Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

- Сев, ты с ума сошёл?! — на грани слышимости шипела Лили, чтобы не привлекать излишнего внимания суровой библиотекарши. — Где ты собираешься жечь костёр?

- В Лесу, конечно. Я там полянку присмотрел вчера…

- Это когда я три часа тебя найти не могла? Прихожу от Рема из лазарета — а тебя нигде нет, и никто ничего не знает!

- Ну да… — смутился Сев. Он не думал, что разведка займёт столько времени и что Лили успеет его обыскаться.

- А зачем соврал, что на башне был?! Я чего уже только не надумала — и про Поттера, и ещё Мерлин знает, про что!..

- Если б правду сказал, никакого сюрприза бы не получилось. — Сев старался выглядеть виноватым, но это выходило неважно: она сердится потому, что он скрыл, где его носило, а не из-за самой идеи тащиться ночью в Запретный лес, вопреки всем и всяческим уставам! Значит, он сделал всё правильно! — И на башне я правда был… Потом…

Лили не находила слов — надо же, научила выворачиваться с полуправдой на свою голову! И что вот с ним делать?! Вроде, и обманул её, и заставил понервничать, а вроде — и для неё же старался… Это было приятно, грело душу и помимо воли заставляло замирать в предвкушении… приключения?

- Ладно, рассказывай свой план — считай, что сюрприз удался!

- Смотри, вот зелье, — воодушевлённый Сев зашуршал по карманам, доставая две маленькие пробирки — из тех самых, зачарованных Лили на Йоль, — одну — тебе, вторую — мне. Сейчас за ужином надо накапать нашим соседям в сок — кроме Ремуса, он в курсе.

- И что с ними будет? — запереживала девочка.

- Это же Сон без сновидений, не узнала? В моей интерпретации. Достаточно одной капли, чтоб их сморило в течение часа, двух — чтоб продрыхли всю ночь, а после трёх их и пушками не разбудишь до обеда. С Итаном проще — даже если он и проснётся ночью, мой полог так просто не одолеть, да и Рем подыграет, он обещал. А вот твоим девчонкам надо бы по три капли для верности.

- Я ещё представляю — один раз провернуть фокус с пробиркой, но дважды… Сев, меня не учили на фокусника!

- Кинем пару Конфундусов — делов-то. Без палочки никто и не заметит.

- Ну, допустим. Все уснут, я надену куртку, выйдем мы из гостиной в общий коридор — и тут Филч! И он вряд ли поверит, что в магловской одежде мы собрались посреди ночи пройтись до душевой! Да и ворота на ночь закрывают…

- А мы не будем выходить в общий коридор! — торжествующе объявил Сев и тут же понизил голос, так как, даже несмотря на Муффлиато, поймал пронзительный недовольный взгляд мадам Пинс. — И ворота нам ни к чему! Мы поднимемся на нашу башню и с неё улетим!

- Да ладно!.. — откинулась на спинку стула Лили.

- Ну а что? Ты же хотела снова полетать под открытым небом, правда? — и добавил, смутившись и полыхнув ушами, — И из окна же ты ко мне летала?

- Так то второй этаж, а тут — вниз глянешь, аж дрожь берёт!

- А какая разница? Тебя же одинаково воздух держит, что в футе над землёй, что в ста…

- А ты вспомни себя на метле!

Осенние уроки полётов Сев помнил, но предпочёл бы забыть. Ни капли общего между свободным, ничем не стеснённым и не ограниченным полётом, полностью подконтрольным собственным волшебной силе и телесным импульсам, и болтанием между небом и землёй с палкой между ног, дёргающейся от каждого неверного движения и норовящей сбросить седока, словно лошадь, почуявшая в наезднике слабину! Как вообще маги умудряются на этом летать?! Что было с разумом того, кто это придумал?! И с разумами тех, кто решил, что это — хорошая идея?! В общем, начиная с первого занятия, Сев отлынивал от магической физкультуры, как только мог, огрызаясь на подколки подруги по поводу амбидекстров.

- Я… тебя поддержу… — неловко пробормотал он, глядя в стол. — Я не знал, что ты высоты боишься…

Лили не то чтобы боялась — когда они украдкой летали в Коукворте, она могла подниматься довольно высоко — и ещё и выписывать всяческие кульбиты в воздухе. Но в чем заключается разница — взлетать с земли, набирая высоту, и спорхнуть, как сова, с высоченной башни — внятно она объяснить бы не смогла, поэтому, смешавшись сама, отрывисто заверила, что всё будет в порядке и никого под белы рученьки поддерживать не надо.

- Только лететь придётся не вниз, а вверх — тебе от этого легче или тяжелее? — вопросил Сев, уже немного досадуя на себя с этой идеей праздника.

- Вверх? Почему?

- Чтобы из окон никто нас не заметил — мало ли, кто где полуночничает. А так — поднимемся повыше, а спустимся уже у кромки леса — и ни одна бессонная морда нас не углядит! Но если тебе неприятно…

- Да нет, вверх — не то, что вниз, — призналась Лили. — Вверх нормально, всё равно что с земли. Наверное… — ей очень не хотелось выглядеть трусихой. Да и вся эта авантюра ей… нравилась?!

- Только там ещё холоднее будет, поэтому, когда я говорил «оденься потеплее», я имел в виду совсем «потеплее».

- А твоё фирменное Согревающее на что? — и по её тону и блеску глаз Сев понял, что она не просто соглашается из вежливости, чтобы не обидеть — чего он, признаться, побаивался, а с радостью и энтузиазмом прыгает с ним в этот омут. И понял, что из кожи выпрыгнет, а сделает всё, чтобы сегодняшний вечер попал в копилку её лучших воспоминаний.

- Одно другому не мешает, — серьезно сказал мальчишка, старательно пряча свою радость, — Так пошли тогда в Большой зал?

То ли старая поговорка «счастье дураков любит» решила оправдать своё существование, то ли сдвоенная сила намерения этих самых дураков, не видя препятствий, неслась к цели, но всё шло, как по маслу. Парочка невербальных Отвлекающих, пара пробирок в паре кулаков, пара капель, незаметно срывающихся в тыквенный сок… И через пару часов ёжащийся на ветру Северус поправляет Лили шарф, чтоб прикрывал подбородок, а та напоминает ему, чтоб он не забыл рукавицы. Потом оба задирают головы. На верхней площадке башни и правда нежарко, а там, среди бегущих по небу, подсвеченных почти полной луной облаков — и подавно. В отдалении чернеет и кивает макушками лес, озеро перекатывает сотню маленьких лун по сверкающим чешуйкам ряби, чёрное и серебряное сменяют друг друга так быстро и так естественно, что кажется, будто никаких других цветов в мире никогда не было и быть не могло. Идеальная, неспокойная, невозможная — колдовская ночь. Ночь силы.

Первым над растрескавшимися тысячелетними плитами взлетает Северус, подаёт Лили руку, та хватает черно-бело-синюю варежку своей зелёной перчаткой и, не глядя под ноги, а только на их сомкнутые руки, отрывается от пола тоже. Если не опускать взгляда во многометровую пропасть вокруг крошечной, всё удаляющейся площадки, то совсем не страшно, наоборот — весело, здорово и немного холодно. Не снаружи — сработанные Севом Согревающие хранят тепло на совесть — а изнутри, как будто она — этакий воздушный шар, впитавший в себя ветер, ночь, луну, рваные быстрые облака…

Заглядевшись на стремительно меняющиеся серо-серебряные силуэты, Лили не сразу заметила, что они начали снижаться.

Выбранная Северусом полянка и правда заслуживала, чтоб её искали несколько часов. Окруженная могучими дубами, покрытая ковром молодой травы и земляничных листьев, почти идеально круглая — она казалась старшей сестрой той маленькой прогалины в Коукворте, их первого пристанища и второго дома. Точнее — это прогалина в коуквортском парке будто была искаженной, неточной, миниатюрной копией этого величественного оригинала. Который словно создан был для того, чтобы в такую ночь кто-то, наделённый силой, пришёл сюда, как хозяин в забытый дом.

Костёр, подбодрённый заклинанием, яро накинулся на загодя припасённые Севом сучья, сыроватые, но большие — дань, собранную мартовским ураганом. Сейчас ветра на поляне почти не было, лишь верхушки исполинских деревьев переговаривались в вышине. Скоро от огня пошёл такой жар, что куртки оказались лишними, пригодившись, впрочем, вместо подстилок — земля дышала прохладой и влагой. Сев достал из сумки, которая до того пряталась под одеждой, перекинутая через плечо, пергамент и перья, протянул Лили:

- Пиши пожелания. Если загадать что-то в Ночь костров и потом подарить огню — непременно сбудется, — сам же он продолжил копаться в сумке, извлекая из неё ещё какие-то припасы.

- А что писать? — любящая во всём точность, уточнила Лили.

- Что тебе правда важно. Только хорошо подумай над формулировками — духи Бельтайна любят пошутить, так что двусмысленности допускать нельзя. И отрицаний стоит избегать, это я в маминой книжке вычитал.

Лили задумалась, немного напуганная такой ответственностью. Сев же, оставив в покое сумку, строчил без задержек, словно заранее заготовил, огранил и выкристаллизовал слова своих желаний. Хотя — почему «словно»? У него-то было на это время…

Девочка прикусила кончик пера, как обычно прикусывала палец, и попыталась сосредоточиться. «Чего я больше всего хочу? Стать известной волшебницей? Помогать людям? Чтобы Тунья поправилась? Мира во всём мире?.. Нет, это всё не то…» С минуту она смотрела на похрустывающие ветками языки пламени, не замечая, что Сев, оторвавшись от своего пергамента, во все глаза, как заворожённый, глядит на неё. А потом, словно решив для себя что-то, макнула перо в чернильницу и быстро, пока не передумала, набросала прыгающие в неверном свете слова: «Хочу, чтобы Сев был рядом. Всегда». И, быстренько сложив лист вчетверо, обратилась к парню:

- Готово. И что дальше делать? Жечь?

- Жечь, но не прямо сейчас. Сначала вот, выпей, — он протянул ей кувшинчик, явно стащенный со стола Большого зала.

- Что это — сок?

- Молоко. На Бельтайн принято пить молоко.

Молоко было холодным, вступившим в зубы, и удивительно ароматным — как с альпийских лугов. Лили никогда не доводилось пить альпийского молока, но почему-то ей думалось, что оно должно быть именно таким. Следом к глиняному горлышку приложился Сев, взволнованный и молчаливый, как на важном колдовском ритуале. Его глаза, широко распахнутые, непроглядные, отражали отсветы пламени, словно прячась за ними, как за китайской ширмой, но глядели прямо на Лили, не отрываясь и не моргая. От этого взгляда по спине пробежал холодок, а внутри снова образовался воздушный шар — только теперь наполненный дымом, пляской света и тени, запахом горных трав и шумом дубовых крон. Ей казалось, что вот-вот она уловит что-то важное, такое, что изменит всю её жизнь, наполнит её каким-то неведомым смыслом — но ощущение ускользало, едва она пыталась его поймать.

Остатки молока Северус медленно, по кругу, вылил в костёр, отчего тот зашипел и изошёл дымом, но лишь на мгновение — дар был принят.

- Вот теперь — давай, — хрипловатым чужим голосом сказал Сев и первым бросил пергамент в огонь.

Лили не отстала — и смотрела, как загибаются края листа, занимаясь позолотой, как чернеет и корчится в пламени хранилище её Бельтайновского желания, как неожиданно вспыхивают на угольном фоне буквы «Всегда» — на один миг, перед тем, как погаснуть и рассыпаться пеплом. Она быстро глянула на Сева, но тот, кажется, не успел ничего заметить.

- Ну что, не передумала? — спросил он её, вставая и кивая на костёр, вздымавший сноп искр выше их роста.

- Конечно, нет! — ответила она, твердо глядя в задернутые огненной ширмой глаза.

Северус протянул ей руку — против обыкновения горячую — и они взлетели-прыгнули над медными языками, над золотыми искрами, над терпким прозрачным дымом…

За освещённым кругом, среди столетних дубов и тонкой березовой поросли стояли трое странных созданий. Один из них перебрал копытами, втянул дымный ветер в могучую грудь и, склонив мудрое нечеловеческое лицо к спутникам, произнёс негромким певучим голосом:

- В darach ciorcal снова пришли Дети Силы. И Сила течет сквозь них и над ними. После стольких кругов. Это добрый знак…