Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

После Самайна почти сразу выпал снег. Первый — растаял наутро, второй — устоял, но был затоптан радостно ринувшимися во двор студентами, третий — во второй половине ноября — остался лежать пухлым ватным одеялом, спрямив все изгибы крыш, сровняв все выбоины мостовой, подвесив в воздухе ожидание праздника.

До праздников было ещё долго, но старшие курсы уже носились с выпученными глазами, озабоченные выбором нарядов и поиском пары к Святочному балу. Северус только фыркал, заслышав подобные разговоры в общей гостиной — предпраздничное безумие не миновало даже умников, какой мог бы выйти каламбур! Лили тайком вздыхала, поглядывая через плечо какой-нибудь пятикурсницы в журнал колдомоды с движущимися моделями в потрясающих мантиях.

На заре первой декабрьской недели Люпин снова не пришёл ночевать.

После первого раза, случившегося в самом начале учебного года, когда он, помятый, измотанный и с кругами под глазами, появился в Большом зале к ужину, Лили осторожно поинтересовалась, что с ним и не нужна ли помощь. Ремус, вымученно улыбаясь, пояснил, что у него — волшебная системная волчанка, редкое аутоимунное заболевание, периодически дающее рецидивы.

- Это не заразно, если что, — опустил глаза он. — И никакой помощи не нужно, спасибо! Мадам Помфри прекрасно справляется — завтра утром буду, как новенький! — и набросился на еду так, словно голодал неделю.

Тогда Лили — и Снейп с ней за компанию — проторчала в библиотеке до отбоя, пытаясь найти что-то об этой хвори — и не преуспела. Зато Сев нашёл невесть как затесавшийся в магическом книгохранилище магловский медицинский справочник. Обнаруженная там волчанка имела совершенно другие симптомы и крайне неаппетитные фотографии, пусть неподвижные и чёрно-белые. Сошлись на том, что волшебные недуги с неволшебными имеют мало общего и отложили в долгий ящик.

- Он же говорит, что Помфри помогает ему, а она — профессиональный колдомедик. Значит, всё с ним будет нормально. — старался успокоить подругу Северус и заодно отвлечь от мыслей об этом страдальце.

- Это так несправедливо, Сев! Маги могут практически что угодно — и всё равно болеют и мучаются, даже умирают от болезней! — говорила Лили, впечатленная статьёй про драконью оспу, попавшейся ей при поисках.

- Очень редко. Мы, всё-таки, умеем лечить почти всё, а магловские болезни и вовсе для магов как комариные укусы.

- А вон плохое зрение магия лечить не может! Если уж Дамблдор в очках…

- Может, ему просто нравится? Очки добавляют ему солидности…

- А колокольчики её убавляют! — прыснула Лили. — Вряд ли дело в этом. И гриффиндорская деканша тоже в очках, и наша староста Фрейя, и этот Поттер. А уж он-то, думаю, избавился бы от них, если бы мог. Ему солидность даром не нужна…

- Может, тут как с палочковой трансфигурацией — вылезают какие-то дурацкие ограничения, о которых раньше и слыхом не слыхали?

- Может, конечно… Ох, Сев, нам же жизни не хватит, чтобы разобраться во всех тонкостях магической науки! У меня иногда такое ощущение, что мы ложкой пытаемся вычерпать море…

- Ну что ж, зато наша жизнь вряд ли будет скучной! Море обмелеет едва ли, а вот баклажку морской воды мы точно наберём!

Всякий раз, когда Сев начинал говорить или даже думать о возможностях магии, о лежащих впереди горизонтах, Лили им натурально любовалась: устремлённые вдаль глаза ещё больше темнели, взгляд приобретал необыкновенную губину, тонкие ноздри взволнованно трепетали — и весь он походил на аллегорию вдохновения и дерзкого поиска.

Девочка не раз задумывалась, что было бы, если бы она тоже была настолько одержима этой страстью, и что будет, если Сев поймёт, что для неё научные изыскания — не самоцель, а всего лишь один из аспектов сияющей многогранной жизни, и посвятить всю её какому-то одному из них, пусть и невероятно увлекательному, она не готова. Ей было даже жаль и немного совестно, что она не способна так отдаваться любимому делу, что любимого дела, которое бы стало для неё вселенским смыслом и захватило без остатка, у неё, как такового, и нет. Ей было интересно всё — до какой-то степени. И удавалось всё — в той или иной мере. А что не удавалось, то просто переставало входить в сферу её интересов. Она восхищалась Севом, его увлеченностью, цельностью и упорством, но понимала, что сама так никогда не сможет. Но, конечно, никогда не заговаривала об этом.

Во второй раз они навестили его в Больничном крыле, в окна которого с ночи стучался унылый октябрьский дождь. Ремус лежал на подушках, не сильно отличаясь цветом от наволочек, его русые волосы надо лбом слиплись от испарины. Через всю щёку тянулся свежезакрывшийся глубокий порез.

- Очень плохо, да? — сочувственно спросила Лили, присаживаясь на краешек постели.

- Не беспокойтесь, ребята, всё в порядке, — улыбался одним углом рта Люпин, стараясь не тревожить рану, обильно смазанную заживляющим бальзамом. — Я очень рад, что вы пришли, но, правда, не стоило. К вечеру вернусь в гостиную, как ни в чем не бывало.

Снейп, уже зачисливший его к тому времени в ранг лилиных подопечных, вполне благосклонно и даже с некоторой гордостью за подругу глядел, как она поправляет больному подушку, подаёт с тумбочки кубок с укрепляющим зельем и промокает салфеткой лоб.

- Как это ты? — спросил он, кивая на царапину.

- Упал неудачно, приступ оказался внезапным… — шаря глазами по одеялу, проговорил Ремус и старательно, маленькими глотками стал пить зелье, почти полностью спрятавшись за кубком.

- Принести тебе что-нибудь? — Лили очень хотелось помочь ему хоть чем-то.

- Шоколадных лягушек, если можно, — краснея, как маков цвет, попросил Люпин, глядя при этом на Сева. — Они в моей тумбочке, открой и увидишь… А то у меня тут кончились, а жутко охота сладкого…

Северус скользнул взглядом по обёрткам как минимум от пяти лягушек, но ничего не сказал по поводу столь странной диеты. В конце концов, будь он в таком возрасте неисправимым сладкоежкой, он бы тоже, наверное, стеснялся бы.

- Прикинь, Лилс, у него вся тумбочка забита шоколадом! — поделился он с подругой наблюдением после визита в спальню. — И как у него задница не слипнется!..

- Ну, Сев! Человек болеет, а ты такие шутки шутишь! Я вот, когда простужаюсь, могу килограмм мандаринов съесть — мало ли, какие у кого привычки!

- Ладно, мандарины, а столько шоколада трескать и быть таким тощим — вот это высшая магия! — хмыкнул Сев, впрочем, совершенно беззлобно.

- Кто бы говорил! — от тычка в рёбра он чуть не рассыпал лягушек по гостиной. — Даже моей маме не удалось тебя хоть немного откормить!

- У меня просто быстрый метаболизм! — задрал подбородок Сев, одновременно прижимая локти к бокам, чтоб защититься от повторного нападения.

- Может, и у него тоже. Пошли скорей, там бедный ребёнок ждёт шоколада!

«Бедный ребёнок», бывший почти на голову выше Лили и на пядь шире в плечах, чем Сев, встретил с восторгом и их, и сладости, тут же начав угощать своих посетителей, не забыв, впрочем, запихать в рот сразу две штуки. К вечеру, как и обещал, он вернулся в строй и выглядел вполне здоровым. От пореза осталась только тонкая белая ниточка, поперёк нескольких таких же, практически незаметных уже под не сошедшим ещё летним загаром.

Ещё один рецидив случился как раз после явления лорда Верума, когда Сев ходил напряженный и нервный, ежеминутно ожидая вызова пред директорские очи. Тогда Лили бегала навещать болящего одна, ибо мрачный друг окопался в библиотеке и на все попытки его оттуда извлечь только огрызался. К концу недели стало ясно, что никаких санкций не последует, бравые гриффиндорцы обходили его — и, заодно, видимо, Петтигрю, раз не прибегал жаловаться — по широкой дуге, а мелкие слизеринцы косились на показавшуюся в коридоре треуголку со смесью суеверного ужаса и восторга.

Представив, чтО мог им понарассказать этот фонтан красноречия, Сев было взгрустнул, но тут как раз выпал снежок — и они вместе с Лили до самого отбоя строили свой белоснежный Хогвартс — похожий, но очень маленький, потому что снега случилось мало, а стосковавшихся по нему ребят — много. Северуса попустило, дни шли, всё, казалось, вошло в свою колею, даже змейкам надоело на него пялиться, раз за ним толпами не следуют духи и призраки, девчонки в гостиной трепались о нарядах, маленький Хогвартс, стараниями друзей и радостно подключившегося Ремуса, давно превратился в полутораметровую снежную крепость под лёгким невидимым стазисом, уроков и дополнительных занятий было выше не просто крыши, а башенного шпиля, и вот в один из первых дней последнего месяца года Люпин снова не явился в спальню.

За окном высоко вознесенного обиталища воронов была ясная холодная ночь, колючие звёздочки пронзали бархатную темноту иголками белошвейки, вокруг голубой полной луны мерцал радужный морозный ореол. Сев посмотрел на задернутый полог люпиновой кровати, потом за окно, на серебрящийся под ярким ледяным светом Запретный лес, потом снова на полог и снова на лунный пейзаж. А потом схватил пергамент и стал быстро что-то высчитывать, шевеля губами.