Чистокровный спектр (джен)

— Блэка первым судить будут, — огорошил Принц с места в карьер, стоило Эдриану выйти из камина в его доме.

— Уже знаю, — спокойно кивнул тот и спросил: — А вот вы как оказались в курсе?

— Некоторые слишком громко думают, хотя по должности не имеют на это права, — фыркнул тот с презрительной гримасой. — Знал бы ты, сколько всякой чуши и чужих секретов я узнаю при каждом выходе из дома… Ну да от этого я страдаю многие десятки лет, зато тебе мои страдания могут и пользу принести.

— Формулировки у вас, конечно… — улыбнулся Эдриан, закатив глаза. К его манере изъясняться он уже, конечно, успел привыкнуть, но иногда требовалось время, чтобы понять, что резкие или даже оскорбительные слова не более чем обёртка, и ничего плохого Принц не имеет в виду.

— Ты просил с полумагглой Скамандеров разобраться, и мне тут на днях скучно стало…

Эдриан не сдержал хмыканья, но Огастус проигнорировал это и продолжил:

— У этой дамочки знаешь какой защитный артефакт припрятан на крайний случай? В жизни не угадаешь! Перцовый спрей! Маггловское средство от хулиганов.

Понимания на лице Нотта не проступило, и посмеивающийся Принц стал рассказывать о визите в маггловский мир.

Хоть и отказал он, когда Эдриан предложил помочь с этим вопросом, названные координаты запомнил, а заскучав, решил всё же воспользоваться информацией и переместился к дому Урсулы Ле Грайт. Принц не сказал, а Нотт не стал спрашивать, сколько десятилетий прошло с его последнего визита в маггловский мир, однако по транслируемым обычно весьма сдержанным стариком эмоциям было очевидно, что тот откровенно шокирован увиденным… И подслушанным.

Но если опустить всё лишнее, картина представала любопытная.

— Непростительное в маггловское районе использовать я не решился, с поводами для разговора тоже было сложно, так что я решил не мудрить и прибег к помощи маскировочных чар. На доме даже следов защиты не оказалось, я просто взял и вошёл — поразительная халатность для той, кто отвечает за безопасность наследника!

Урсула отсутствовала, и Принц без помех осмотрелся. Дом был самым обычным, правда сугубо маггловским, а оттого кажущийся привыкшему к магии Принцу весьма странным, в комнате Урсинуса не нашлось ничего магического, зато в спальне миссис Ле Грайт, куда незваный гость не собирался входить и просто заглянул, в глаза бросился магический фон.

— Кто-то пытался создать ментальный артефакт, да только руки из задницы у него, — проворчал Принц.

— Слежка?

— Как ни странно, нет. Внушение. Причём ориентировано именно на хозяйку дома — привязка на кровь.

Даже не имея никаких подтверждений, что артефакт Скамандер подсунул Дамблдор, Огастус не смог удержаться от того, чтобы вмешаться в структуру чар и нарушить их.

— Если уж лезешь немытыми руками в чужую область знаний, будь готов, что твоя кустарная поделка выйдет из строя в любой момент, — проворчал он.

Больше в доме ничего магического не нашлось, и Принц настроился на долгое ожидание, однако хозяйка вскоре вернулась.

— Видел бы Тесей, во что его наследница вырядилась!..

Впрочем, внешний вид женщины не был тем, что сразу привлекло внимание. Принца как менталиста поразила дезорганизация её разума. Хаотично скачущие мысли, мелькающие образы — как он ни жаловался, что маги слишком громко думают, а такой гипертрофированной хаотичности не встречал даже у эмоционально нестабильных детей. Долго рядом с источником «шума» Принц не выдержал и бросил сонные чары, ну а когда женщина осела на стул, ничто не мешало спокойно покопаться у неё в голове.

— И знаешь, Дамблдор с ней ни разу не встречался.

— Вот как, — протянул Эдриан, не зная, как реагировать на открытие. Они были почему-то уверены, что без него не обошлось.

— Лично не встречался. Зато по его указке кое-что было сделано, — невозмутимо продолжил Принц. — Зельеваром его. Снейпом.

Глаза Эдриана непроизвольно распахнулись.

Знал ли Принц, что говорит о собственном внуке? Судя по презрительному прищуру, если и знал, значения этому не придавал.

— Работа топорная, но много ли надо сквибке? Внушение могло бы достичь поставленной цели, не будь ты хорошим человеком.

— Что вы имеете в виду?

— Предложение о помолвке мисс Лестрейндж с наследником Скамандером. Это не девчонка придумала, эту мысль ей в голову подкинули как раз для того, чтобы ты отстал. Решения такого рода может принимать только отец, так что Дамблдор счёл, что это условие заставит тебя отступить и оставить мальчика Скамандера ему.

Почти минуту Эдриан молчал, а потом горько усмехнулся:

— По себе других не судят — в этом главная ошибка Дамблдора.

— Он недооценил тебя.

— Да нет, не в этом дело. У него нет детей, он привык использовать чужих детей в своих махинациях и решил, что я такой же. Меня возмутило требование о помолвке потому, что лишало мою дочь свободы выбора. По правде, я даже не задумался над тем, имею ли право на принятие таких решений. Разумом я знаю, что Давина дочь Рудольфуса, но сердцем — она моя дочь.

Комментировать это Принц не стал, продолжив рассказ:

— Притязания Ахиллеса Скамандера Дамблдора расстроили, так что он снова направил к Урсуле Снейпа, и та побежала к родственникам скандалить. Но и тут Дамблдор просчитался. Какими бы далёкими от политики ни были члены этой семьи, что для семьи лучше — они все понимают одинаково, так что сквибку заткнули и выслали обратно в маггловский мир, поддержав Ахиллеса. Собственно, это всё. Мальчишка в Хогвартсе, в полной власти Дамблдора, и с этим уже ничего не поделаешь.

— Ну, что-то можно поделать, — почти машинально возразил Эдриан и хмыкнул, — и даже делается. Пусть мы рассчитывали получить голос Скамандеров до совершеннолетия наследника, Ахилл в качестве союзника нас утраивает. А мальчик… за ним присматривают и в школе. Помочь мы ему ничем пока не можем, но держать руку на пульсе — да, это вполне по силам даже первокурснику.

Они немного помолчали, думая каждый о своём, а затем Эдриан сменил тему:

— Огастус, когда мы с вами обсуждали ситуацию с Тесеем, вы удивились, что даже на вас подействовало ментальное внушение, помните?

— Да уж такое не забудешь, человеку моего возраста такие разочарования в себе опасны.

— Мы снова столкнулись с чем-то подобным… — и он рассказал о Блэках, забывших друг о друге.

По мере того, как упомянутых имён становилось больше, задумчивость на лице Принца становилась всё глубже, пока в какой-то момент в глазах не вспыхнуло понимание.

— Вы что-то поняли, — констатировал Эдриан, замолкая посреди предложения.

— Правильнее сказать, у меня появилось небезынтересное предположение, — уклончиво протянул Принц и заговорил совершенно иным тоном: — Давай-ка займёмся делом. Заказов у меня много, а ты старику три часа в неделю выделяешь, да и то так и норовишь поболтать вместо работы.

Эдриан усмехнулся и с нарочитой покорностью кивнул — таить что-то важное Принц не станет, а что прежде, чем озвучить догадку, хочется убедиться в её верности… что ж, это было логично.

* * *

Хоть и ждали начала пересмотра в течение месяцев, наступление дня Х всё равно стало неожиданностью. Всё, что могли, они сделали заранее, уничтожая улики и воспоминания, подкупая свидетелей и придумывая иные объяснения случившемуся, одни только артефакты, переданные заключённым, чего стоили! — и теперь нужно было отпустить ситуацию и не дёргаться лишний раз… да только сказать было намного легче, чем сделать.

Кассиопея обсуждать судьбу Сириуса отказалась, Вальбурга тоже ни словом не дала понять, как относится к тому, что решили без неё, Люциус же вовсе прислал сообщение о том, что в ближайшее время будет отсутствовать, и просил его не беспокоить.

Эдриан вспомнил, что планировал взять отпуск, но заявление писать не стал — никакого смысла в этом не было. В итоге он вызвал зама и прямо сказал, что пересмотр вот-вот начнётся, а значит, как действующий судья Визенгамота он будет по большей части проводить время на десятом уровне, а не на рабочем месте, а потому Сэму и палочку в руки.

Решив прийти пораньше, Эдриан непроизвольно прислушивался к разговорам в коридорах и лифте, но Министерство жило обычной жизнью, кажется, не догадываясь о нависшей над всеми ними практически неминуемой угрозе скандала. На уровне игроков лифт опустел, и дальше Эдриан спускался в гордом одиночестве. В коридоре десятого уровня тоже было пусто и тихо, и закралась мысль, что он перепутал время или Рабастан… и Принц тоже ошиблись насчёт даты суда над Сириусом…

Уведомление если и пришло, осталось нераспечатанным на подносе в кабинете, Эдриан был настолько уверен, что суд состоится сегодня, что…

— …какой в этом смысл! — чей-то громкий голос резанул слух. — Были бы сомнения — ладно! Но какие могут быть сомнения в виновности Блэка?

Быстро преодолев оставшиеся ярды, Эдриан толкнул прикрытую дверь и переступил порог зала суда номер десять. Несколько человек собралось прямо у входа — Блишвик, Паркинсон, Лонгботтом, леди Марчбэнкс и незнакомые маги — и активно спорили. Появление нового действующего лица заставило их на секунду замолчать, а затем спор возобновился с того же места, разве что лорд Блишвик приветливо кивнул да лорд Лонгботтом одарил недоброжелательным взглядом.

Немного замешкавшись — идти к своему месту или послушать аргументацию спорщиков? — Эдриан решил, что всё важное и так будет озвучено, но не успел воплотить решение.

— Нотт, добрый день. Скажите, вы тоже считаете, что Блэк может быть невиновен?

— Я считаю, лорд МакКормак, что судить об этом в данный момент несвоевременно. Уж несколько минут можно и потерпеть, а затем нам представят дело…

— Да бросьте!

— Подождите, Брюс, — перебила Марчбэнкс, — Нотт же присоединился к нам уже после судов над Пожирателями.

— А, точно! Прошу прощения, — МакКормак хлопнул себя по лбу и открыто улыбнулся. — Мы ещё не забыли те обвинения, но вы-то не в курсе.

— Разве дело Блэка было представлено с соблюдением всей судебной процедуры? — всё же позволил втянуть себя в спор Эдриан. — Я так понял, что его заочно приговорили.

— Да, но он признал вину.

— В чём именно?

На него уставились все присутствующие, и Эдриан мысленно выругался.

— Извините, господа, леди Марчбэнкс, мои знания в этом вопросе ограничены лишь слухами, потому от суждений я воздержусь.

— Метки у него не было, — подал голос Лонгботтом, незнакомый Эдриану маг шагнул вперёд и уже открыл рот для возражений, но Харфанг поднял руку, прося дать ему возможность договорить. — Но учитывая его ситуацию, это не значит ровным счётом ничего. Блэк есть Блэк…

— Да-да, Харфанг, мы кровожадные чудовища, — прошипела Кассиопея, возникая между МакКормаком и Блишвиком. — Каллидора, поди, ежевечерние кровопускания тебе устраивала последние пятьдесят лет, да? А уж ритуалы темномагические точно дважды в день проводила…

Лонгботтом скрипнул зубами, но не ответил и, развернувшись на каблуках, резко печатая шаг двинулся к своему месту.

— Ещё есть желающие обсудить Блэков?

Отвечать никто не стал, и через секунду место перед дверью опустело, а рядом с Кассиопеей остался только Нотт.

— Здравствуйте, леди Блэк.

— Иди уже, — буркнула она и зашагала прочь.

За следующие несколько минут почти все места оказались заполнены. Даже те маги, кто появлялся в Визенгамоте раз в год или ещё реже, сочли нужным прийти сегодня.

На Кассиопею косились, со всех сторон слышались приглушённые разговоры, но та с гордым видом игнорировала всё лишнее, и когда к трибуне двинулась Боунс, а секретарь наконец официально подтвердил, что сегодня будет рассмотрено дело Сириуса Блэка, она осталась каменно-спокойна. Что бы леди Блэк ни чувствовала, она не собиралась позволять кому бы то ни было видеть свою слабость.

Большинство судей были уверены, что знают, в чём заключаются обвинения против Блэка, а потому в зале стоял негромкий гул. Но некоторые, в том числе и Эдриан, слушали внимательно.

Общественность была убеждена, что Блэк отправился в Азкабан за предательство Поттеров, вот только подлость не была уголовным преступлением. Амелия сказала, что при аресте Блэк признал вину в смерти Петтигрю, но снова — без тела нет дела, Блэк мог что угодно говорить, это не должно было стать определяющим фактом при вынесении приговора. За прошедшие два года, насколько было известно Нотту, ничего нового по двум этим делам не было найдено, ни улик, ни показаний — а потому сейчас имело значение каждое слово.

И после представления Блэка Амелия перешла к перечислению преступлений, в которых тот обвинялся, и в зале установилась тишина.

Десятки операций Пожирателей смерти, десятки имён убитых и пострадавших, применение всех трёх непростительных, участие в запугивании, шантаже, похищениях и пытках…

В зале суда стояла оглушающая тишина, и голос леди Боунс проникал, кажется, в сами души присутствующих.

Наконец обвинения были зачитаны, и привели беззвучно скалящегося Блэка. Все взгляды тотчас устремились к нему. Худой, грязный, закованный в звенящие при каждом шаге цепи… он улыбался сумасшедшей и не имеющей ничего общего с весельем улыбкой и даже не думал прятать глаза.

Пока звучали формальности, Эдриан рассматривал парня, по его воле обречённого никогда не увидеть свободу, и задавался вопросом, почему первым решили пересмотреть именно дело Блэка. Простым и понятным оно не было однозначно. Эйвери, в числе первых вызванный на допрос, в счёт заботы о сестре перевёл стрелку ответственности на Блэка, снимая вину со многих других. Большая часть жертв, упомянутых Амелией, были Эдриану не знакомы, но встречались и те, о чьей судьбе он знал из первых рук, и независимо от вовлечённости Блэка в недавние события, к этим конкретным несчастьям он точно не имел отношения. Преступления Лестрейнджей, Долохова, Флинта — это то, что Нотт узнал сразу, а были наверняка и те, в которых замешаны младшие члены организации, ждущие пересмотра. Когда ровесники Блэка пришли в организацию? В семьдесят седьмом?.. Некоторые даже раньше. За четыре года можно успеть много чего наворотить… И теперь повесить на Блэка.

Так почему же Амелия решила начать именно с Блэка?

Уж не потому ли, что из-за браслета тот не мог отрицать вину и на допросах следователи поверили в его виновность и не сомневались, что его дело должно было закончиться непременной победой — то есть повторной отправкой в Азкабан, и уже не на двадцать лет, а на пожизненное?

Первое дело пересмотра должно было быть показательным — это было очевидно, но помимо этого… дело должно было быть выигрышным.

Не то чтобы судьи сомневались в верности принятых два года назад решений, но… Наверняка даже у таких, как лорд Лонгботтом, порой проскальзывала мысль, что судья не имеет права опираться на ненависть при вынесении приговора.

Взгляд Эдриана оторвался от Блэка и заскользил по лицам судей.

Ожидают ли они, что придётся менять вердикт? Осознают ли, что на холодную голову, когда эмоции давно стихли, не смогут требовать осуждения для тех, кого считают виновными вопреки доказательствам? Понимают ли вообще, что будут вынуждены пересмотреть собственное отношение к этим людям и ситуации?..

Подтверждение и даже усугубление вины Блэка, повторное осуждение на больший срок — всё это заставит судей успокоиться. Особенно тех, кто выступал против пересмотра. Суд над Блэком займёт время, и не мало, спешить Амелия не станет, стремясь провести первое дело идеально, сделать его эталоном, и с каждым днём интерес судей будет падать, а их число в зале суда уменьшаться — они уже проходили это совсем недавно, когда рассматривались дела продажных сотрудников Министерства. А после вынесения максимального приговора Блэку все уверятся, что ничего страшного не происходит, преступники остаются в тюрьме, следовательно — можно не переживать, не тратить время и дальше жить своими жизнями.

Амелия была умной и уже опытной в таких вопросах, значит, наверняка продумала свою стратегию досконально.

Эдриан взглянул на её строгое лицо… и почувствовал, как сковавшее напряжение отступает. Он доверял и её профессионализму, и порядочности. С учётом всего сделанного для освобождения Пожирателей смерти, у леди Боунс не останется иного варианта, кроме как добиваться оправдания нужных заговорщикам магов.

Осудить Блэка будет просто — несмотря на то, что по сравнению с восемьдесят первым годом его дело серьёзно усложнилось. Кассиопея препятствовать не станет, а других магов, кому была бы небезразлична судьба Сириуса, не было.

Кроме…

Эдриан искал взглядом Дамблдора. В простой лиловой мантии, сейчас старик не отличался от соседей по залу, потому найти его удалось не сразу.

В прошлый раз Дамблдор не заступился за своего человека, легко поверив в его виновность, и сейчас на его лице не было ни сочувствия, ни даже интереса, он вообще не смотрел на Блэка, хотя тот смотрел прямо на него.

Да, пожалуй, Амелия действительно выбрала идеального обвиняемого для начала пересмотра дел Пожирателей смерти…

22.1.24