Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Примечание:

В главе использованы фрагменты оригинального текста Дж.К. Роулинг «Гарри Поттер и Принц Полукровка»

________________________________

Самозабвенно рыдать — не самое плохое занятие во вселенной. Пока рыдаешь — словно находишься под анестезией, и выныривать на поверхность, где тебя по новой ждёт столкновение с тем, от чего так стараешься убежать, хочется как можно позже. Когда обезболивание выдохнется, придётся так или иначе жить с этой новой реальностью, которая упорно не хочет становиться всего лишь дурным сном, придётся повернуться к ней, встретиться лицом к лицу, найти способ в ней существовать. А это больно.

Поэтому Лили старательно травила и травила свои раны, раз за разом прокручивая, проговаривая сама с собой и нынешний вечер, и все предыдущие, ставшие ему залогом. Посматривая временами на безмятежно цветущую розу в прозрачной капле перстня, стянутого, содранного с пальца и в сердцах брошенного на стол. Не понимая, как она может цвести, знаменуя, что её создатель, якобы, по-прежнему на её стороне, после того, что и как было сегодня сказано. Не находя ответа, есть ли она ещё вообще — её сторона. Сомневаясь, была ли. Перечеркивая слово «будет». Выжимая, вымучивая из себя слёзы, как всё новую, добавочную порцию анестезии. Слёзы постепенно кончались, им на смену приходила тупая усталость, мысли, набегавшиеся, как белки в колесе, начинали сонно разбредаться, путаться, сталкиваться…

Вот он какой. Вот он какой, значит. Такой, каким она и помыслить себе не могла. Сначала бросил её тут, одну, дал понять, что её общество для него — в тягость, а потом… Потом… Ну и пусть. Ну и пусть он хоть вечность проторчит в одиночестве со свои Важным делом. Пусть чахнет там в своей мансарде над этой побрякушкой, сколько влезет. Как Голлум над своим Кольцом… Как Голлум… «это точно не Кольцо Всевластья»… Кольцо… Саурон… убитый и не умерший до конца… Убитый и не умерший до конца Волдеморт… Воспоминание из дневника… Кольцо…

Лили заснула. С непросохшими дорожками по щекам, обиженно сопящим заложенным носом, полным раздраем в душе и бессвязной, но казавшейся очень важной ныряющему в беспамятство сознанию цепочкой ассоциаций.

Меньше всего она готова была сейчас попадать в осознанный сон — вымотанная, выжатая, без капли концентрации, без ясной цели и растерявшая все смыслы, но он пришёл и попал в неё сам, как в мишень. Цепочка ассоциаций развернулась в лассо, в огненный круг, как в цирке, и через него, как в цирке, пришлось прыгать, а на том конце, угодивший в затянувшуюся петлю…

Это снова был кабинет Слагхорна, и снова били часы, возвещая скорую смену вечера ночью. И снова моложавый, пшеничноголовый Слагхорн прощался с учениками из своей коллекции, жемчужиной которой был юный Том Реддл — староста Слизерина, сирота, подающий надежды полукровка и циничный безжалостный убийца в прошлом, настоящем и будущем.

Оказывается, он не ушёл вслед за всеми тогда. Оказывается — останься в прошлый раз Лили, досмотри этот сон до конца, и всего, что случилось после, могло бы не быть.

Потому что юный Том, дождавшись, пока кабинет опустеет и они останутся наедине, спрашивал своего декана о вещах, более чем важных — об их важности говорило то, что «картинка» внезапно раздвоилась. Два Слагхорна и два Тома стояли теперь перед ней, частично перекрывая друг друга, словно кто-то, не очень умелый, но старательный, широкой кистью закрашивал скабрезную надпись на заборе, всё время норовящую проглянуть из-под тонко положенной краски.

Подложные воспоминания, — вспомнила Лили весенние занятия менталистикой. Подложные воспоминания должны были выглядеть примерно так.

Они не учились тогда их делать. Сложно, долго, трудоёмко — и бесполезно, против умелого легиллимента. То ли дело не менее кропотливое, но куда более ювелирное на выходе Кривое зеркало! Итак, они не учились их делать, они учились их распознавать — на всякий случай и в рамках общей ментальной тренировки. Вот и пригодилось — кто бы знал, как и где.

В том, что перед ней сейчас — воспоминания Горация Слагхорна, каким-то образом прочитанные её нерожденным сыном и теперь приснившиеся ей — она готова была клясться.

Разобрать первый, нижний слой из-за возмущенных воплей профессора на переднем плане — да ещё и в окружении бардо, как среди кольев в волчьей яме, — было почти нереально. Но недаром Лили практиковала онейромантию уже который год. Остановить время, выпорхнуть прочь из Поттера-сына-Поттера, отойти чуть подальше от Саурона, то есть — Волдеморта с его кольцом. Мысленно сжать в руке брошку, поймать протянутый через немыслимые пространства хвост — благо, палисандровая пантера всегда была с ней, перепрыгивая с льняной рубахи на батистовую ночнушку и обратно. Сегодня ей перепрыгивать не довелось — сон сморил Лили поперёк кровати, не переодетую и с подушкой в обнимку. Изгнать навеянный бардо морок, прозреть и обрести слух. И наконец — приподнять завесу наведённого воспоминания, как закрывающую зеркало тряпку, как изъеденную молью штору на окне.

Точно так же, как на занятии в Выручайке, когда Сев давал им с Регулусом тренироваться на себе. Когда Сев был Севом, а не…

Собственное воспоминание ноющей болью за грудиной едва не рушит всю тщательно выстроенную схему, не выбрасывает назад. Усилием воли, до скрежета стиснув зубы, отогнать его, отодвинуть, убрать с глаз долой!

Итак, штора откинута, теперь можно отпустить застоявшееся, как конь в стойле, время, перед этим отмотав его снова до боя часов, до первых, ничего не значащих фраз, до вопроса, дающего начало подлогу-шторе. Очень, безумно важного вопроса, раз хитрец-профессор не поленился и попытался спрятать данный им ответ даже от самого себя…

«Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о… о хоркруксах?..»

- Для этого существует заклинание, только не спрашивайте меня о нём, я его не знаю! - говорил Слагхорн, и его лицо выражало такую панику попавшегося в умело расставленную ловушку зверя, что Лили стало его немного жалко. - Разве я похож на человека, который опробовал его? На убийцу?

- Нет, сэр, разумеется, нет, - елеем проливался на него Том Марволо. - Простите, я не хотел вас обидеть.

- Что вы, что вы, какие обиды, - не до конца умасленный, увещевал больше сам себя, чем своего ученика декан. - Интерес к подобным вещам естественен… Для волшебников определённого толка эта сторона магии всегда была притягательной…

«Вот стервец! А в «обманке» ты изображал такой праведный гнев!..» — думала Лили, пытаясь уложить по полочкам всё подслушанное, когда услышала свое имя.

Кто-то раз за разом повторял его — настойчиво, умоляюще, безнадежно и, видимо, довольно давно. И это был не дважды бессмертный Волдеморт с чем-то похуже Кольца Всевластья на пальце, не стушевавшийся, глядящийся бледной молью Слагхорн, и уж подавно — не растерянно моргающий за очками Поттер-младший. Все они оставались не более чем фантомами, призраками прошлого, зыбкими тенями чужих воспоминаний, для которых она была — тоже не более чем фантомом.

Кто-то звал её снаружи, извне, колотился в двери её спящего, блуждающего вдалеке сознания в тщетной, но упорной попытке достучаться.

Кто-то с голосом Сева. Не с тем рычащим, страшно вибрирующим голосом, отзвук которого она отгоняла от себя весь вечер, а с хорошо знакомым, до печёнок любимым, родным…

Это было так неожиданно, так невозможно, что концентрация схлопнулась, как мыльный пузырь, и её пронесло сквозь плотную и плотоядную толщу бардо, будто подсеченную рыбу на леске — зовущий голос сработал почище всякого Якоря, почти мгновенно вытянув её с глубины.

Она открыла глаза как раз тогда, когда голос, видимо, отчаявшись дозваться, умолк, оставив сомнение: а не приснился ли? Не вплелись ли её личные переживания в ткань колдовского сна, не выпали ли ненароком из шкафа, куда так старательно были упиханы? Или, может быть, ей настолько плохо, что уже начинают мерещиться голоса?..

Но в этот миг, развеивая подозрения, в угол оконной рамы тюкнулся камушек, а за ним — второй, прямо о стекло. Подброшенная пружиной, Лили сорвалась с кровати и в одно движение подскочила к окну, распахнув прикрытую, но не защелкнутую створку.

Внизу, посреди непроглядных чернил августовской ночи, в оранжевом фонарном пятне стоял Сев.

Увидев её в окне, он покачнулся, и в голове взорвались, забарабанили слова — всё тем же задыхающимся, будто боящимся опоздать голосом.

«Лили, пожалуйста… Спустись на минуту сюда… Ко мне… Прошу тебя…»

Лёгкая занавеска ещё качалась, потревоженная, ещё падал обратно её край, а Лили уже летела — вниз, вниз, вниз, как отпущенная в родной водоём рыба, снятая с крючка за миг до удушья.

________________________________

Примечание

Сев под фонарём:

https://i.postimg.cc/prvMfNsy/0-C7-E6341-6-F04-4-BDB-81-C1-C3-CEDF735-CF2.png

Тут, правда, ещё и дождь, но помимо него…

https://i.postimg.cc/C54TJv27/9-D58-F7-AE-B7-D2-470-C-BDFE-FFA606-C7-B4-D1.png