Чистокровный спектр (джен)

Эдриан растерянно смотрел на ревущее пламя и не мог придумать, как поступить. Малфоя не было дома, а привлекать к трудам неправедным кого-то другого не казалось хорошей идеей. Да и кого привлекать? Флинта? Тот в защитной магии не разбирался. МакНейра? В тонкостях Уолден был слаб — сломать мог, а подправить точно нет.

Часы пробили три, и Эдриан выругался. Он давно должен был вернуться в Министерство!

Однако вместо того, чтобы войти в камин, аппарировал обратно в Ист-Энд. Без гриба дом фонил магией так, что магглы не только дом обходили по широкой дуге, но и на саму улицу не сворачивали. С одной стороны, так было даже удобнее — не нужно было волноваться о случайных свидетелях, с другой же, возникала иная проблема — слишком опасно было действовать прямо на оживлённой улице, а никак иначе заколдовать маггла и притащить в скверик для того, чтобы вернуть гриб на место, теперь не вышло бы.

Или — попытаться проникнуть в дом прямо сейчас?

Внутренний голос метался от «действуй!» к «не будь идиотом и возвращайся на работу» по пять раз за минуту, а Нотт так и не мог принять решение. Рассчитывать, что Крауч не заметит пропажу-подмену гриба и не почувствует изменение в действии чар, было откровенно глупо, что означало, что второй попытки может не представиться, а потому действовать нужно было именно сейчас. Но… Откровенно говоря, Эдриан до сих пор не решил для себя, зачем лезет в пасть василиску. Да, поведение Крауча было подозрительным, как и защита на доме, которую стало возможно различить после переноса гриба, но…

— Какое тебе-то дело? — спросил себя Нотт, не нашёлся с ответом и толкнул калитку, переступая метафорическую черту.

Внутренний голос тут же заткнулся, чтобы не отвлекать, зато неожиданно ощутилась правильность происходящего. Задумываться о природе этого чувства Эдриан не стал и сосредоточился на реальности.

Хоть и держал он палочку наготове, использовать магию не торопился, а потому защита на него не реагировала. Впрочем, он был почти уверен, что ничего по-настоящему опасного внутри его не ожидает: Крауч был слишком правильным человеком, чтобы, возглавляя Аврорат, прибегать к запрещённым средствам защиты. Но и без Тёмной магии можно было серьёзно наказать незваного гостя, а потому про осторожность забывать не следовало.

Первое, что поразило, это направленность чар. «Не выпустить», а вовсе не «не впустить». Это было настолько дико, что он замер перед дверью секунд на десять, пытаясь осознать, как такое вообще возможно.

А вот про домовиков Нотт забыл и чуть не поплатился, когда мелкая ушастая защитница кинулась на него с растопыренными пальцами.

— Дуро! — рявкнул Эдриан больше от неожиданности, чем рассчитывая преуспеть в трансфигурации, однако эльфийка застыла и с глухим стуком упала на пол плашмя. Это было внезапно, обычно домовика было крайне трудно нейтрализовать. — Твою ж мать! — с чувством выругался он, характеризуя всю ситуацию в целом.

После устранения домовика Эдриан не торопился облегчённо выдыхать: прислушался и сразу же различил лёгкие шаги на втором этаже. Стало не по себе. Кто бы ни ходил там, не мог не услышать заклинание, а значит, остаться безучастным. И однако же шаги продолжали звучать со второго этажа и не приближались, а никаких иных признаков жизни в доме не наблюдалось.

Машинальным движением бросив на камин блокирующие чары — неожиданностей с него на сегодня хватило, — Эдриан проверил дом с помощью Ревелио, подтвердил первоначальное предположение о присутствии в доме одного человека на втором этаже и осторожно двинулся к лестнице.

Дом не выглядел нежилым, но… Он слишком хорошо знал это переходное состояние. Пустые вазы на пыльных полках, едва ощутимый запах запустения и тишина. Эдриан прекрасно помнил, когда точно таким же был и Нотт-мэнор — после смерти хозяек: когда умерла его мать и, годы спустя, когда умерла Паулина. И всё же на втором этаже кто-то был.

Лестница едва слышно поскрипывала, заставляя Эдриана морщиться; как ни старался он ступать бесшумно, его присутствие были отчётливо слышно в тишине дома. Но неизвестный продолжал игнорировать это. И вскоре он получил ответ на вопрос, почему же таинственный маг не идёт навстречу, чтобы выяснить, кто явился без приглашения в дом. Дверь, из-за которой продолжали звучать шаги, была заперла на наружный засов. Но времени на удивление точно не было, и Эдриан со вздохом и внутренней готовностью к чему угодно — атаковать, выставлять щиты, активировать порт-ключ — бросил отпирающие чары.

Мордредовы шаги продолжились. Человек не остановился даже сейчас, хотя не мог не услышать характерный звук отпираемых замков!

Нотт толкнул дверь, крепко сжимая палочку, и…

В окно светило закатное солнце, и в его лучах танцевали миллионы пылинок. А ещё оно подсвечивало волосы человека, всё так же размеренно продолжившего мерить комнату шагами, создавая ему светящийся нимб и пряча лицо в тени. Но Эдриан его узнал даже несмотря на это. И неверяще застыл, забыв, где находится и какой опасности себя подвергает.

— Барт? — хрипло позвал он.

Тот не отреагировал. Нотт сделал шаг вперёд, заступая дорогу, и содрогнулся, разглядев абсолютно пустые глаза. Крауч-младший не замечал ничего вокруг, делая шаг за шагом от одной стены к другой, разворачивался и отправлялся в обратный путь, чтобы снова развернуться и… бесконечный путь марионетки.

— Стой! Посмотри на меня! — взмолился Эдриан, хватая парня за руку и не позволяя сдвинуться с места. И тот послушно замер, невидяще глядя в лицо Нотта. — Сядь, — на пробу сказал он, и Барт послушно сел прямо там, где стоял, на пол.

Худшие подозрения не оправдались, безжизненность глаз и безвольность поведения вовсе не были следствием поцелуя дементора, однако…

Эдриан почувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Он был в шоке, когда Крауч отрёкся от сына и самолично отправил его в Азкабан, но сейчас у него волосы вставали дыбом от осознания того, что тот совершил.

— Где твоя мать? — пытаясь отвлечься, спросил Эдриан, осматриваясь.

— В Азкабане, — прокаркал Барт.

— Что она там делает? — изумился Нотт, понявший, что голос Барт сорвал долгими криками, и предпочёл не задумываться, где именно это произошло: в Азкабане или…

— Её там похоронили вместо меня.

— Мордред! — не сдержался Эдриан, вцепляясь себе в волосы.

Железный Крауч поменял местами жену и сына. Любимую жену и того самого сына, которого отправил на медленную смерть в Азкабан. Объяснение могло быть только одно: Каталина не простила мужу этого поступка и не смирилась с судьбой сына, и предприняла что-то, перед чем Крауч оказался бессилен. Но строить гипотезы было не время. Нужно было принимать решение и быстро. Крауч оказался сумасшедшим чудовищем похлеще Беллатрисы Лестрейндж, а значит, не пожалеет посмевшего влезть грязными ногами в его тайны человека.

Осмотр комнаты выявил многочисленные флаконы на прикроватной тумбочке, и Эдриан безошибочно нашёл снотворное. План стихийно обрастал деталями, и он действовал всё увереннее. Влив половину порции в рот Барта, Нотт несколько секунд смотрел на спящее тело, а затем трансфигурировал из найденного на той же тумбочке пустого флакона пергамент, а из крышки перо, написал записку и одел на безвольную руку Крауча-младшего собственное кольцо.

— Домой! — сказал он фразу-активатор, и порт-ключ тут же сработал, утягивая Барта в пространственную воронку.

Вздохнув и запрещая себе рефлексировать, Эдриан спустился на первый этаж, споил остатки зелья домовику — сюрпризы за сегодняшний день ему успели надоесть, — и, с сомнением поглядев на камин, снял свои чары. Что делать — он знал, но совсем не был уверен, что справится.

В мёртвой тишине чужого дома Эдриан Нотт сидел на неудобном стуле сбоку от камина и размышлял о превратностях жизни. Несколько дней назад он считал Крауча ужасным отцом, но достойным человеком, сейчас — мразью, не достойной дышать одним воздухом с нормальными людьми. Откровенно говоря, ситуация была настолько дикой, что он даже не мог её полностью осознать — происходящее отказывалось укладываться в голове, в эту реальность невозможно было поверить!

Когда Нотт подслушал разговор Крауча с министром, информация кактусом проникла в разум — царапала, колола, отказывалась укладываться на полочку, цеплялась колючками и заставляла раз за разом анализировать полученные сведения. Но Эдриан не смог понять, что именно услышал, вернее, принял только часть, а колючки-шипы не заметил. Нотт услышал «что», но упустил «как» говорил Крауч.

Любой уважающий себя чистокровный волшебник знает почти всё о других чистокровных волшебниках — это простая истина частенько становилась камнем преткновения при общении с грязнокровками и маггловоспитанными полукровками. Магглы, которые плодились как мыши и жили в человеческих муравейниках, позабыли и теперь не могли понять, как можно знать незнакомого человека. Для магов же подобное положение вещей было нормой жизни. Чистокровному магу не нужно было знакомиться с каждым членом Визенгамота лично, чтобы предсказывать принимаемые решения. Никто не знал Дамблдора близко, но все знали, чего от него ждать. Никто не мог похвастать доверием Грюма, но каждый волшебник понимал, как в случае опасности поступит Аластор. У Беллы не было подруг, но о том, какую опасность она представляет, знали все. И даже Малкин — обычная хозяйка лавки, сама по себе не заслуживающая и второго взгляда, и та была известна всей Магической Британии.

Мир магии был тем самым местом, которому идеально подходило высказывание про широкую известность в узких кругах.

Так вот у Крауча не было родных и близких. Одна его сестра переехала в Америку и связалась с магглом, другая умерла несколько лет назад, предварительно разругавшись с братом. А с ноября прошлого года у него не стало и сына. У Бартемиуса Крауча-старшего была только жена. Любимая жена. И потому он не мог говорить о семейных делах с ненавистью и злостью. И Эдриан подсознательно понял это сразу же, потому и пошёл к Грюму с вопросами, а вот сознание деталь упустило, и потому он был не в состоянии догадаться о мотивах собственного поведения. Да, Барт был взрослым парнем, но… Будучи сам папой, Эдриан не мог отвернуться от мальчика, которому настолько не повезло с отцом.

«Всех сирых и убогих в дом тащишь», — вспомнил он свои же слова и беззвучно рассмеялся. Болезненная жажда справедливости была его ахиллесовой пятой, и отрицать это было уже просто-напросто глупо.

Где-то в доме глухо бомкнули часы, и Эдриан встал, чтобы размять ноги. За время ожидания его решимость никуда не делась, но разные мысли мешали просчитать все необходимые шаги. Барта приговорили к пожизненному заключению, но пытки в приговоре прописаны не были, а потому смена декораций без оповещения Аврората и Визенгамота не могла найти в сердце Нотта оправдания. Крауч по какой-то одному ему известной причине вытащил сына из Азкабана, где было холодно и голодно, но где Барт был самим собой, и притащил его домой, где запер в более комфортабельных условиях, но зато лишил свободы воли и самой личности. В том, что это не было продиктовано заботой о сыне, Эдриан не сомневался: Империус на собственного ребёнка — это было за границами морали.

А он похитил чужого сына из отцовского дома, а если называть вещи своими именами, то преступника из новой тюрьмы — эвфемизмы не изменили бы положение вещей, — и собирается… что? Прятать его? Освободить? Помочь отомстить?

На этот, казалось бы, простой вопрос у него не было ответа, и это раздражало.

Когда камин заработал… Эдриан даже не вздрогнул. Подобрался, крепче сжал пальцы на рукоятке волшебной палочки и медленно выдохнул. А через пару секунд, когда Крауч сделал шаг в собственную гостиную, негромко и без эмоций произнёс:

— Сомнио.

И даже не попытался удержать тело от падения.

Вот так легко и быстро Железный Крауч оказался в полной власти презирающего его мага. Эдриан усмехнулся и наконец приступил к делу — теперь помешать ему никто не мог.

* * *

В Нотт-мэнор Эдриан переместился в девятом часу вечера, уставший и морально, и физически, и магически.

— Лорд Малфой шесть раз звал хозяина, — тут же наябедничал Лаки, возникнув перед камином. — Хозяин будет кушать?

Так и хотелось спросить, не приготовил ли домовик настырного гостя, но сил на шутки не было, и он просто кивнул. А затем развернулся лицом к камину и щедро сыпанул летучего пороха, связываясь с Малфой-мэнором.

— Наконец-то! — вместо приветствия возмущённо сказал Люциус, но присмотрелся к выражению лица друга и сбавил тон: — Ты в порядке?

— И близко нет, — честно помотал головой Эдриан. — Перемещайся. Разговор есть. Очень серьёзный.

Люциус не задал ни одного вопроса, лишь настороженно кивнул, и камин потух.

— Лаки, что с парнем, что я переместил днём?

— Спит, — кратко отчитался домовик. — Лаки поместил странного сэра в бывшую детскую. Если странный сэр проснётся, Лаки скажет хозяину.

— Отлично, — чуть расслабился Нотт и, даже не став заходить к детям, двинулся в столовую.

Малфой появился три минуты спустя, когда Эдриан доедал суп.

— Дай мне минуту, сил совершенно нет, нужно поесть нормально.

— Выглядишь ужасно, — констатировал тот и молча устроился за столом. — Эльф, чаю, пожалуйста.

— Помнишь, я сказал, что с проникновением в Лестрейндж-холл надо поторопиться?

— Помню, — напрягся Малфой. — Ты сказал, что намерен проникнуть ещё куда-то.

— Угу. Проник, — вздохнул он и вернулся к еде.

— И?.. — поторопил едва не подпрыгнувший на месте Люциус, подаваясь вперёд и с напряжением глядя на жующего Нотта.

— И теперь у меня есть к тебе пара вопросов, — прожевав и проглотив еду, улыбнулся он, поняв, какое впечатление производят его редкие реплики. — Люц, дай мне минутку, я действительно умираю от голода.

Усилием воли заставив себя успокоиться, Малфой откинулся на спинку стула и медленно кивнул.

— Ладно. Тогда я пока расскажу тебе, что сегодня узнал.

Эдриан закивал, и Малфой приступил к озвучиванию краткой выжимки из очередного древнего талмуда. Судя по описанию, речь шла именно о нужном им ритуале, вот только забытый века назад автор акцентировал внимание совсем не на нём, а лишь приводил в пример получаемый эффект и сетовал, что снимать последствия выходит слишком дорого, «иногда лучше предоставить проклятого своей судьбе, ведь добыть кровь жалящего дерева⁽¹⁾ — задача непростая, в ходе которой можно погубить много достойных магов».

— Что за дерево? — не понял Нотт, сознательно пропуская мимо ушей мнение аврора о том, как нужно поступать с проклятыми.

— Без понятия. Я не успел ничего толком узнать. Полдня искал авторов, на которых ссылались в предыдущих главах, надеялся там отыскать ещё зацепки, но у меня в библиотеке ни одной из этих книг нет. А дерево… надеюсь, оно там одно такое таинственное и ужасное. Поищем после того, как разберёмся с ритуалом. Так, ты доел, значит — говори.

Эдриан, чьё самочувствие действительно улучшилось после еды и времени, проведённого в родном доме, улыбнулся.

— Тебе с предысторией или как?

— Давай с предысторией, — раздражённо протянул Люциус, даже не пытаясь скрыть интерес.

— На днях я случайно подслушал разговор…

Теперь уже скрывать что-либо не имело смысла, поэтому Эдриан рассказывал всё по порядку. И про разговор Крауча с министром, и про обсуждение с Грюмом, и про то, как бегал советоваться с Мэдди Флинт. И о разведке на местности, которая абсолютно неожиданно перешла в стадию «проникновения со взломом».

Малфой сначала напрягся, затем чуть расслабился, а на моменте использования магглов вскочил и далее слушал, меряя столовую шагами — нарезал акульи круги вокруг стола и хмурился. Когда же повествование перешло в дом и Эдриан рассказал об окаменении домовика, Люциус сбился с шага и буквально рухнул обратно на стул.

— Ты с ума сошёл?! Он же тебя убить мог! — вскричал Малфой и рухнул на стул. — Эд! Ты вообще в своём уме?!

— Домовые эльфы не могут убить волшебника, — покачал головой тот.

— Зато могут сломать руки-ноги, — зло возразил Малфой. — Чем ты вообще думал?!

— До этого момента дойдём позже, — засмеялся Нотт, представляя, в каком шоке будет Люциус, когда узнает всю историю.

— Не тяни!

— Крепко сидишь? — серьёзно спросил он и наконец признался: — Я усыпил Крауча, обыскал его дом, а сейчас остро нуждаюсь в помощи, чтобы аккуратно подчистить ему память.

— Ты что-то недоговариваешь? — проницательно спросил Малфой, хмурясь всё сильнее.

Эдриан с готовностью кивнул:

— Сказал же, дойдём позже.

— Ладно. Я мастерски владею Обливиэйтом и могу помочь. Что именно ты хочешь стереть? Он видел тебя?

— Нет, а стереть… Люц, ты понял, почему я влез во всё это?

— Н-нет?.. Прости, но ненадолго я даже усомнился в твоей адекватности. Мы тысячу лет знакомы, и такая импульсивность тебе совершенно не свойственна.

— Согласен, — спокойно кивнул Эдриан, словно не его только что завуалированно назвали трусом. — Я и сам долго не мог понять, чего мне неймётся.

— Так и чего?

— Когда Крауч разговаривал с министром, он с такой ненавистью говорил о том, что нужно разобраться с семейными делами, что меня это зацепило. — Эдриан встал из-за стола и, сделав приглашающий жест, двинулся к лестнице на второй этаж. Дети давно окончательно перебрались в центральную часть мэнора, и Южное крыло было «открыло для посещения», так что он не волновался, ведя Малфоя в бывшую детскую. — О нежной любви Крауча к Каталине чуть ли не поэмы писали, — медленно подводил он друга к верным выводам, — а больше у него никого и не было. Так откуда ненависть взялась?

Люциус задумался на секунду и с удивлением поднял брови.

— А ведь и правда… — протянул он.

— Вот, — удовлетворённо улыбнулся Эдриан. — Я это заметил, но не сразу понял, что это значит.

— И что?

Остановившись перед дверью, он вздохнул и толкнул створку, предлагая Малфою войти и самому всё увидеть.

— Главное разочарование Крауча, его сын, единственный наследник. Свет в окошке для обожаемой жены… Смотри, кого я встретил в его доме.

Люциус настороженно вошёл, увидел лежащее на кровати тело, оглянулся на Эдриана и сделал три шага вперёд, заглядывая в лицо спящего. И отпрыгнул, вытаращив глаза.

— Это… Барт?!

— Он самый. Пойдём вниз, парнишка спит и нескоро проснётся. А я тебе ещё не рассказал самую жуткую часть истории.

12.11.2020

1) Жалящее дерево — одно из самых ядовитых растений. Представители вида произрастают в тропических дождевых лесах Австралии. Все растение покрыто ядовитыми волосками, в которых находится опасный нейротоксин. Волоски представляют собой кристаллы окиси кремния и способны просто прокалывать кожу. Они вызывают очень болезненные ожоги, боли от которых могут длиться в течение суток и даже месяцев.

Вернуться к тексту