Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Лили проснулась от ощущения неправильности. Неправильность холодила нагретую касанием лапу и пятачок на лбу, ещё, казалось, хранивший близкое тепло. Запах Сева был повсюду рядом — на её шерсти, на траве рядом, в разлитом вокруг утреннем воздухе, но в запахе тоже была неправильность — он был, как остывший след, он был не в настоящем времени, а в прошлом, хоть и закончившемся вот-вот.

Сложно было одновременно перекидываться и швырять в пространство отчаянный мысленный призыв — но она справилась, даже толком не заметив, как. Внутренняя речь до сих пор удавалась ей лучше с человеческими мозгами, и изменение облика произошло как-то инстинктивно, помимо разума, само по себе.

«Сев?..» — эхом прокатилось по пустому и гулкому спросонок сознанию — и, будто, по всей поляне, отразившись от деревьев на той стороне и вернувшись обратно, так и не встретив на пути адресата.

«Сев!!» — на пределе возможностей, куда дальше, «пробив» расстояние до самой опушки, прокатившись над гривками сочной травы у порога Хижины и, как мнилось, доплеснув до высоченных стен Хогвартса. Конечно, так быть не могло, на такой силы ментальный призыв её бы просто не хватило, но ощущение от этого «крика» вышло именно таковым: до настоящего звона в ушах, до мурашек под ложечкой.

- Сев!!! — уже вслух, забивая нарождавшуюся панику, заклиная-убеждая себя, что он просто отошел за ближайший куст, или до ручья, или до фестральего стойбища, коротая время, пока одна засоня наконец соизволит разлепить глаза.

Но, как бы она ни старалась, со скоростью света придумывая новые и новые объяснения, неумолимый наблюдатель внутри холодно и отстраненно, слово за словом выносил вердикт: Сева здесь нет. Вообще нет — ни за кустом, ни у ручья, ни на соседней прогалине, ни вообще в Лесу.

Что же случилось такого, что он оставил её здесь одну и куда-то делся, так спешно, что даже не попытался разбудить её и хоть что-то объяснить? Какие-то новости о хоркруксах? Письмо с вестями о последнем бывшем приютовце? Что-то в школе?..

Все эти версии, едва родившись, отметались тут же, не выдерживая и тени пристального взгляда. Ещё и снилась ей перед пробуждением какая-то дрянь — тоже про Сева, муторная и неприятная, задвинутая резким пробуждением на задворки и с каждой секундой отступавшая всё дальше. Пока не осталось только тягостное ощущение разлада и невнятных обид — то ли на него, то ли на неё. Может быть, этим и объясняется её теперешняя тревога, а на самом деле вся ситуация не стоит и выеденного яйца? Ей приснилась какая-то ерунда про Сева — как порой снились совершенно бредовые ссоры с ним, после которых она просыпалась в сердитых слезах, но не могла вспомнить, с чего там всё началось и чем в точности закончилось. Это были обычные, ничем не выдающиеся сны, где декорации легко перетекали друг в друга, а дневная логика подменялась на некую другую, рассыпающуюся при попытке поутру восстановить цепочку событий. Она и не пыталась — зачем травить себя, если это всего лишь сны? Обычные сны, дурные и дурацкие, в которых Сев разговаривал с ней голосом, жестким, как металлический прут, и чужим, как случайно подслушанная посторонняя ссора.

Сны, что мелькали и забывались наутро, как и положено снам. Вот и сейчас, скорее всего, приснилось что-то подобное, а она накрутила вокруг этого целую детективную историю и готова уже объявлять всебританский розыск. Мало ли у него могло быть причин, чтобы сорваться от неё с утра пораньше? Будто он никогда раньше не пропадал вот так вот внезапно, появляясь потом то с новым открытием, то с самодельным темномагическим заклинанием, то с дрессированными фестралами! Самое же простое — что он просто пожалел её, соню, будить и ушел на занятия, давая ей возможность выспаться и после перекатать у него конспект. Странно? Странно. Но вполне в духе Сева, разве нет?..

Когда очень хочется чем-то себя успокоить, обычно это всё-таки удается, сколь бы неправдоподобной не оказывалась успокоительная мысль по трезвом размышлении. Цепляясь за неё, как за спасательный круг после кораблекрушения, Лили на автомате добрела до замка — даже не озаботившись надеть браслет, словно забыв о нем, лежащем в кармане мантии, напрочь. Ей всё казалось, что, стоит войти под родные каменные своды, и Сев моментально отыщется, а весь этот фарс — разрешится. Но она не встретила ни Сева, ни старост, ни Хагрида, возле домика которого вышла из леса, ни кого-либо ещё, не осознав, что последнее было, в общем, к счастью. Двор по случаю раннего времени был пуст — счастливцы из числа студентов и преподавателей, у кого не было первого урока, ещё неспешно доедали завтрак, а все прочие уже вовсю готовились к занятиям, раскладывая по партам перья и чернильницы.

Мимо Большого зала Лили проплыла, даже не заглянув в него: Сев был педантом по части опозданий, и задерживаться в столовой, рискуя зайти в класс позже профессора, нипочем бы не стал. Но и в классе его тоже не было — половинка парты, отведенная ему, сиротливо пустовала. Не думая, что делает, Лили как-то разожгла магический огонь под котлом, как-то намешала основу, как-то что-то покрошила и нарезала, вся превратившись в одно большое ухо, локатором направленное на классную дверь: вот-вот заскрипит, открываясь (вечная сырость подземелий сводит на нет все смазывательно-утихомиривающие заклинания!), и впустит смущенного, злого и всклокоченного опозданца! Но время шло, Слагхорн совершал по классу третий неспешный круг, потом четвертый, пятый, а дверь всё не скрипела и не скрипела.

Под конец первого урока из двух, сдвоенных, как и всегда по понедельникам, Лили не выдержала и отправила журавликом сложенную летающую записку Люпину — за что сама, в бытность свою старостой, журила и ругала нарушителей школьной дисциплины. Распотрошив птичку и прочитав скрывающийся в её пергаментном нутре вопрос, Рем поднял на Лили удивленно распахнутые пушистые русые ресницы, а потом быстро настрочил что-то на обороте, отправив посланца в новый путь.

«Я с вечера его не видел. Думал, он с тобой» — жадно прочитала Лили, изловив журавлика на подлёте.

К счастью, преподавателей редко интересовало, по какой такой причине на уроке отсутствует тот или иной студент: семикурсники были взрослыми людьми, а ТРИТОНы, в отличие от СОВ, считались делом сугубо добровольным, предназначенным для тех, кто собирался связать свою жизнь с дальнейшей научной или административной карьерой. Не сдадут — значит, не так уж и хотелось. Этого негласного правила придерживались не все, но старина Слагги, в отличие от той же сверхобязательной Макгонагалл или ответственного за всех и каждого воронов Флитвика, никогда не любил особенно утруждаться. Так что вопроса, почему же мы не имеем счастья лицезреть на одном из последних оставшихся до экзаменов уроков мистера Снейпа, Лили удалось избежать — как и ответа на оный, заключавшегося либо в позорном беспомощном блеянии, либо в откровенной лжи о внезапном недомогании.

Кстати… Может быть, дело в этом? Может, и правда Сев неожиданно почувствовал себя неважно и предпочел отлежаться в спальне, проигнорировав пару по зельям, где, при всем желании, не смог бы почерпнуть для себя ничего нового? Или и вовсе отправился в Больничное крыло?!

Вспоминать, что Сев не совал туда носа, кроме как навещая прихворнувших приятелей, не хотелось — иначе одним из мест, где, вероятно, могла бы найтись пропажа, стало бы меньше.

Лили едва дождалась Слагхорнова «Урок окончен», чтобы, широким движением сметя всё с парты в безразмерную суму, сорваться с места, даже не потрудившись очистить за собой котел — впервые за все семь лет обучения.

Она опередила всех, и когда ураганом влетела в спальню парней, там никого не было — ни уже, ни ещё. Полог Сева был задернут, чемодан задвинут под кровать, на тумбочке валялись обломки перьев и пара оберток от шоколадных лягушек, явно подсунутых другу Люпином. Есть ли кто за пологом, в отсутствие хозяина выяснить было бы затруднительно — если, конечно, не тренировать мыслеречь так долго, как они с Севом. Обычные звуки отскакивали от зачарованного полотна горохом, но телепатическая связь игнорировала подобные преграды.

«Сев!..» — зная уже, что не дождется ответа, на удачу, с отчаяния позвала Лили. Ответа и не было. Как не было никого за аккуратно — ни щелочки, ни зазора — задвинутым синим бархатом.

Она скатилась с лестницы, едва не сшибив с ног растерянного и встревоженного Люпина, спешившего ей навстречу. Фиона, оказавшаяся в арьергарде, спаслась от рыжего вихря за спиной своего жениха, принявшего на себя основной удар.

- Ты куда, Лили?

- В Больничное крыло! Проверю там!.. — на бегу отмахнулась Лили и попыталась продолжить свой путь, но была остановлена за руку, отчего её развернуло, как волчок.

- Погоди! Давай посмотрим по Карте! — предложил не терявший голову, кажется, никогда, Рем.

Лили затормозила — и в прямом, и в переносном смысле. Потом обругала себя тупицей и снова, уже наравне с Люпином принялась одолевать ведущие вверх закрученные ступени.

«Никто минус ты» — такой принцип исповедовал Сев для всех своих рубежей защиты — от клятвы и книги до антиаппарационного барьера вокруг дома. Если кто и способен был притронуться к его вещам, то это она.

Наверное — потому что никогда раньше она этого не делала. «Разумеется» — согласно клацнули застежки чемодана, без боя сдавая ей этот бастион.

Карта нашлась на самом дне, между стопками чистых листов пергамента и альбомной страничкой, исписанной таким знакомым — ещё совсем детским — почерком. При взгляде на круглые, старательно выведенные буквы и разноцветные акварельные цветочки по краям, почему-то защемило сердце. Но сейчас было не до них — и даже не до него, вернее — оно и так колотилось с перебоями, то тревожно замирая, то пускаясь вскачь, отбивая марши по ребрам.

Трофейная Карта, отобранная некогда у Мародеров и исправно показывавшая каждого, кто находился в пределах замка, наверное, испортилась. Или тоже издевалась над Лили, показывая ей топчущегося по своему кабинету Дамблдора, копошащихся на нижних этажах слизеринцев, хлопочущую в подсобке лазарета мадам Помфри, неподвижного Слагхорна в его комнате — наверняка прилег соснуть до обеда после трудов праведных!.. Кого угодно, кроме единственного нужного сейчас человека. Лили и перегнувшиеся из-за её спины Рем с Фионой просмотрели все имена трижды, пока от мелких шевеляшихся буковок не зарябило в глазах.

- Может, он в лес ушел? Или в Хижину? Или аппарировал куда-то срочно? — страдая вместе с подругой, озвучивал варианты Люпин.

Лили уже перебрала их все — и не раз. Не иначе — потому что ведь нету его на Карте, хоть ты тресни! А потом внезапно вспомнилась Севова теория, которую они одно время бурно обсуждали, да так ни к чему и не пришли. О том, что Выручайка не является пространством замка, вообще не является частью этого пространственно-временного континуума, а принадлежит к другому, прилегающему стенка к стенке, как мыльный пузырь, или вовсе ни к какому из них — а таким своеобразным тамбуром, коридорчиком «между». Отсюда, дескать, и её уникальные свойства, и появляющиеся там из ниоткуда вещи, и недоступность её всем и каждому. Если Сев в Выручайке, он попросту не отображается на Карте, как будто его нет в замке вообще. Не исключено, что его и правда нет, но обязательно нужно проверить.

Что будет, если Северус там, но не хочет, чтобы и она туда попала, Лили успела подумать уже перед самой дверью. Точнее — стеной напротив старого гобелена, вышагивая положенное троекратное взад-вперед. Ежели Выручайка и правда некое внепространственное образование, то вполне может существовать в нескольких «пузырях» одновременно и открываться нескольким жаждущим уединения за раз, при этом очутившиеся там никогда и ни за что не встретятся, как если бы оказались в разных камерах запертого от внешнего мира каземата.

К счастью, проверить эти мудреные и кипятящие и без того взбаламученный мозг теории в этот раз не представилось возможности: то ли Выручайка сжалилась, то ли Сев в глубине души хотел, чтобы его нашли, но, когда Лили шагнула за появившийся перед ней порог, он был там.

Комната, в которую превратилась для него Выручайка, была маленькая, вся какая-то ветхая и со скошенным потолком, подозрительно напоминающая мансарду в Паучьем тупике до её кардинального преображения. За грубым дощатым столом в почти непроглядных клубах сигаретного дыма сидел Северус, а перед ним одиноко возвышался стакан с неопределенной жидкостью. Но, чем бы ни была эта жидкость, он из стакана не отпивал — тот был налит по краешки и явно нетронут, играя роль декорации, надгробного памятника или стратегического запаса на будущее, а то и всё вместе.

Едва в комнате оказалась Лили, как он развернулся к ней всем корпусом, яростно сверкая глазами, и тем самым, жестким, чужим и вызывающим оторопь голосом закричал:

- Ну и чего ты пришла?! Иди к своему Поттеру, он тебя уже заждался!

________________________________

Примечание:

Два страдающих Севушки:

https://postimg.cc/QVDRL5k0

https://postimg.cc/jwbkb0NL