки, по верхам, за последние пару часов. Отрывистое хмыканье, шелест пергамента, извлеченного из кармана дорогой мантии. Бормотание: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость», а спустя полминуты — «Так вот как вы Петтигрю ловили, шалуны ебучие… И знали, где именно я пройду… Эти бы таланты — да на что полезное, цены б вам не было!..» Ещё пара коротких точечных сеансов мыслечтения — для проверки.

Точнее — они задумывались, как короткие, но с Поттером он не удержался, копнул чуть глубже — до самого бала, чтобы насладиться великолепным отлупом в исполнении Лили и при поддержке себя-любимого, так сказать, от первого лица. Не раз мелькнувшая в течение того вечера плоская фляжка, украдкой передаваемая из рук в руки, навела его на мысли об изящном и стилистически безупречном плане мести, тут же зароившемся перед глазами.

На смену Ступефаям, недолговечным и не всеобъемлющим, пришли Петрификусы — «Не рой другому яму», — пробормотал, накладывая их, Северус, выразительно глядя в остановившиеся глаза Поттера. Повелительное Акцио выманило из Блэковского кармана ту самую фляжку — давно пустую, но сохранившую сногсшибательный аромат, в чём Северус убедился, отвернув крышку.

«Ну вот, теперь не отмажешься, что даже не нюхал, если вдруг волчище снова возжаждет огневиски!» — усмехнулся он, наколдовывая внутрь воду и затем превращая её во что-то, долженствующее это огневиски изображать. На вкусовые качества ему было побоку — не на дегустацию, чай, собрались! — главное, чтобы крепость присутствовала и запах был соответствующий. Так что Северус бы не расстроился, не выиграй он с этой своей поделкой какого-нибудь всебританского конкурса волшебных винокуров. Он же не на брудершафт с Поттером пить собирается!

Кстати о Поттере: тот, не в силах ни пошевельнуться, ни моргнуть, прожигал в нём дырку взглядом, в котором примерно поровну распределялись ненависть и страх: ещё бы, не каждый день увидишь, как никчёмный четверокурсник-полукровка, не прикасаясь к палочке, творит волшбу, достойную Великого Светлого Иешуа, предварительно таким же манером уделав двоих чистокровных, искушенных в магии едва не с пеленок, волшебников. Блэк, кажется, ещё не прочухался после Ступефая, глядя перед собой бессмысленным расфокусированным взглядом.

- Ну давай, гордость Гриффиндора, за папу-за маму, — проворковал Снейп, заботливо приподнимая Поттеровскую голову и ещё одним силовым импульсом разжимая тому зубы — ему же не нужно, чтобы этот говнюк здесь захлебнулся, он же не Упивающийся какой.

Глоталось парализованному мародёру плоховато, пришлось помочь, надавив на края челюстей и слегка сжав рефлекторно дёрнувшийся кадык. Прикасаться к нему было противно, но у Северуса и не было цели впоить в него всю фляжку, так что долго мацать Поттера не было нужды. Так — пару глотков для запаху, коий получился силён и весьма характерен.

«Не выгорит с научной карьерой — подамся в виноделы» — усмехнулся про себя Сев, не слишком бережно опуская покрасневшего от крепкого напитка Поттера на место и переходя к Блэку, с которым все манипуляции повторились. Тот таки попытался подавиться, но Сев приподнял его повыше, и жидкость под силой тяжести беспрепятственно скользнула в горло.

Теперь — обильно окропить воротники мародерских мантий, чтобы неопровержимая улика в виде запаха уж точно закрепилась, не оставляя сомнений в разгульном поведении хулиганов. Полупустую фляжку — в неспособную воспротивиться руку Поттера, подобранные палочки — за отвороты мантий, а самих «красавцев» — к стеночке полусидя, в вольготную и расслабленную позу. Как будто как сидели — так и сползли, обессиленные чрезмерным возлиянием.

Для полноты картины, Сев прислонил склоненную голову оклемавшегося и начавшего тоже яростно вращать глазами Блэка к плечу Поттера и, отступив на шаг, полюбовался на дело рук своих с удовлетворением скульптора, оглядывающего законченный шедевр. Шедевр вышел на славу, оставался последний, завершающий штрих.

- Обливиэйт, — дважды негромко раздалось под сводами замка, и взгляды мародёров затуманились, теряя память о последних нескольких часах жизни, включавших в себя планирование и подготовку нападения, непосредственно его и, главное, всё невозможное колдовство, что творилось после.

Пока они не сфокусировались обратно, на закуску прилетела парочка сонных заклинаний, без единого звука погрузившая «скульптурную композицию» в здоровый, крепкий, овеянный спиртовыми парами сон.

Северус посмотрел на трофейную карту, убеждаясь, что Филч у себя в каморке, и, понимая, что давно и безнадежно опаздывает, припустил к ней бегом, изредка подлетая на особо темных и безлюдных участках. У самой двери он едва не столкнулся с завхозом, как раз выходящим на вечерний обход, нос к носу.

- Что такое?! Что за беготня по коридорам?! Ни стыда, ни совести у нынешней молодёжи! — завел было свою шарманку Филч, но Северус перебил его.

- Там возле душевых на первом этаже, в проходе рядом с гобеленом, двое студентов… эммм… странно себя ведут, — изобразил живейшую обеспокоенность он. — Как бы они не оказались больны или прокляты. Вам стоило бы взглянуть!

- Ох-оххх, никакого покоя! — проскрипел Филч, тем не менее, поспешив в указанном направлении.

Сев много бы дал, чтобы пройти вместе с ним и понаблюдать за феерической головомойкой, ждущей бессовестных негодяев, посмевших распивать запрещенные субстанции в стенах школы. Но время уже не просто вышло — оно начало обратный отсчёт, неумолимо приближаясь к точке невозврата под названием «катастрофическое опоздание». Лили наверху, наверное, застыла вся и извелась, а волчище места себе не находит, провожая остающиеся до восхода луны минуты. И Сев снова побежал — не за Филчем и не опережая его, чтоб не провоцировать того на очередной выговор и не отвлекать от цели его пути, а другим маршрутом, в обход того самого коридора. Благо, в Хогвартсе, с его переплетениями ходов и лабиринтами лестниц, это было несложно.

Маялся ли он совестью, всегда протестовавшей против любых форм доносительства? Разве что самую малость, приводя совести логические доводы о том, что зло должно быть наказуемо, а караулить безоружных людей впотьмах и швыряться им в спину боевыми заклинаниями — безусловное зло.

Если бы мародёры на самом деле попались ему пьяные посреди коридора — мирно прикорнув друг у друга на плечах после бурного веселья — он и не подумал бы идти к Филчу. Здесь же… пусть пеняют на себя. Северус тоже не буддийский монах, чтобы безропотно сносить все их нападки.

Что бы сделали сегодня с ним они, если бы их план удался — можно было гадать долго, и ни одного хорошего варианта там не мелькало. В ответ же он их не прибил, не покалечил, оставил не только в целости и сохранности, а даже угостил элитным напитком, как любимейших друзей. А что их теперь пошлют на отработки, оштрафуют на баллы или даже отчислят — так и поделом, это самое меньшее, что они, со всеми своими художествами, заслужили.

«Не тронь Снейпа — и он тебя не тронет, — усмехался Северус, вихрем несясь по переходам и галереям. — Права была Лили, когда требовала для них справедливого возмездия ещё тогда. Есть люди, которых жизнь ничему не учит!..»

Ступени, коридор, снова ступени, площадка, винтовая лестница башни. В бок словно воткнули копье, волосы пристали к лицу, и их некогда отлеплять. Последний десяток узких крутых ступенек, дверь, ледяной морозный воздух обжигает зашедшиеся лёгкие. Одинокая черная фигурка на краю, вскинувшаяся при его появлении.

- Прости! Ты совсем тут замёрзла?..