Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

С подарком Северус определённо угадал. Настолько угадал, что теперь на собраниях «Ложи» зачастую не отрабатывали заклинания, не летали и не варили зелья, а сидели мышками, слушая под раздавшимися ввысь сводами Выручайки выразительный голос Лили. Рем, включившийся со второй части, быстро разобрался в «содержании предыдущих серий», а потом и одолжил на недельку первый том, чтобы «нагнать» повествование. Третьей «мышкой», неожиданно пополнившей «стаю», оказался Регулус, однажды заглянувший на огонёк и с тех пор старавшийся не пропускать ни единого книжного вечера.

Сев и досадовал, и радовался случившемуся антракту: с одной стороны, столько планов и задач ждали своего воплощения, столько важнейших вопросов как личной безопасности, так и магической науки требовали, казалось, немедленных действий, а с другой — кто, как не он, устроил Лили эту радость? Глядя на её взволнованное лицо, когда она читала за воспрявшего духом Теодена или рвущуюся в бой Эовин, спиной ощущая разлитое в комнате внимание слушателей, он жмурился, как кот на прогретом солнцем крыльце. Лили, вдохновенная и чарующая, была сейчас в своей стихии, она звучала, звенела и сияла, очаровывая и увлекая. И это он, Северус, приложил к этому руку, дёрнул ту струну, поднёс искру. Пусть смотрят, слушают, пусть восхищаются Лили — его Лили. А он будет гордиться — и восхищаться тоже. Тем более, что слушать и правда было интересно — ещё и в такой театральной манере. А дела — что дела!.. Подождут, никуда не денутся, впереди ещё столько времени!..

Ревновал ли Сев свое сокровище? И да, и нет. Если бы на месте Рема с Регом сидели бы какие-нибудь Мародёры, разумеется, он не был бы так благодушен. Очкастый позёр явно не против заполучить гордую кицунэ в число своих трофеев. Насчёт Блэка — непонятно, но уж всяко невозможно себе представить, чтобы он, затаив дыхание, серьёзно и вдумчиво слушал о бедах и победах каких-то выдуманных существ. Сев представил себе оценивающий, хищный взгляд Поттера, которым он окатывает ладную длинноногую фигурку, представил снисходительный смешок его подпевалы, сопровождающий особо драматическое место в тексте — и едва не прожёг стул, на котором сидел, вмиг преисполнившись праведного, но от того не менее яростного негодования. О да, появись на лилином горизонте Мародёры, он бы думал и действовал совсем иначе!

Ремус же смотрел на Лили совершенно по-другому, уж это-то Сев пристально и досконально изучил за время их общения. Оборотень ценил в ней — да и во всех прочих, как успел заметить Сев — в первую очередь, человека: душу, личность и характер, а если и замечал впридачу рыжую копну волос или гибкую талию, то никак это не проявлял. Возможно, для него реальная дружба значила куда больше, чем эфемерные шансы на нечто другое, а возможно, интуитивно следуя за присутствующим в нём волчьим чутьём, Ремус признал эту «территорию» за Северусом. Так или иначе, мысль о Лили, по какой-нибудь причине оказавшейся наедине с Люпином, не вызывала у Сева сжатых кулаков и моментального повышения температуры, в отличие от аналогичной мысли с любым другим действующим лицом. Регулус же — одно слово, мелочь! Вон как, разинув рот, слушает. Небось, его стукнутая маменька им таких вечеров не устраивала, ишь как глаза горят. Этот до статуса соперника ещё не дорос и, дай Мерлин, в ближайшее время не дорастёт.

Собирался ли сам Сев поднимать вопрос статуса и характера их отношений с Лили? Собирался, конечно. Когда-нибудь. Когда не будет так обжигающе страшно даже представить себе подобный разговор. И его всевозможные последствия. Сны снами, хитросплетения непонятных прошлых и будущих — хитросплетениями, а в реальности бывает по-всякому, чаще — по-плохому, это уроженец Паучьего тупика уяснил с раннего детства. И, если так подумать, то позиция Рема предпочесть реальную дружбу писаным вилами на воде надеждам — далеко не из худших. Или это его собственная позиция, которую выбрал воображаемый Рем в его голове? Потому что он сам её выбрал? Может, когда-нибудь всё прояснится само собой, вырастет, как яблоня из посаженного в землю семечка, став единственно возможной, явленной вживе реальностью, оставив позади все развилки и перекрёстки. А пока что — он будет поливать это семечко, охранять его, укрывать ширмой от ветра, как тот Принц свою розу… Он будет рядом. Много это или мало — он будет рядом всегда. Пока она этого хочет.

Поэтому, когда школу снова охватило валентинковое безумие, Северус хранил невозмутимость, как и в прошлом году, и никак не демонстрировал, что этот день чем-то отличается от любого другого учебного дня. На сдвоенных Зельях кипела — в прямом и переносном смысле — работа, Слагхорн клевал носом за преподавательским столом, Сев сосредоточенно нарезал ингредиенты, не отвлекаясь на периодически пролетающие сквозь дверь зачарованные записочки, пока одна из них не спикировала буквально в котёл, стоящий посередине парты.

Сложенный самолетиком листок трепетал крыльями, переливая по ним разноцветную надпись «Прекраснейшей из Хогвартса». Лили недоумённо уставилась на самолётик, потом на Сева, потом снова на самолётик. Потом медленно протянула к нему руку, словно ожидая, что надпись сменится на что-то вроде «Ой, это не тебе». Или что Сев как-то отреагирует.

Сев не реагировал. Только дернул бровью и вернулся к измельчению корешков, старательно занавесившись с флангов волосами. Лили и не догадывалась, как ловко он приспособился искоса наблюдать за происходящим из-за своей завесы. Ещё раз робко взглянув на него, она развернула крылатый пергамент и едва подавила разочарованный вздох. Несмотря на демонстративное самоустранение Сева — а, может, как раз поэтому — она до последнего надеялась увидеть внутри знакомый бисерный почерк.

Почерк оказался незнакомым — чётким, крупным, размашистым, с уверенным нажимом. С досады она едва пробежалась по написанному: «Если бы я был принцем, мне незачем было бы искать принцессу за тридевять земель. Потому что она — в соседнем классе». Под этими пафосными строчками моргала, привлекая к себе внимание, приписка чуть помельче: «С высоты открывается прекрасный вид на замок. Ты знала, что спортивную метлу не обгонит даже стриж? В субботу, после обеда, мы с ней ждём тебя в холле. Будет весело! Дж. П.»

Лили скомкала записку в кулаке, подвесила над столешницей и мгновенно испепелила Инсендио. Потом смахнула пепел на пол и яростно взялась кромсать корешок на своей разделочной доске.

- И кто же это был? — не поворачивая головы, через некоторое время спросил Северус совершенно ровным и спокойным голосом.

- Поттер, чтоб ему икалось! — вспыхнув, зло проговорила Лили, так давя на нож, что доску полосовали глубокие шрамы. — Звал на метле летать. Кретин.

- Пойдешь? — Лили готова была стукнуть его этой доской за дракклову, мать её, невозмутимость.

- Вот ещё! Что я — Мэри, что ли, с мародёром кататься?!

Остаток урока прошёл в молчании, не считая необходимых в ходе работы дежурных фраз. К вечеру Лили подотпустило, она даже начала раскаиваться в своей резкости — ну чего она ожидала, что Сев сам сожжёт эту записку? Ещё, небось, и до того, как она её прочитает? А уж Мэри-то тут и вовсе ни при чём!.. Северус тоже немного оттаял и стал похож на человека, а не на ледяную статую морского ежа.

И тут на лилину тарелку спикировал ещё один неопознанный летающий объект. Этот был просто сложен вчетверо, ни обращения, ни подписи не содержал, а всё написанное ограничивалось одной строчкой, выведенной безликими печатными буквами: «Ты — как море, в тебе можно утонуть».

Вопреки ожиданиям, Северус, на глазах которого Лили разворачивала и читала эту странную валентинку, не ушёл обратно в глухую оборону, выставив все свои миллионы колючек, а, воздев бровь, вопросительно, но без отчуждения, смотрел на подругу.

- Ты знаешь, что это может быть за аноним?

- Без понятия! — искренне выдохнула Лили.

- Сохрани её, на всякий случай… — остановил Сев руку девочки, уже готовую изничтожить записку, подобно первой.

- Зачем?! — не уставала удивляться Лили разнообразию реакций друга.

- Драккл её знает. На всякий случай, говорю же…

_____________________________

Примечание

Статуя морского ежа))

https://postimg.cc/VrgT4xFG