Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Примечания:

Прошу пардону у читателей за задержку с новой главой — она была в процессе, но у автора вчера случилась питница: любимый, каберне, настолки…)) Пришлось отложить писанину)

Северус знал, что раньше четырнадцатого августа Лили ждать бесполезно, но последние три дня регулярно прогуливался к дому Эвансов утром и после заката — на всякий случай. И был вознаграждён: тринадцатого вечером, заняв свой наблюдательный пост под деревом напротив, он заметил свет в прихожей и столовой, а потом разглядел и старенький красненький Mini у крыльца. Видимо, семейство приехало вот буквально только что — с каждой минутой освещенных окошек становилось всё больше, в них мелькали неясные тени, скоро весь дом светился, словно рождественский фонарик.

Недолго поколебавшись, мальчишка решил, что настал момент прояснить давно интересовавший его вопрос: где находятся окна комнаты Лили. Дерево, под которым он стоял, было разлапистым и высоким — как раз подходящим для его целей: забравшись на первую развилку, можно было без помех в виде ограды и палисадника разглядеть первый этаж, а с веток чуть повыше — и второй. Нельзя было, конечно, исключать, что лилины окна выходят в сад, но, если он это точно выяснит методом исключения, то потом найдет, на что забраться и в саду. Ограды и заборы его никогда не останавливали, а уж теперь-то и подавно.

Влезть на дерево было делом одной минуты — тощий и невысокий, создававший впечатление слабака, на деле Сев был жилистым и выносливым, как борзая.

Перед ним, словно на сцене, оказалась вся жизнь дома Эвансов: вот отец семейства проходит через столовую, она же гостиная, где Снейп провёл незабываемый вечер, на секунду появляется в маленьком окошке холла, открывает дверь… Северус очень понадеялся, что на улице уже достаточно темно, а крона ясеня достаточно густая, чтобы лилин папа не углядел незваного соглядатая. Впрочем, в его сторону тот даже не глядел, а полез доставать из машины вещи.

Выудив два здоровенных чемодана, которые непонятным образом помещались в крохотном багажнике машинки, — и как только их туда упихали без чар расширения пространства?! — мистер Эванс вернулся в дом. Вот супруги Эвансы встречаются в гостиной и возятся с чемоданами, причём мама то и дело что-то относит на кухню, вот деловито снуёт туда-сюда Петунья, но это всё неинтересно, где же, дракклы подери, в конце концов Лили?.. А вот и она, легка на помине! На ней какие-то брюки вместо привычных уже Северусу платьев, вместо косы — высокий конский хвост, но мальчик узнал бы её из тысячи, будь она хоть в парандже. Сердце пустилось вскачь, и он даже на миг испугался, не услышат ли этого оглушительного грохота в доме. Лили о чём-то говорит с мамой, смеется, забирает несколько свёртков и пакетов и уходит вглубь дома, чтобы появиться — где? Сев отчаянно крутит головой на сто восемьдесят градусов, рискуя свалиться с ветки.

Вот оно! Ее силуэт возникает четким темным контуром на фоне зашторенного окна второго этажа прямо над гостиной. Прямо перед ним. Силуэт кидает пакеты в угол, явно намереваясь разбираться с ними завтра, какие-то ещё вещи кладёт на стол — прямо у окна, отчего штора колышется и колышет очертания фигуры. Потом искаженная перспективой теневая рука тянется — как будто к нему, отдёргивает штору и открывает окно.

Он считал дни, все дни до её приезда. Он даже делал зарубки на одном из мертвых корней рухнувшего тополя — как узник замка Иф, читать про которого он как раз начал. Он каждый день мысленно писал ей по длиннющему письму, где, как и обещал, подробно рассказывал обо всём, что происходило с ним в её отсутствие. Но насколько отчаянно он соскучился, стало ясно вот только сейчас, стоило ему её увидеть — не размытую плоскую фигуру за стеклом, не черный бумажный абрис, а её, живую и настоящую, в проёме окна, так близко и так далеко от него.

Лили вывешивается наружу, ставит локти на ливневый подоконник по ту сторону рамы, опирается подбородком на кулачки и мечтательно смотрит вдаль — на него — сквозь него… Она не может его увидеть — в темноте, после яркого света комнаты, скрытого ветвями, но Северусу кажется, что её глаза глядят ему прямо в душу.

Он не шевелится и даже не моргает, пока Лили не отходит от окна. Потом, охваченный чувством, что дальше подглядывать за ней не в праве — ведь он выяснил, что хотел, и хватит! — поспешно спускается-скатывается с дерева и припускает в сторону моста. Он готов поклясться, что слышит тиканье маятника, как будто остановленного чьей-то властной рукой на целых полмесяца и снова ожившего и возобновившего бесконечное движение там, в развилке дерева. Но, конечно, это было просто биение пульса в висках, ускорившегося от быстрого бега.

Когда утром Лили поспешно выскочила из дома, прижимая к груди бумажный пакет, первый, кого она увидела, был до серьезности взволнованный Снейп, выступивший из тени.

— Сееев! — радостно завопила она, кинувшись к нему с явным намерением повиснуть на шее, но в последний момент затормозила, смутившись, и просто протянула руку.

Мальчик торжественно её пожал, жадно разглядывая Лили, словно пытаясь впитать все изменения, произошедшие с ней за время разлуки. Веснушки стали крупнее, раздобрев на солнце, но выглядели менее контрастными — лицо девочки не сильно, но загорело, приобретя персиково-золотистый оттенок. Голубые джинсы и водолазка делали её старше, выше и ещё тоньше. Впервые Северус задумался, выше или ниже он своей подруги. Но, разумеется, подойти и помериться спинами при случае позволить себе не мог. Новая прическа делала её серьезнее и тоже добавляла год-два, а ещё хвост оставлял куда больше свободы рыжим прядям, чем коса — и Сев аж зажмурился от желания их потрогать.

— Тебе идёт! — похвалил он облик в целом, хотя и представить себе не мог, чтобы Лили что-то не пошло.

Та же восприняла это как комплимент джинсам, в которых ей было непривычно, но очень здорово, и восторженно затараторила в ответ, «заговаривая» неловкость встречи.

— Спасибо! Выпросила у бабушки, когда мы гуляли по магазинам. Тунья, конечно, расфырчалась — мол, будешь, как пацанка, а я ответила, что зато залезать на дерево будет гораздо удобнее. Она сказала, что леди не лазят по деревьям, а я на это — что в таком случае, леди быть очень скучно. Бабушка рассмеялась и купила!.. Ой, а это тебе! — опомнилась она и протянула мальчику объёмистый пакунок, перевязанный джутовой веревкой. — Аккуратно, я их всю дорогу на коленках везла!

Под пальцами ощущалось много слоев бумаги, а в самой сердцевине — что-то твердое. Снейп принял подарок, как святыню, и стоял с ним, не зная куда деть его, руки и глаза. Поняв, что «спасиба» от растерявшегося мальчишки не дождаться — по крайней мере, не сразу — Лили продолжила забивать паузу, тем более, что вопрос её и правда волновал, вон, даже спецодежда теперь есть:

— А как там наш «Наутилус»?

— А пошли его навестим! — заговорщицки улыбнулся Северус, наконец ставший похожим на себя. Он осторожно разместил пакет подмышкой, вторую руку подал Лили, и они двинулись вглубь парка.

— Спасибо, кстати, — глядя под ноги сказал он.

— Кстати, пожалуйста! — звонко расхохоталась она.

Приведя Лили на полянку, Снейп хозяйским жестом указал на тополь и замер, ожидая её реакции. Лили вгляделась и завизжала, подпрыгивая на месте, как мячик: между двумя нижними, почти параллельными земле ветвями появился настил из досок, даже с бортиками по краям, а по бокам от ствола, и так крышей нависающего над этой площадкой, зеленели ещё свежими листьями ивовые плетенки — как циновки или кровли у африканских хижин. Теперь заметить укрывшихся внутри детей будет непросто — даже если кого и занесёт случайно в эту глухомань, а кроме того, не придётся скользить по наклонным сучьям, пытаясь как-то угнездиться, и у дождя, буде таковой случится, останется очень мало шансов добраться до отважных подводников.

— Это… ты… сам?!

— Ну должна же у него быть рубка, правда? Или это спасательная шлюпка с герметичной крышкой, как думаешь? В такой в Мальстрим не страшно?

— Сев… Ты прочитал?!.. — Лили снова пискнула от избытка чувств и всё-таки бросилась ему на шею.