Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

- Сумку! — и, видя, что обескураженный Рем не понимает, чего от него хотят — ещё раз, на целых два слова длиннее, чем требовалось. — Передвинь сумку вперёд!

Рем, до которого дошло, рывком перекидывает безразмерную Северусову суму с его спины набок, расстегивает замок, открывает.

- Лови, — на этот раз всё понял правильно, сложил руки лодочкой над разверстым зевом, приготовился ловить, что бы оттуда ни вылетело. — Акцио Глоток мандрагоры, Акцио Укрепляющее.

Два пузырька кузнечиками выпрыгивают из сумки один за другим, Рем ловит их, кидает вопросительный взгляд на Снейпа — какой первый?

- Мандрагору, синий, — бросает тот и склоняется к Лили, полулежащей у него на коленях и на груди. — Эннервейт!

Никакого эффекта. Пульс есть — дерганый, рваный, но есть. Северус не глядя протягивает руку, в которую Рем вкладывает открытый пузырёк. Подносит склянку к её лицу — на стекле появляется туманное запотевшее пятно. Хорошо. Дышит. Оттопыривает локоть — голова Лили перекатывается по нему пониже — по капле вливает в полуоткрытые губы, перечеркнутые тонкой кровавой полосой, живительное снадобье. Если это проклятие — должны помочь десять капель, если обычный обморок — тонизирующие свойства мандрагоры окажут свое действие через четыре-пять. Впрочем, будь это обычный обморок, сработал бы и Эннервейт.

Ничего не происходит ни через пять, ни через десять капель.

- Зеленый! — протянутая ладонь нетерпеливо дёргается, но руки Рема дрожат, он никак не может подцепить плотно пригнанную пробку. — Дай так! — требовательный тон подгоняет хлыстом.

Рука у него свободна только одна, он вцепляется в пробку зубами, зло и сильно дёргает. Зубы оказываются крепче, пробка вылетает с чпоканьем. Голова Лили у него на локте вздрагивает от рывка.

- Давай помогу, придержу, — присевший рядом Рег протягивает руки — перенять у него Лили, дать ему свободу движений. Но он никому, никому не доверит свою драгоценную ношу, никому, ни за что! Не сейчас. Если с ней… что-нибудь… и он не будет рядом — так близко, как только может…

- Я сам, — слова — как брошенный камень, как свистящая на взмахе плеть. С ней. Ничего. Не случится. Он не допустит. Не позволит. Никогда.

От порции Укрепляющего пульс немного выравнивается, дыхание становится сильнее, но Лили по-прежнему лежит у него на руках сломанной куклой.

Почему он вообще согласился на эту авантюру?! Почему не отговорил её, почему не запер её в спальне, наконец, не пошёл сюда один и не перевернул тут всё вверх дном?! Может быть, за неделю, может быть, за месяц, но он перерыл бы все эти залежи и нашёл бы, обязательно нашёл бы, он бы справился! Он ведь точно знает, что они ищут, и ничем другим это не может быть!..

Ничем… не может… быть… другим…

Противный скрежещущий звон металла о камень. Сверкающий обод кружится, кружится на полу, всё скорее, ниже, мельче…

Быстрый взгляд — он и теперь там, лежит в отблесках Люмосов, послушно летевших за ними всю дорогу, а сейчас — беспомощно столпившихся, сбившихся в кучу, как и их создатели. Сияет белым металлом, какими-то завитушками, почти касается подола её мантии, подошвы её туфли.

Ничем. Другим. Быть. Не может?..

Быстрый взмах, кисть идёт вкруговую, будто оборачивая что-то, закрывая крышку, замыкая в невидимый шар. Сверкающий обод почти незаметно приподнимается над полом и повисает, словно опираясь на воздух. Ещё один отточенный жест.

Внешне ничего не изменилось — он по-прежнему лежит у самых её ног. Но — рука, обнимающая Лили, чувствует, как вздымается, впуская глубокий вдох, грудная клетка. Но — ресницы трепещут, порождая танец теней на щеках. Значит, он угадал. Сделал невероятную, нелогичную ставку — и выиграл. Перед этим чуть не проиграв всё.

- Эннервейт, — повторяет он, и на этот раз — работает. Со следующим вздохом зеленые, самые прекрасные, самые любимые в мире глаза открываются — и он видит в них узнавание и радость. Губы сжимаются, потом разжимаются вновь, силясь что-то сказать.

«Чшшш… Не надо пока, погоди… Не напрягайся… Полежи чуть-чуть. Теперь всё будет хорошо» — полу-шепчет-полу-думает Северус, прижимаясь лицом к этим губам, закрывая их обоих пологом упавших волос, сглатывая навернувшиеся, но так и не пролившиеся слёзы запоздало накатившей паники и размывшего её облегчения.

- Что с ней? — еле слышный шепот Фионы вырывает его из этого сладкого омута. — Что с ней случилось?..

И такой же — неуверенный и тихий — ответ Рема:

- Не знаю…

- С Лили случилось вот это, — поднимает голову Северус, его глаза всё ещё слишком блестят, в свете Люмосов выглядя черными алмазами в груде драконьих сокровищ. Он кивает на зависший над полом обруч, и тот, повинуясь этому движению и сопровождающей его магии, поднимается выше и останавливается на уровне Ремусовой груди. Сам Сев больше не шевелится, не в силах ни отклониться, ни разжать руки, баюкающие Лили у сердца. — Догадывается кто-нибудь, что это такое?

И в растерянно засопевшей тишине голос Фионы звучит одинокой пастушьей флейтой: звонкой и словно боящейся своей звонкости.

- Это ведь диадема Ровены Рейвенкло? Да? А разве мы её искали?

Немая сцена заняла несколько секунд, а показалось, что минут двадцать — такой неожиданностью стали для всех слова крошки-Фионы. Наконец, нарушая оторопелое молчание, Сев спросил:

- Откуда ты знаешь? Она же была утрачена тысячу лет назад! Никто не помнит, как она выглядела!

- Никто, кроме леди Хелены, ты имеешь в виду? Уж кому и помнить эту вещь, как не ей! Она давно знает, что этот артефакт — её родовая реликвия — в Хогвартсе, — Фиона вдруг округлила и без того распахнутые глаза. — Вы что, хотите сказать, что ни разу не общались по душам с нашей призрачной леди?.. Какие же вы после этого рейвенкловцы?

- Общались, — против воли смутился Северус, испытывавший к факультетскому призраку глубокую благодарность за подсказку с Выручайкой, но с тех пор больше и не вспоминавший о нём особо. — Только не о том. Она мне показалась не сильно-то говорливой.

- Просто нужно уметь найти подход! — как о чём-то само собой разумеющемся сообщила Фиона. — А вообще — она любит поговорить. Ей здесь частенько бывает грустно и одиноко…

Ремус глядел на свою подругу с неподдельным восхищением. Рег уважительно присвистнул — слизеринцам запросто посплетничать с их местным привидением не приходилось и мечтать. Северус нетерпеливо качнул упавшими на лицо волосами.

- Ладно, я понял, что мы все — бездушные дубины, не способные разобраться в сверхтонкой душевной организации. Тем хуже, если это не просто доисторический кусок серебра, а древний могущественный артефакт. Это значит только то, что аппетиты нашего беглеца от смерти — куда обширнее, чем мы думали изначально. А кукуха — куда более перелётная, чем ей положено.

- А… при чём здесь Лорд?.. — осторожно спросил Регулус, всё ещё сидящий на корточках возле Сева и Лили.

- Потому что шли мы за дневником, но дневника здесь нет, — начал Северус и продолжил чуть громче, перекрывая разочарованный вздох. — Вместо этого — позвольте вам представить его лордейшество, третий лоскут безграничной души бессмертного Реддла, коей он, похоже, повадился торговать на развес.

Немая сцена повторилась. Ремус, как от кислотного слизня, шарахнулся подальше от парящей в воздухе диадемы. Рег смотрел на неё, часто-часто моргая, словно надеясь, что с каким-то разом этот невозможный предмет просто исчезнет и перестанет его смущать.

Прорвало всех, на удивление, одномоментно, и три вопроса прозвучали почти хором.

- Как — третий?.. — это пытался осмыслить происходящее Регулус.

- А где тогда дневник? — Фиона любила во всём определенность.

- Да сколько же их всего?! — в сердцах возопил Ремус, и его реплика оказалась сказанной чуть позже и громче остальных.

Северус уже совсем было собрался ответить «дракклы его знают» на все три вопроса разом, как под рукой его ощутилось шевеление — Лили приподнималась, устраиваясь поудобнее в его объятиях, а потом подала голос — вполне окрепший, ясный и твёрдый:

- Пять. Не считая того, что в Реддле. И дневник — у Малфоя.

Немую сцену снова вызвали на бис, причём, усерднее всех в этот раз ей «аплодировал» Северус.

- Лилс, сколько пальцев видишь? — Северус, всполошенный её внезапным откровением, растопырил ладонь у её лица.

- Сев, да брось, со мной всё уже совершенно нормально, — мягко отвела его руку Лили, садясь и разминая затекшую шею. — Я не брежу, не галлюцинирую и не сплю наяву. Их и правда пять — я видела их все. Дай водички — и я попробую рассказать.

Рассказать, обратить в не приспособленные для этого, чересчур грубые и прямолинейные человеческие слова тот экзистенциальный опыт, что получила Лили за пару минут своего беспамятства, и в самом деле было непросто. Как ты опишешь всеохватный, всеобъемлющий и внепронизывающий белый свет, оказавшийся единственным наполнением того места, того пространства, где она очутилась? Как донесешь, что, оказавшись там, ты и сам становишься белым светом, и через тебя, как ток по проводам, как течение в океане, плывут, летят, струятся абсолютное, ничем не замутнённое знание обо всём на свете, понимание природы всех вещей, ответы на все заданные и не заданные вопросы?.. Пока ты там — ты всемогущ и всеведущ, ты един со всем, что было, есть и будет, но ты — всего лишь наблюдатель, лишенный позыва к действию. Возможно, именно так чувствует себя божество, некий Вселенский Разум, одушевленный Универсум, знающий всё, но не желающий ничего — ведь здесь всё едино: и краткий миг, и целая человеческая жизнь, секунда и тысячелетие, деяние и недеяние.

Поэтому Лили не могла бы сказать, как ни старалась, сколько времени она провела там — ведь не было никакого времени, как и не было никакого «там». В чём-то это походило на погружение в бардо, в остальном — отличаясь от него, как день от ночи. Бардо не имело смысла — здесь смыслами был преисполнен каждый микрон. Бардо лишало тебя памяти — здесь перед тобой была память тысячелетий. Бардо стремилось стереть, поглотить твое Я — здесь твое маленькое Я становилось песчинкой бесконечного пляжа, каплей бездонного моря, неотделимое от всех прочих, но дополняющее и обогащающее их.

Именно так когда-то Лили представляла себе идеальное посмертие, именно сейчас она совершенно не собиралась умирать. И когда Лили потянуло обратно, мало-помалу стало возвращать к отправной точке, в оставленное на произвол судьбы тело, главным её стремлением было — удержать как можно больше этого понимания сути, сберечь, пронести, протащить его с собой… Но ограниченный физической своей природой несовершенный человеческий мозг просто не может, не способен вместить и переработать такого объема информации, не в силах не то что переварить, но даже и проглотить его — песчинка снова становится песчинкой, капля превращается всего лишь в каплю. И по капле, по мере возвращения, утекало, уходило от неё это знание, как оставался всё дальше и дальше безмятежный белый свет.

Это было удручающе несправедливо и, одновременно, непреложно правильно. Надо было уцепиться хоть за что-то, сохранить хоть малость — но за что хвататься, если времени мало, его почти уже нет, а потоков, покидающих её — так много, они везде, и кажется — всё нужное, необходимое, всё — важно до невозможности!..

Помогло, как ни странно, то, что и ввергло её до этого в бестелесное состояние: сияющий жутковатым светом круг посреди мрака, полное затмение с пылающим нимбом, Сауроново кольцо в темноте. Только это было не кольцо, а корона, что-то вроде изукрашенного обруча, венца. Она — последним земным воспоминанием врезалась в память, прежде, чем Лили вышвырнуло из самой себя. Она — первой вспомнилась, когда Лили стала возвращаться. Лили знала, что это. Чем это было раньше, чем это стало потом, что с этим станет или может стать в итоге — в десятке, сотне итогов, разбегающихся, как лесные тропы от опушки. Она нащупала и выбрала одну тропу — хоженую, знакомую, на которой то и дело мелькали знакомые очки и не менее знакомые, упрямые и шальные, глаза. Она вцепилась в неё, как котенок в клубок, и вытащила с собой, когда огненное колесо в небе погасло, а голос Сева позвал её домой. А следом за ней, этой ниткой, как консервные банки на хвосте у несчастного кота, выволоклись и прочие «братья-близнецы» той короны и приснопамятного кольца. Вспышками-картинками, по одной на каждую «консервную банку». Теперь эти картинки она показывала Севу и Регулусу, одновременно пытаясь словами обрисовать запечатленное на них всем остальным.

Просторный и богато обставленный кабинет, за резным дубовым столом с инкрустированной в виде карты столешницей сидит бывший староста Слизерина и пишет письмо, прикрывая написанное ладонью, хотя в комнате никого нет. Рядом с ним, по правую руку, на бархатной подушке лежит очень знакомая тонкая книжица в неприметной кожаной обложке.

«Ага, точно Малфой, вижу» — тихонько комментирует Сев.

Полная непроглядная темень, прорезанная вдруг лучом света из приоткрывшейся двери. Шелест многослойных чёрных юбок, подобострастное бормотание маленького седого гоблина, мелко трясущего ушами. Гордый изгиб шеи, презрительно изогнутые, подкрашенные кармином губы, тонкая, но плотная перчатка, скрывающая изящную руку до локтя. В руке — золотая чаша на толстой приземистой ножке, по ободу — россыпь камней, под ними — рельеф какого-то зверя с длинным пушистым хвостом. Взмах палочкой — и чаша плавно скользит по воздуху, приземляясь на самой верхушке внушительной сверкающей горы, делающей честь любому дракону.

«Белла…» — убито шепчет рядом Регулус, его лоб — в испарине. То ли от того, что ему нелегко даётся сеанс легиллименции, ещё и на троих, то ли — от невозможности видеть любимую кузину, смотрящую на разорванную убийством душу её Лорда, как на свадебный подарок.

«Гринготтс» — присвистывает Сев, глядя на гоблинские уши и толстенную каменную дверь.

Обвалившийся потолок, лохмотья паутины по углам, где-то что-то непрерывно капает…

«Это кольцо, с ним всё ясно уже», — комкает картинку Лили, и кадр сменяется.

Сумрачные своды, крохотный каменистый остров, гнилушечным зеленоватым светом мерцает вода в тяжелой каменной чаше, под ней — чёткий до последнего штриха гравировки, до последнего звенышка цепи — крупный серебряный медальон со свившейся в подобие буквы S змеей на крышке. Вода слишком прозрачна и слишком густа одновременно, чтобы быть водой, она похожа на жидкую, налитую в чашу, подобно пуншу, Аваду.

«Рег, знакомая вещица? Попадалась тебе во время твоих архивных посиделок?» — спрашивает Сев, и бровь его переламывается пополам жестом понимания.

«Да, — шепчет тот. — Ты угадал. Это она — реликвия Слизеринов…»

«Никто ему не объяснял, что нельзя трогать музейные экспонаты руками?» — хмыкнул Сев, которому объяснили это прошлым летом, во время поездки в Лондон с Эвансами и посещения Британского музея.

- Вот. Как-то так… — завершает сеанс Лили, смущенно тупит взгляд. — Больше ничего не удалось вытащить. Так обидно — помнить, что ты знала всё на свете, и не помнить, что именно…

- Вздор! Ты и так рассказала нам больше, чем способен был кто бы то ни было, кроме самого Волдеморта! — грубовато утешает её Северус, прижимается губами к её виску. Она, всё ещё сидя в кольце его рук, склоняет голову ему на плечо. — Только вот что теперь со всем этим делать?..

Сам того не зная, он озвучил общий невысказанный вопрос. Пять кусков бессмертой, никчемной, жестоко изодранной души Тома Реддла. Два — под покровом непроницаемого Щита и вечного стазиса за одной из дверок вычурного облезшего буфета. Один — в Малфой-мэноре, куда постороннему проникнуть немногим легче, чем в славящийся неприступностью Хогвартс. Один — в старинном гоблинском банке, издавна знаменитом тем, что ни одно его ограбление ещё не увенчалось успехом. И один — в никому не известной пещере, «в Мерлиновой заднице», по меткому выражению Сева, которая может оказаться где угодно, на любом из шести материков мира, включая Антарктиду.

Возможно ли горстке очень смелых, но очень юных, даже не освоивших аппарацию волшебников справиться с этим, когда время работает против них?..

С такими невеселыми мыслями члены «ложи» покидали Комнату, где всё спрятано, ставшую отныне сейфом для с таким трудом добытых двух злосчастных хоркруксов. Станут ли они первыми в списке? Или так и останутся последними?..

_______________________________

Примечание

«С ней. Ничего. Не. Случится»

https://postimg.cc/FfKBtvsJ

Невероятно красивая картинка от Lilyhbp на эту тему:

https://postimg.cc/BLSw015p

И ошеломительный Северус пятнадцати лет от Magla (на Фанфиксе), модель Turniton:

https://postimg.cc/MfXPc2Fj