Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Они очень торопились, но оба понимали, что успеть нереально. И всё же торопились, как могли. Несмотря на это, Лили, проходя мимо поваленного великана, ласково провела по теплой коре пальцами.

Снейп уверенно шёл впереди, речка с бликующим на ней закатом оставалась всё левее, а деревья сначала столпились гуще некуда, а потом внезапно расступились и выпустили детей через последний рубеж высоких кустов на посыпанную кирпичной крошкой тропинку. Вдоль неё равномерно стояли, раскорячив гнутые ножки, скамейки, по бокам шелковились подстриженные газоны с аккуратными кучками ёлок и ив, фонарные столбы анфиладой уходили вдаль, как бы указывая путь к главной аллее прямо по курсу. Это снова была «приличная» часть города и «приличная» половина парка, хорошо знакомая Лили, и отсюда она без проблем смогла бы добраться и сама, но Северус так уверенно вышагивал, провожая ее, так старался быть нужным, что она не стала настаивать на самостоятельности, а просто поравнялась с ним и молча пошла плечом к плечу. Молчать долго, впрочем, Лили не смогла.

— Сев, а давай, это будет наше дерево?

Заиметь что-нибудь общее с Лили было однозначно здорово, поэтому он без раздумий кивнул:

— Давай! — но всё же рационализатор в нём взял верх и добавил, — А зачем?

— Например… — девочка на секунду задумалась — с такой точки зрения она всё подряд рассматривать не привыкла — было бы, как говорится, дерево, а «зачем» приложится, но раз он спрашивает, надо не ударить в грязь лицом. — Оно такое длинное и большое, на нём можно играть в «Наутилус»! — и предупреждая неизбежный вопрос, затараторила, — Представь, огромная подводная лодка, плывёт, куда захочешь — и мы на ней! Ты, конечно, будешь Капитан Немо, а я могу быть профессором Аронаксом…

— Это снова книга, да? — наконец догадался Сев.

— Ага! Замечательная! Они там совершили почти кругосветное плавание, и сражались со спрутами, и застревали во льдах, и…

Сначала на главной аллее, к которой они приближались быстрым шагом, а потом и над ними, позади, вокруг них — зажглись фонари. И воздух сразу сгустился и потемнел, а отблески заката, которые до этого будто удерживали своими переливами ускользающий день, внезапно стали только подчеркивать стремительно синеющее небо. Опоздание принимало катастрофические масштабы, и Лили споткнулась и остановилась, глядя на пятна фонарного света под ногами, вся такая поникшая и несчастная, что Северус, не думая, выпалил:

— Ну хочешь, я пойду с тобой — ты скажешь, что во всём виноват я! Что это из-за меня мы заблудились. При мне они, может, не будут ругаться, по крайней мере, на тебя, а мне не привыкать.

— Хочу! — Лили аж подпрыгнула, отчего косичка, носившая следы встреч и тесного общения с ветками и листьями, забавно подпрыгнула между лопаток, как живая. — Не прикрыться тобой, в смысле, а пойти вместе! — пока он не передумал, теплая ладошка сцапала его руку — в который уже раз за этот невероятный бесконечный день?!

А он и не думал передумывать — ведь и правда, приди она не одна, ей всяко не так попадёт, как без него. А если ее таки решат наказать… Что ж, ему терять нечего, а в швырянии полок никогда не лишне попрактиковаться.

Полный суровой решимости, он дошагал до самого её крыльца — первый дом прямо напротив парка, весь нижний этаж уютно светится, на окнах столовой — винного цвета портьеры, над крыльцом — кованый фонарик с желтым стеклом…

Тут, перед тремя финальными ступеньками, выдержка ему едва не изменила, но он сумел собрать себя в кулак, мысленно повторяя, что идёт не в гости к Эвансам на чай с бисквитами и трёп о погоде, а защищать Лили. А защищать Лили — важнее всего на свете, хоть от кого: от василиска ли, от аллигатора, от Министерства магии или от ее собственного отца. Поэтому — собрался, тряпка, и пошёл. Пошёл, кому говорят!

Лили и не подозревала о титанической душевной борьбе и душевном же раздрае, кипевших под нелепыми рюшами в груди её друга. Она просто и привычно поднялась на крыльцо, не заметив, как дернулась мальчишечья рука в её ладони, просто и привычно отворила дверь, больше радуясь, что Сев все-таки пришёл в гости, чем переживая о грядущем нагоняе, просто и привычно прошмыгнула в полутёмную прихожую, небрежно захлопнув дверь, чем заставила Снейпа вздрогнуть, и совершенно, непередаваемо просто крикнула в глубину квартиры, в залитую светом столовую, где виднелись сидящие у стола фигуры:

— Мам, я с Севом!

* * *

Снейп шёл домой среди полностью сгустившейся темноты, почти не нарушаемой редкими огнями Паучьего тупика. В отличие от подруги, ему некуда было торопиться. Он никому не обещал быть до заката, его никто не ждал с горячим ужином, ему никто и слова не скажет, явись он хоть в полночь. Нет, может, конечно, и скажут, особенно, если Тобиас дома, но слова эти вряд ли будут связаны с нарушением какого бы то ни было графика. Просто всем насрать. И Тобиасу — не приди он вовсе, тот и не заметит, а когда заметит — порадуется. И, что самое страшное, маме.

Он начал осознавать это не так давно, а окончательно признался себе в этом, сидя за столом у Эвансов и глядя, как мама Лили общается с детьми. Со всеми, Мерлиновы яйца, детьми — и с проштрафившейся Лили, и с вреднючей Петуньей, и даже с ним, совершенно чужим неотесанным нищим мальчишкой с траурной каймой под ногтями и разодранной чуть не до колена штаниной.

Конечно, Лили никто не собирался наказывать. Максимум, что ей светило — это остаться без сладкого и получить запрет гулять на пару дней. Вот этого-то эта дурочка и боялась до трясучки — оказывается, гулять с ним, Северусом Тобиасом Снейпом, десятилетним нестриженным полукровкой из «нижнего» города, для неё куда важнее и пирожных с заварным кремом, и даже маминого неодобрения — кто бы мог подумать… Да и всего-то неодобрения было:

— Где тебя носило, юная леди? Мы ждали тебя целый час!

— Ой, мамочка, мы играли в подводную лодку и немножко это… слишком погрузились!.. — и вот как устоять против этого очарования?!

Головка набок, честнейшие и одновременно хитринковые глаза, из волос на макушке торчит листик с черенком — и как он не заметил? — ну вылитый эльф, как можно не растаять?! Сев и растаял, хотя «тяжелая артиллерия» предназначалась и не ему. Папа — рыжеватый сутулый блондин с длинноватым лицом — составил компанию Снейпу — видимо, на особей мужского пола эльфьи чары действуют неотразимо — и заулыбался, спрятавшись за газету. Но мама ещё держалась:

— Мы пообедали без тебя! Отец уже собирался идти тебя искать, как совсем стемнеет! — мистер Эванс вынырнул из-за газеты и сделал дочке страшные глаза.

— Прости, мамочка! Мы больше не будем — честно-честно! А сейчас мы такие голодные, что еле на ногах стоим!

Петунья фыркнула, одним глотком допила свой чай и демонстративно ушла в кухню — якобы мыть чашку, а на деле — чтобы показать этому люмпену, что ему здесь не рады. На неё эльфья харизма, похоже, не действовала совсем. Или она знала качественный антидот.

— Ну, раз голодные… — протянула мама, и все — даже Снейп — поняли, что буря не состоится. — Идите мойте руки… и лицо! — добавила она, хорошенько всмотревшись в своего рыжего отпрыска. Чужой, впрочем, в этом плане не отставал, а то и лидировал. — И представь уже нам своего приятеля, как положено!

— А, ой! Мама, папа, это — Северус Тобиас Снейп, мой лучший друг!

Примечания:

Приблизительная такая картинка, да и старше они здесь. Но — что есть!

https://ibb.co/WzbdjcJ