Чистокровный спектр (джен)

Эдриан прекрасно понимал, что дети ещё слишком малы, чтобы осознать истинный смысл предупреждения и неукоснительно следовать ему, и всё же пока мог лишь одним способом ограничить распространение информации: изоляцией. Но если свой детский сад он мог без лишних объяснений просто запереть дома на несколько дней или даже недель, то с юным Флинтом без согласия его родителей так действовать было нельзя.

После объяснений в кабинете повисла тишина. У младших глаза были на мокром месте, Эди сидел насупившись, у Маркуса на лице была написана глубокая задумчивость.

— Вечер сегодня выдался непростой, не стоит его длить. Давайте-ка по кроватям.

Дети тихо простились, неуверенно поглядывая на Эдриана и друг друга, и молча двинулись к двери. Он тоже поднялся.

— Марк, пойдём, я провожу тебя.

Маркус вопросительно смотрел на него по дороге к камину, ожидая разговора, но когда Эдриан переступил решётку и взял горсть летучего пороха, подзывая его, не сдержался:

— Вы что, со мной?

— Да, друг мой, нужно с твоими родителями поговорить.

То, что число посвящённых в истинное положение вещей людей должно быть минимально, было вполне очевидно. Как и то, что доверять такого рода тайну маленьким детям нельзя. Конечно, Ди бы сказали правду, но для всех остальных Корвус и Альтаир должны были быть Блэками — не Лестрейнджами, не отцом и дядей Давины, а просто родственниками. Однако дети уже знали о том, что отец Давины на свободе, и оставлять это без внимания было ни в коем случае нельзя.

— Эди! — удивлённо улыбнулась Мэддисон при появление неожиданного гостя. — Всё в порядке? Ты к Квину? Его ещё нет. Или Марк что-то натворил?

— Руди сказал Давине, что он её отец, — позабыв о вежливости, без прелюдий сообщил Эдриан.

Мэдди охнула и скосила глаза на Марка, намекая, что рядом юные ушки и потому надо следить за тем, что говоришь, но Эдриан лишь поморщился.

— Он в курсе. Руди при детях это вывалил на Ди. Честно скажу, не знаю, что делал бы, не будь Марка рядом. Твой сын буквально спас положение… Но, — Эдриан положил руку на плечо мальчика и чуть сжал, теперь говоря больше для него, чем для его матери, — от его способности молчать зависит слишком многое, чтобы просто поверить на слово.

Мэддисон нахмурилась, понимая непроизнесённое, и вперила взгляд в занервничавшего сына.

— Эди… — без уверенность начала она, не то чтобы опасаясь действий Эдриан в отношении Маркуса, но не находя иных, кроме стирания памяти или непреложного обета, способов гарантировать молчание.

— Нужны артефакты, Мэдди, — прямо обозначил суть проблемы Нотт, перебивая. — Прости, что ставлю вас в такое положение, но ты сама понимаешь, не тот случай, чтобы можно было положиться на обещание молчать.

— Понимаю, — с облегчением кивнула та и свела брови к переносице, размышляя. Помолчала немного и решительно кивнула второй раз: — Мы с Квентином решим этот вопрос. — Повернулась к сыну и строго сказала: — Несколько дней тебе, мой дорогой, придётся посидеть дома.

— Зачем дома? — возразил Эдриан и обратился напрямую к Маркусу. — Сведения не должны выйти за пределы узкого круга посвящённых. Это не недоверие, друг мой…

— Я понимаю, — осмелился подать голос тот, оробев от поведения взрослых. — Я же не знаю окклюменцию. Мало ли кто…

— Хорошо, что ты понимаешь, — улыбнулся Эдриан и снова поднял взгляд на миссис Флинт. — Пока артефактов не будет, дети останутся в Нотт-мэноре. И Марк тоже пусть у меня будет — зачем же его запирать одного? Он уже взрослый мальчик и понимает, что это не наказание, а насущная необходимость.

Маркус непроизвольно выпрямился, польщённый словами Нотта.

— Ну или в твоём доме, да, — легко согласилась Мэддисон и грустно вздохнула. — Руди, конечно, поступил как… — она запнулась, проглотив ругательство, но по тону и так было понятно, что миссис Флинт осуждает поступок. — Чем он думал только?.. Насколько всё плохо? Как Давина? А ты сам?

— Если бы не Марк, было бы очень плохо, — печально улыбнулся Эдриан. — А так… Ну, лучше, чем ждал — я ожидал взрыва, но не хорошо, разумеется. Мне надо вернуться…

— Конечно, Эди, иди. Поговорим позже. И… Всё будет хорошо, дорогой. Верь мне, Эди, всё обязательно наладится.

— Спасибо, — расчувствовался он, ответно обнимая подругу.

* * *

Вернувшись в Нотт-мэнор, Эдриан остановился посреди гостиной, пытаясь вспомнить, чем собирался заняться до того, как услышал испуганный голос зовущей его Давины, но в голове звучал лишь пульс. По-хорошему, нужно было зайти к Лестрейнджам и обсудить с Рудольфусом и произошедшее, и предстоящий завтра разговор, но он знал, что сейчас это бессмысленно. Эдриан мог лишь догадываться, в каком настроении пребывает Руди — в конце концов, тот точно не ждал, что дочь в качестве приветствия направит на него волшебную палочку, — сам же он злился и не был уверен, что сможет спокойно и объективно оценить предложения или учесть интересы отца Давины, отстаивая свои.

Конечно, у Руди было право. Мерлина ради, он был отцом Давины, как бы Нотту ни хотелось стереть из реальности этот факт. Ради себя Эдриан бы спорить не стал; пусть расставание причинило бы ему ужасную боль, официальное сложение отцовских обязанностей вовсе не означало бы, что он не сможет общаться с девочкой, что два года звал своей дочерью. Но интересы Давины стояли выше его собственных или Рудольфуса. И сейчас ей было выгоднее как минимум для душевного покоя оставаться дочерью Нотта и жить в Нотт-мэноре с братьями.

Тем более что право на Давину было у Рудольфуса Лестрейнджа — скончавшегося в Азкабане некоторое время назад. А вот у Альтаира Блэка было право лишь на знакомство с племянницей. Точнее, это Корвус приходился Давине дядей, а Альтаир в лучшем случае двоюродным дедушкой. Давина ещё даже на знакомство с новыми родственниками не согласилась, а весь дальнейший план по постепенному сближению с визитами в Лестрейндж-холл и вовсе был абстракцией. Эдриану было очевидно, что пока девочка не подрастёт, не может идти и речи и раскрытии всей правды о её происхождении, и это растянется даже не на месяцы, а на годы. И лишь если Давина сама этого захочет — после того, как узнает всё, — можно было бы заводить разговор о её переезде в родной дом.

Да и то сказать. Право-то на дочь у Рудольфуса было, но и обязанности тоже. Руди должен был — обязан! — учитывать потребности Давины и действовать в её лучших интересах, а не из собственного эгоистичного желания «побыть отцом» и неспособности проявить терпение травмировать ребёнка шокирующей правдой! Эдриану казалось, что Руди тоже понимает, что нельзя действовать с наскока. И тот вроде бы понимал… Но стоило ему увидеть дочь, и здравый смысл покинул его.

Дойдя до этого места в рассуждениях, Эдриан почувствовал желание проклясть Лестрейнджа. В таком настроении навещать братьев точно не следовало.

— Папа.

— Эди, ты почему не спишь? — изумился Эдриан, застав сына на диване в кабинете. Посмотрел на часы и ахнул. — Первый час! А ну-ка марш в кровать…

— Папа, я тоже не твой сын, да? Как Давина?

Наверное, запас эмоций имел свой предел и сегодняшний был весь потрачен, потому что Эдриан почти не отреагировал.

— Как и Давина, ты мой ребёнок, — мягко сказал он, садясь рядом с Эди на диван и притягивая его к себе. Может, время для правды и не пришло, но лгать в ответ на прямой вопрос сына он не считал правильным. — А что по крови не родной — для меня это неважно.

Эди всхлипнул и вдруг стал блондином.

Было ли это протестом или же сильные переживания сказались на контроле метаморфизма, Эдриана перемена заставила улыбнуться.

— Знаешь, я не хотел, чтобы вы с Давиной так рано узнали об этом, но раз уж всё так сложилось… Лорд Принц говорил про то, что тебе не нужно поддерживать образ? — Мальчик непонимающе моргнул, и Эдриан наколдовал зеркало. — Метаморфизм — редкий дар, и я очень горжусь тем, как хорошо ты его контролируешь. Но, Эди, я тебя люблю не потому, что ты похож на меня. Помнишь, я говорил, что твой дар не стоит выставлять напоказ? Но это справедливо с чужими. Дома тебе не нужно поддерживать образ. Ты мой сын независимо от того, как выглядишь, понимаешь? На занятиях с лордом Принцем тебе нужно сосредотачиваться на том, чему он вас учит, а вот это, — он взлохматил светлые волосы сына, — тянет и сосредоточенность, и силы. И потому мешает.

— Оно само…

— Ты просто привык, — качнул он головой. — И это говорит о том, что ты намного опережаешь ровесников. Вспомни Нимфадору. Она ведь намного старше, а контроль у неё почти отсутствует…

— Пап.

Эдриан понял, что сбить Эди с мысли не вышло, и вздохнул.

— Ты хочешь спросить о своей семье? Это непросто, сынок. Я считаю, что ты не готов ко всей правде. Я обязательно расскажу тебе её, но когда ты подрастёшь, а сейчас скажу лишь, что твои родители погибли.

— Я помню красные вспышки, крик… и как Тилли утянул меня на холод. И всё.

Эдриан прижал мальчика к себе, не зная, как помочь ему справиться с правдой.

— Так и было. С твоими родителями случилось плохое, Тилли был ранен и потому не смог больше никак тебе помочь. Но потом мы с тобой встретились, и я забрал тебя в мэнор.

— Значит, меня у тебя никто не заберёт? — Эдриан молча покачал головой. А Эди наконец неуверенно улыбнулся и обхватил его шею руками, с облегчением выдохнув: — Хорошо. Тогда — хорошо.

* * *

Спал Эдриан плохо, а с утра трусливо заперся в кабинете, приказав подать завтрак прямо туда, чтобы ни с кем ни о чём не разговаривать. И без того насыщенное расписание дел едва ли вмешало новые проблемы, но вместить их было необходимо, а значит — нужно было придумать, как извернуться и где найти дополнительные часы в сутках.

С опасностью разоблачения из-за источника Азкабана он ничего не мог поделать, а вот защититься от детской болтливости — мог, поэтому, устроившись за столом около семи утра, принялся строчить письма, и начал с Принца. Дороги ментальные артефакты или нет, что они необходимы, он понимал ещё до того, как согласился на сотрудничество с Огастусом. Слишком многое происходило в Нотт-мэноре, чтобы рассчитывать, что дети не узнают ничего лишнего и никому ни о чём не расскажут. Вообще-то, по условиям соглашения Принц и должен был предоставить Нотту четыре амулета, да только время шло, а Принц не торопился…

Второе послание было адресовано Спиннету — оплачивать услуги было нужно, даже если нужда в них отпала. Мало ли когда пригодится лояльность коменданта Азкабана?

В доме царила сонная тишина, и это помогло сосредоточиться на делах, так что к тому моменту, когда домочадцы стали просыпаться, Эдриан успел зачаровать с десяток заготовок для будущего заказа Малфоя и параллельно придумать подарки на Рождество для детей и Файверли…

Мысль о Фай заставила горько вздохнуть.

Две недели назад, договорившись со своей девушкой об обмене непреложными обетами, Эдриан почувствовал себя счастливым человеком. Он ждал этого, предвкушал… Немного волновался, как Фай встретит правду о некоторых вещах, и всё же смотрел в будущее с оптимизмом. Но в прошлое воскресенье пришлось менять планы из-за работы, теперь же… По правде, будучи раздражённым и злясь, думая о способах разрешения проблем, а не о романтике, он вовсе предпочёл бы не встречаться с Файверли до разрешения ситуации. Да и детей нельзя было без амулетов выпускать из дома…

Несомненно, Эдриан мог бы воспользоваться ситуацией и, после обмена обетами, рассказать, в чём причина его недовольства, поделиться чувствами, пожаловаться на проблемы; вполне возможно, выговорись он, стало бы легче, но перекладывать этот груз на хрупкие плечи любимой он не считал правильным решением. Точно не вот так вот резко и без подготовки! Он надеялся и верил, что Фай сможет принять его жизнь, но раскрываться планировал постепенно и плавно, а не с вороха шокирующих откровений. А это означало, что свидание необходимо отменить, и начинать молиться, что Фай сможет без каких-либо объяснений понять, что дело не в нерешительности или том, что Эдриан испугался и передумал.

«Как же всё не вовремя!» — покачал он головой и, не выходя в коридор, аппарировал из кабинета в спальню за тёплой мантией, а оттуда — в Косой переулок.

По ушам сразу ударило шумом. Возгласы и детский смех, взрывы мини-фейерверков, рождественские мелодии — магический мир жил своей жизнью, не догадываясь о происходящем на отдалённом острове в Северном море и, тем более, не зная о личных сложностях лорда Нотта.

Наблюдать за беспечными волшебниками оказалось неожиданно приятно. Открытые улыбки малышей бальзамом ложились на душу, снимая раздражение и усмиряя злость.

Изначально он собирался быстро зайти в пару магазинов и этим и ограничиться, но в процессе передумал и, подчиняясь общему ритму, неспешно рассматривал товары, переходил от одной лавочки к другой, обменивался комментариями с другими выбирающими подарки покупателями и просто отдыхал душой.

Связующая пластина нагрелась в кармане, когда в руках Эдриана уже было четыре пакета с подарками. Чуть подумав, он свернул к «Гордости Британии» — учитывая время подъёма, давно пора было пообедать, но возвращаться домой пока не хотелось.

Настроение постепенно выправлялось. Сделав заказ, Эдриан трансфигурировал салфетку в пергамент и положил на него пластину. Мгновением позже появилось сообщение. Нарцисса передавала просьбу миссис Уизли о встрече. В подробности она не вдавалась, но довольно прозрачно намекнула, что дело серьёзное и касается одного из внуков Цедреллы.

Поморщившись, отвечать он не стал. Ну в самом деле! Почему проблемы Чарльза Уизли должны ложиться на его плечи? Да и чем он может помочь вообще? Если мальчишка не передумал и действительно собрался на каникулах сбегать из Хогвартса к бабушке и дяде втайне от родителей, как и говорил Нику, то…

«Порт-ключ», — Эдриан наконец понял, что от него надо Уизли, и успокоился.

С этим он и вправду легко мог помочь. Если, конечно, дело действительно в этом, а не касается, например, проклятия, которое вполне может обнаружиться у сына предателей крови.

Улыбчивый официант принёс заказанные блюда, и настроение ещё немного поднялось, так что после обеда Эдриан всё же написал Нарциссе, сообщая, что если нужен порт-ключ, то он ждёт её с координатами в Нотт-мэноре вечером, если же дело в другом — он слишком занят в силу объективных обстоятельств и потому обсуждать чужие проблемы готов не раньше следующего года.

Десерт окончательно примирил с реальностью, малодушничать казалось неправильным, и после еды он решительно аппарировал к Файверли. Он должен был объясниться, сказать правду — хотя бы ту небольшую часть, что мог озвучить до обмена обетами.

— Ой, Эдриан! — воскликнула Фай, едва успевшая отскочить, когда в камине вспыхнул огонь. Она как раз собиралась перемещаться — из её руки на пол сыпался летучий порох. — А я как раз собиралась уходить…

— Прости, я на пару минут — надеялся застать тебя.

Он помнил, что у Фай назначена встреча с подругами, и неосознанно тянул время, чтобы перехватить её прямо перед выходом — чтобы некогда было задавать вопросы.

— Привет, — ссыпав порох обратно в чашу и отряхнув руки, Файверли наконец улыбнулась и потянулась за поцелуем. — Я всё равно рада тебя видеть. Что-то случилось?

— Боюсь, что да, — вздохнул он и без прикрас сказал: — Всё… плохо.

— Эдриан! — разволновалась Файверли, но он покачал головой.

— Прости, милая, пока ничего не могу сказать, но… Прости, завтра мы не увидимся.

Аккуратные брови сошлись к переносице, с минуту она молчала, всматриваясь в лицо Эдриана и что-то обдумывая, а затем спокойно уточнила:

— Насколько всё плохо?

— Плохо, — не стал преуменьшать проблемы он и снова вздохнул. — Я надеюсь разобраться с кризисом, но на этот раз от меня мало что зависит. Послушай, ситуация вправду, мягко говоря, нехороша, но я не передумал и не сомневаюсь в нас. Понимаю, ты хотела бы, чтобы всё было иначе…

— Перестань, — мягко возразила она и поцеловала его в щёку. — Конечно, я бы предпочла, чтобы всё было иначе, но я не капризная дамочка. Разбирайся со своим кризисом спокойно… Тем более что у меня на работе тоже, если можно так сказать, кризис.

— Он у нас общий, как мне кажется, — усмехнулся Эдриан, зная, что ни один из них не может называть причину по имени. Обняв за талию и смотря сверху вниз, он поцеловал Фай в лоб. — Скорее всего, мы не увидимся несколько дней, однако насчёт Йоля я говорил серьёзно. Я хочу встретить его вместе.

— Значит, наши желания совпадают, — кивнула она и отстранилась. — Эдриан, я уже опаздываю…

— Да-да, прости.

— Напиши мне, если пара дней растянется надолго, ладно?

— Я лучше зайду лично, — облегчённо улыбнулся он, поцеловал Файверли и кивнул на камин. — Спасибо тебе.

Она хмыкнула, чмокнула его в щёку и вошла в камин первой.

«Как же мне с ней повезло», — мысленно восхитился Эдриан, аппарируя домой.

Разнообразные проблемы и трудности с опасностями никуда не делись, но уверенность в том, что на личном фронте всё благополучно, подняла настроение.

К разговору с Лестрейнджами он всё ещё не был готов, однако желание бросаться проклятиями чуть ослабло, и Эдриан решил закрепить результат и заняться медитативным процессом — трансфигурацией снежных кирпичей, из которых намеревался построить ледяной дворец для детей.

В конце концов, что бы ни происходило, это не повод лишать детей праздника.

12.5.25