Чистокровный спектр (джен)

Заседание Визенгамота было назначено на полдень, но Эдриан с самого утра был как на иголках. Извещение так и не пришло, из чего он сделал вывод, что в деле в обязательном порядке замешан секретарь: магическое оповещение членов Визенгамота происходило минуя бюрократические препоны и привычную волокиту, как только что-то попадало в повестку — специальный артефакт самостоятельно формировал письма-приглашения, которые в обязательном порядке доходили до адресатов. Магические повестки не были обычными листами пергамента, они не заколдовывались людьми — артефакт, зачарованный одновременно с самим созданием Министерства магии, работал безотказно.

И секретарь Визенгамота был единственным человеком, кто имел доступ к артефакту. Даже верховный чародей — не имел, только секретарь. Дональд Бленкинсоп.

И самым худшим было то, что ни Эдриан, ни Люциус не смогли за ограниченное время выяснить о нём хоть что-то. Бленкинсоп был чистокровным магом во втором поколении, учился на Хаффлпаффе, вроде имел сына… И больше ничего. Ни друзей, ни врагов, ни грязных тайн в анамнезе. Да ещё и учился он в те годы, когда в Хогвартсе не было ни одного близкого знакомого, облечённого их доверием мага, что смог бы поделиться столь нужными сведениями.

Как бы то ни было, Эдриан не поленился провести вчерашний вечер перед камином, поочерёдно вызывая каждого, кто согласился проголосовать за его вхождение в Визенгамот, и быстро выяснил, что приглашения не дошли и некоторым из союзников. Флинт, Боул, Яксли, Уоррингтон… — все, кого подозревали в причастности к делам организации и кто засветился рядом с Эдрианом в последнее время.

— Неслыханно! — возмущённо всплеснула руками Амелия, когда он задал ей вопрос об оповещении и сообщил, что как минимум четверо членов суда и он сам его не удостоились. — Спасибо, что поставили в известность, Эдриан. Завтра сразу после голосования я подниму этот вопрос! Кто-то чересчур зарвался…

В итоге в зале суда собрался почти полный состав Визенгамота, что откровенно не понравилось Дамблдору. Эдриан не стал искать глазами союзников, прошёл на место зрителя — как он надеялся, в последний раз, — и молча сел на скамью, смотря на секретаря. При виде стройной колонны магов, занимающих свои места, тот покраснел, потом побледнел, и Эдриан успел ухватить мимолётный взгляд, брошенный Бленкинсопом на Дамблдора.

В принципе, иного они и не ожидали. Верховный чародей Визенгамота умел заставлять других делать то, что ему нужно, этому им всем было ещё учиться и учиться.

Отвлёкшись от секретаря, Эдриан стал рассматривать судей. Теперь всё зависело от них — друзей и врагов, союзников и завистников, недоброжелателей и равнодушно настроенных магов. Скользя взглядом по лицам незнакомцев, он пытался понять, кого именно видит. Останавливая взор на знакомых лицах, оценивал настрой, встречаясь глазами с врагами, выразительно кивал… В магическом мире все знали всех, и хотя лорд Нотт не обладал скандальной репутацией, о его многочисленных друзьях во всех кругах слухи разойтись успели. Эдриан Нотт с недавних пор превратился в очень неудобного врага.

Секретарь принялся бубнить стандартный текст запроса на восстановление места, и Эдриан перевёл взгляд на него. Волнение неожиданно исчезло. Он был порядочным человеком и заслуживал получить положенное по праву рождения место в Визенгамоте, и смотрящие на него сейчас волшебники, восседающие в судейских мантиях, несмотря на любовь к интригам и общую неспособность доверять другим прекрасно это осознавали.

— Кто «за», прошу проголосовать поднятием палочки, — дежурно произнёс секретарь, и ряды кресел озарились многочисленными огнями. — Кто «против»?

Эдриан, уже не скрываясь, усмехнулся, смотря на одинокие Люмосы.

— Решением большинства лорд Нотт с сегодняшнего дня восстановлен в звании судьи Визенгамота. Прошу вас подойти к кафедре…

Ни на кого не глядя, Эдриан поднялся и, чеканя шаг, прошёл к указанному месту, где без лишних напоминаний положил руку на невзрачный серый камень и прочитал судейскую клятву. В ладонь тут же впился миллион иголок, всё тело будто прошили тысячи разрядов молний, вокруг сердца сжалась невидимая рука… Через минуту всё прекратилось.

— Присяга принесена и принята, лорд Нотт может занять своё место, — с кислым видом протокольно закончил секретарь, и одновременно с его словами одно из кресел в секторе консерваторов подсветилось светло-фиолетовым светом.

— Ну что ж… — начал Дамблдор, однако Боунс, как и обещала, не позволила завершить сессию.

— Выношу на рассмотрение уважаемых судей вопрос о несоответствии секретаря занимаемой должности, — по-девически звонко сказала Амелия.

Секретарь вздрогнул и втянул голову в плечи. Дамблдор попытался замять дело, однако вместо бывшей ученицы или даже сотрудника ДМП Амелии Боунс наткнулся на леди Боунс — твёрдо знающую, что хорошо, а что плохо, и не собирающуюся отступать от своих принципов ни на дюйм.

Эдриан откровенно наслаждался представлением, но вмешиваться даже не пытался. Стоило ему занять место отца, как перед ним на возникшем прямо из воздуха планшете появились папки с делами, которые предстояло рассмотреть Визенгамоту в ближайшее время, и он с интересом погрузился в изучение документов. Лорд Нотт прекрасно знал, что большинство присутствующих не утруждает себя не то что изучением, но даже ознакомлением с делами до их представления на рассмотрение. А некоторые так и представление пропускают мимо ушей, занимаясь чем-то своим и просто воздерживаясь от голосования по вопросам вне их сферы интересов. Но сам он не собирался следовать этой негласной порочной стратегии. Пусть ему было наплевать на судьбу контрабандиста с Таити, на размер штрафа за незаконное разведение гиппогрифов в Уэльсе и на депортацию вудуиста, среди этих неинтересных скучных дел могли прятаться и прятались законопроекты, ради противодействия которым он и вернул себе место.

Хотя дело было ясным — десяток уважаемых судей показали, что не получили уведомления, то есть их намеренно отстраняли от участия в заседании, уволить Бленкинсопа быстро не получилось из-за вмешательства Дамблдора, который откровенно заминал происшествие. И отступил он лишь после того, как Яксли предложил не тратить время на споры и вместо этого провести расследование и проверить предыдущие уведомления: сколько раз, когда и кто именно отсутствовал на слушаниях по вине секретаря. Допустить подобную проверку верховный чародей не мог и быстро слил своего человека.

Благодаря тому, что ряды сидений были расположены амфитеатром, Эдриан мог видеть сектор нейтралов, и прищур Амелии его особо порадовал. Леди Боунс была честным человеком, а значит, очень неудобным противником, и теперь Дамблдору придётся на собственной шкуре узнать, каково это — оказаться под расследованием.

Тем временем Бленкинсопа заставили принести ряд клятв, обеспечивающих сохранение в тайне не подлежащих разглашению сведений, и встал вопрос поиска нового секретаря. Дамблдор попытался было что-то вякнуть, но его быстро заткнули.

— Бленкинсоп, если мне не изменяет память, тоже был вашим протеже, — ледяным тоном заметил Крауч.

— Ну что вы, Бартемиус, просто бывший ученик, — сразу открестился тот, но больше не посмел вмешиваться.

Без секретаря рассматривать какие-либо дела было нельзя, и потому заседание вскоре завершилось.

Эдриан помедлил, пропуская вперёд большую часть судей, и двинулся к выходу. Тайные альянсы и не тайные, но не афишируемые союзы заставляли помнить, что не с каждым магом можно даже просто поздороваться. Поэтому он ограничивался сдержанными кивками в ответ на поздравления и односложными благодарностями за пожелания успехов на новом поприще.

В портальном управлении всё было тихо, поэтому он позволил себе не сразу вернуться к работе и потратил ещё полчаса на написание писем всем, кто так или иначе поддержал его, в том числе воздержавшимся. А вечером, несмотря на то, что сам Эдриан ничего подобного не планировал, в Малфой-мэноре ему устроили скромное, но достаточно шумное празднование ограниченным кругом — не столько с друзьями, сколько с новыми союзниками, пришедшими забирать детей: Амелия Боунс, Тайсон Уоррингтон, Карсон Боул и Виктор Шафик с искренними улыбками пожимали ему руку и выражали уверенность, что теперь дела обязательно пойдут на лад.

— Господа, Амелия, не просветите меня насчёт Бленкинсопа? Какие клятвы приносит секретарь и как именно ему удалось их обойти?

— Очень хороший вопрос, — хмуро кивнула Боунс, — меня он тоже заинтересовал. И я непременно разберусь, какого драккла творилось у нас под носом.

После ухода союзников Эдриан стал прощаться, но просто так его отпускать не пожелали, и через пару часов друзья собрались уже в Нотт-мэноре. Звучали поздравления, шутки, смех, маги искренне радовались первой серьёзной победе и планировали следующие шаги по лестнице успеха. Пользуясь тем, что начался уикенд, Эдриану не позволили отговориться ранним подъёмом и работой, и гости засиделись далеко за полночь, а когда наконец все разошлись, они с Нарциссой нашли чем заняться под тихий треск дров в камине.

* * *

Эдриан в задумчивости рассматривал чары на перилах террасы, вполуха слушая Люциуса, и думал, как бы сделать что-то такое же внесезонное в Нотт-мэноре, когда домовик доложил о прибытии гостей. Все посторонние мысли тотчас же покинули головы мужчин, они переглянулись и не медля двинулись в гостиную.

— Миссис Уизли, — гостеприимно улыбнулся Малфой, наклоняясь над птичьей лапкой Цедреллы, и повторил всё для её спутницы, — миссис Уизли.

Эдриан ограничился вежливым поклоном, остановившись чуть поодаль.

— Лорд Малфой, лорд Нотт, вы так запутаетесь, — улыбнулась младшая женщина, — прошу вас, зовите меня Милена.

Люциус пригласил гостий располагаться, домовик шустро накрыл стол для чаепития, завязалась обычная беседа о погоде… Эдриан, не скрываясь, рассматривал Милену. Он не мог сказать, была ли она похожа на брата, потому что едва ли был способен вспомнить лицо Реймонда Мальсибера, но на отца она точно была похожа. Только в отличие от лорда Мальсибера Милена была мягкой и тёплой; в её усталых глазах светилось терпение, полные губы только и ждали повода растянуться в улыбке, и вся она будто дышала нежностью. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, какой она была замечательной женой и матерью, а судя по поведению Цедреллы — и невесткой.

Эдриан почти не участвовал в разговоре, слушая, запоминая и наблюдая. Желание женщин спасти своих близких вызывало в нём белую зависть: хотелось, чтобы и у него были такие люди, кто не смирится, не отвернётся. Против воли вспомнилось поведение Нарциссы при аресте Люциуса, и в висок застучал вопрос, было ли оно продиктовано нелюбовью к навязанному супругу, или случись плохое — и она точно так же отвернётся и от Эдриана.

— Расскажите о сотрудниках ДМП, с которыми вы имели дело, — попросил он, чувствуя, как настроение безнадёжно скатывается в уныние.

Рассказ не изобиловал деталями, о рядовых работниках Департамента правопорядка женщины не могли сказать ничего интересного сверх того, что те готовы за небольшую плату передавать узникам вещи и письма. Однако Эдриана это натолкнуло на мысль.

— Письма? Это упрощает дело. Согласитесь передать письмо? — спросил он, перебивая.

— Да, конечно, но вы должны помнить, что вся корреспонденция перлюстрируется, — предупредила Цедрелла.

— Разумеется, — хмыкнул он, с хитрым прищуром обдумывая идею. — Миссис Уизли, Милена, то, что я сейчас скажу, вам вряд ли понравится, но прошу выслушать до конца. Это не более чем мысль, не план и не решённый вариант развития событий.

— Мы слушаем, — переглянувшись с невесткой, настороженно кивнула Цедрелла.

— Для того, чтобы инициировать новые разбирательства по закрытым делам, будет недостаточно одних лишь вновь открывшихся обстоятельств. Для любого другого человека — да, для Пожирателей смерти — нет.

— Мы понимаем.

— Хорошо. Нам нужен скандал. Ложные показания свидетелей и фальсификацию доказательств, допустим, мы обеспечим, но этого мало, на это закроют глаза.

— Мисс Боунс…

— Всего лишь заместитель, — перебил он Люциуса. — Как мой Коллинз: я к своему заму прислушиваюсь, но его слова не принимаю в качестве руководства к действию, а для остальных он и вовсе никто. У мисс Боунс пока нет ни власти, ни рычагов давления, и потому я предлагаю не втягивать её во всю эту грязь, а наоборот, поспособствовать её карьерному росту на неизбежно поднявшейся волне.

— Какая нам от этого выгода? — нахмурился Малфой.

— Никакой, — легко ответил Нотт и посмотрел прямо ему в глаза, — скорее вред, ведь если мисс Боунс получит в свои руки власть, она быстро избавится от всех недостойных магов в своём отделе.

— То есть это просто приступ альтруизма, — поморщился Люциус.

— Я идеалист, друг мой, и тебе это известно. Однако вернёмся к теме. Всех вытащить мы не сможем, это понятно всем присутствующим, — и Малфой, и дамы кивнули, — и строить планы на конкретных людей, боюсь, бессмысленно. Нас всех интересуют разные люди. Вы хотите освободить Уизли и Мальсибера, я — братьев Лестрейндж, а миссис Малфой — Беллатрису и Сириуса Блэков, например. Действуя разобщённо, мы ничего не добьёмся. Но кто будет принимать решение и определять самых достойных получить свободу? — Он помолчал, но возражений не последовало, слушатели задумались над вопросом. — Вытащить всех нереально, и кем-то придётся пожертвовать. Не просто оставить гнить в Азкабане, а утопить, повесив на него или них все преступления. Лично я не готов брать на себя это. Узники должны знать, что не только вы заинтересованы в их свободе, и обсудить ситуацию между собой. И через вас сообщить, что они об этом думают.

— И что потом? — спросила Милена дрогнувшим голосом.

— А потом мы оборвём с ними все контакты и сдадим той же Боунс сначала всех продажных сотрудников ДМП и Аврората, а затем воспользуемся шумихой, чтобы поднять вопрос о компетентности, добропорядочности и непредвзятости всех задействованных лиц: от авроров, производивших аресты, через следователей ДМП, проводивших допросы, и к Визенгамоту, голосовавшему под влиянием страха или ненависти. И мы можем проиграть.

— Это хороший план, — с каменным лицом произнесла миссис Уизли, пока её невестка старалась взять себя в руки, а Люциус молча обдумывал услышанное. — Перед Йолем Милена пойдёт просить о свидании, подготовьте к этому времени своё письмо.

— Непременно, — серьёзно кивнул Эдриан, — и не волнуйтесь, написанное сможет прочитать лишь один человек — Рабастан.

— Милена, — остановил Малфой готовых проститься женщин, — приходите с сыном к нам на Йоль. Мы не будем устраивать пышный приём, будут только союзники и маленькие друзья наших детей. Мне кажется, вы отлично впишетесь в компанию.

— О… спасибо, — она растерялась и бросила быстрый взгляд на свекровь. — Мы с Орионом непременно будем.

— Мы тронуты, — царственно кивнула Цедрелла и поднялась. — Благодарю за уделённое время. Лорд Малфой, лорд Нотт, с вами приятно иметь дело.

Мужчины поднялись следом, простились…

— Не говори, что это импровизация, — холодно сказал вернувшийся Люциус, потянувшись за виски. — Кого ты хочешь слить?

— Не хочу, Люц, видит Мерлин, совсем не хочу. Но иного варианта просто не вижу, — не стал юлить Эдриан. — Сам подумай, кому это надо — выпускать осуждённых на пожизненные сроки Пожирателей смерти? Общественность не поймёт. Если не бросить кость — ничего не выйдет.

— И кто станет костью? — настойчиво повторил вопрос Малфой. И сразу поднял руку, прося замолчать. — Не надо мне рассказывать, как ты этого не хочешь и всё такое. Ты не подлый, Эд. Уж чего-чего, а этого в тебе нет. Но ты сам это предложил, поэтому не поверю, что не выбрал жертву интриг. Просто назови имена.

— Просто? — горько хмыкнул Нотт. — Могу сказать, кого я хочу вытащить почти любой ценой.

— Ну давай методом исключения, — недовольно согласился Люциус.

— Бэддок. Его детям нужен отец. Лестрейнджи — оба. Мальчишки — Мальсибер, Уизли, Трэверс, Эйвери…

— И всё? — удивился Малфой, когда пауза затянулась.

— Да вот задумался насчёт Блэков. Белла точно проклята, но сколько в её поведении от проклятия, а сколько от её собственного отвратительного характера? А что до Сириуса… У миссис Блэк не было проклятия, откуда же оно взялось в сыновьях?

— Думаешь, он таки предал Поттеров и был Пожирателем?

— Не знаю, но… что-то с ним неладно точно.

— Что насчёт Кэрроу? — пожав плечами, продолжил расспросы Люциус. — Долохов?

— Люц, я не знаю, — досадливо поморщился он. — Мы не можем вытащить всех. Такой кусок нам просто не по зубам.

— Откуси да сплюнь, — фыркнул тот. — Но ты прав. Барт полгода на свободе, а мы до сих пор не смогли ничего придумать для его легализации. Что делать с толпой заключённых, тем более будет непонятно.

— Не заключённых, в этом же всё дело, — возмутился Нотт. — Мы не побег планируем, если ты вдруг забыл!

— А может, стоит спланировать именно побег? Всяко проще.

Эдриан вытаращился на него, и Малфой нехотя признался:

— Не верю я в успех всего этого. Кого-то одного таким образом можно было бы вытащить на свободу, как ты верно и сказал — утопив остальных. Но на десять человек слезливых историй не хватит.

— Хочешь отказаться?

— Брось, — поморщился тот, — ни от чего я не отказываюсь, всего лишь предлагаю рассмотреть альтернативу, запасной план… Пересмотр дел надо в любом случае инициировать. Но этим я сам уже займусь, твоя репутация должна быть непорочно белоснежной… Снова мы куда-то лезем, да, Эд?

— Прорвёмся, Малфой, — хмыкнул он и поднял бокал: — За безумные планы…

— …И наши победы.

1.1.2021