Middle (джен)

После исчезновения Лисандры Гор атмосфера в отделе очень изменилась. Все пытались отыскать разгадку, но текущие дела никто не отменял, а ведь были ещё дела, которые вела Гор, и которые нельзя было просто взять и отложить на неопределённый срок. Так что всем теперь пришлось работать больше, а у Гарри добавилось бумажной работы, хотя прежде ему казалось, что это невозможно. Но он был бы готов работать ещё больше, если б это помогло, но что он сам мог сделать? Сэвидж запросил помощь Отдела тайн, и те даже откликнулись, но, конечно, не докладывали о ходе своей работы.

Гарри злился на Лестрейнджа за то, что тот не настоял на своей идее отправить с Сэвиджем и Гор ещё кого-то. Ну ведь не может же дом усыплять вообще всех, кто рядом с ним, сколько бы их ни было! Наверняка количество тех, на кого он может действовать, конечно, а значит, будь их больше, беды не случилось бы. Почему он отступил, даже не попытавшись убедить их? Просто предложил, и всё… Это выглядело так, как будто бы он просто снимал с себя ответственность, мол, меня не в чем упрекнуть, я же предупреждал, какие ко мне могут быть вопросы? Кто же виноват, что меня не услышали? И хотя Лестрейндж ни разу не напомнил никому о тех своих словах, этого не требовалось, Гарри бы уверен, что все их прекрасно помнили. И, возможно, ему это чудилось, но Гарри порой ловил косые взгляды, которые бросали Праудфуд и Долиш — тот особенно — на Сэвиджа. Опять же, ничего не говоря…

Время шло. Третье июля проскользнуло незамеченным — или, по крайней мере, Гарри так казалось, — разве что невыразимцы заявили, что нужно подождать следующего, как они выразились, «более широкого окна», чтобы выяснить, что происходит, и собирались обеспечивать безопасность возле дома двенадцатого числа самостоятельно. Но сперва Сэвидж, а затем и Робардс упёрлись, и в итоге операцию было решено проводить совместно. Гарри очень боялся, что его опять оставят на дежурстве, и когда утром в четверг Лестрейндж — почему-то именно он, не Сэвидж — сообщил: «Вы, Поттер, тоже привлечены, и поэтому сегодня уходите домой после обеда с тем, чтобы к семи вечера вернуться», он был счастлив. Наконец-то он поучаствует в настоящем деле! Потому что все эти отчёты, запросы и формы учёта ему уже снились.

Но всё вышло донельзя буднично и скучно. Невыразимцы, в частности, в лице Элладоры Клоггс, такой невзрачной, что Гарри, хотя и глядел на неё весь вечер, едва ли взялся бы составить на неё ориентировку, расставили оцепление так далеко от дома, что его даже нельзя было разглядеть между деревьев, да ещё и скрепили их всех… цепью. Да, конечно, её без особого труда можно было отцепить при необходимости, но при этом раздавался громкий и даже пронзительный сигнал, который однозначно указывал на место разрыва. Так что если все уснут, а кто-нибудь один услышит зов и попытается уйти, его заметят если не товарищи, то наблюдатели со стороны, которых Гарри даже не видел, только знал, что они есть.

А потом потянулись скучные часы дежурства, когда всё, что Гарри оставалось, болтать с напарником, молодым крепким парнем из ДМП, которого он смутно помнил по Хогвартсу. Тот учился на пару лет постарше в Хаффлпаффе, и это было всё, что Гарри о нём помнил. Ближе к двум часам ночи их обоих стало клонить в сон, но, похоже, дом был слишком далеко, чтобы усыпить их окончательно, так что они оба продержались до самого утра, подбадривая друг друга анекдотами и школьными историями.

Что там выяснили невыразимцы, и выяснили что-нибудь вообще, Гарри не сказали, разумеется. В восемь утра их всех просто распустили по домам, сообщив, что на сей раз «пострадавших нет — все молодцы». Конечно, это само по себе было хорошим результатом, но Гарри так надеялся на большее! Может, в понедельник им хоть что-то скажут?

И на сей раз его надеждам суждено было, наконец-то, сбыться.

— Наши коллеги из Отдела тайн сообщили некоторые новости, — начал утреннее совещание Робардс. — Пока их не слишком много, — остудил он всеобщую надежду, — однако это шаг вперёд. Опуская мелкие детали, скажу главное: они полагают, что кукол можно вынести и расколдовать. Они не дают гарантий, как обычно, но говорят, что, как правило, в подобных случаях подобное возможно.

— То есть они с подобным уже сталкивались, — скорее констатировал, нежели спросил Сэвидж.

— Говорят, во время Войны роз подобные дома были довольно популярны, — ответил Робардс. — Одно время даже соревнования такие устраивали — незаконно, конечно: кто больше магглов наберёт за определённый срок. Потом их расколдовывали и выпускали… или нет, — Робардс поморщился. — Кто как. Позже это прекратили из-за дурных слухов… но, в общем, есть надежда их расколдовать.

— Весёлые были времена, — хмыкнул Праудфут. — Значит, нам осталось понять, как их достать оттуда?

— Вроде того, — кивнул Робардс. — Но вернёмся к этому позже, сейчас у нас есть, к сожалению, более насущные вопросы. Как обычно, начнём с отдела Особо тяжких. Роберт?

Дальнейшую часть совещания Гарри не то что пропустил, нет, он, конечно, слушал всё внимательно, но думал о другом. «Соревнования»… Да, это было очень давно… нет, действительно давно, но он не мог не думать о том, кем должны были быть те соревнующиеся. А ведь это было в то время, когда и магглы, и волшебники жили бок о бок и прекрасно друг о друге знали. И каково было родителям тех… кукол. Хотя, собственно, почему именно родителям, спросил он сам себя. Никто не говорил, что это были дети.

По окончанию совещания Робардс задержал весь их отдел и, когда все остальные разошлись и дверь закрылась, сказал:

— Теперь делюсь деталями. Подобные дома действительно были довольно популярны, и это хорошая новость. Плохая новость в том, что для того, чтобы войти туда, собрать всех кукол и, главное, вместе с ними выйти, нужно знать, где выход. Вход известен, а вот выход может быть где угодно, и тут права на ошибку нет: если дом поймёт, что кто-то из жертв пытается сбежать, он схлопнется. И ничего нельзя будет исправить.

— Схлопнется? — переспросил Сэвидж.

— Да — обрушится вовнутрь. И похоронит всех, — Робардс почти беззвучно побарабанил пальцами по столу. — Куклы будут сломаны, их спаситель — мёртв, и из обломков уже ничего не восстановить.

— И как найти тот выход? — спросил Долиш.

— А вот это — главная проблема, — тяжело вздохнул Робардс. — Это знает или создатель дома, или нужен его план. Невыразимцы говорят, по нему всегда можно определить, они умеют. Но, как вы понимаете, никакого плана нет, и это пока главная проблема. Поскольку плана нет, придётся искать того, кто всё это затеял.

— Если, — сказал Праудфут, — в пятнадцатом веке подобные дома использовали для соревнований, значит ли это, что нам стоит ожидать как минимум ещё один такой?

— Возможно даже и не ожидать, — подхватил Долиш. — Возможно, он и есть, но ловит магглов. Что, как мы теперь знаем, вполне возможно: до этого мы склонялись к мысли о том, что кукол целенаправленно делают именно из детей-волшебников.

— Это как раз то, о чём я собирался вам сказать, — одобрительно кивнул Робардс. — Нужно связаться с маггловской полицией и проверить, что у них с исчезновением людей.

— Я займусь, — сказал Сэвидж, и Долиш возражать не стал.

— Скажи лучше, есть какие-нибудь идеи, где искать создателя? — спросил его Робардс.

— Ищем, — буркнул тот, насупившись, как будто Робардс упрекнул его в нерасторопности. — Пока всё по нулям… но, может быть, идея с соревнованием поможет. Особенно если их не двое, будет проще.

— Кельтика сейчас не в моде, — заметил Праудфут. — И это хорошо.

— Это смотря где, — подал наконец голос и Лестрейндж. — Есть, например, Ирландия.

— Ты что-то знаешь? — быстро спросил Робардс.

— Знал — сказал бы, — мрачновато возразил Лестрейндж и опять уткнулся взглядом в стол.

На этом, в целом, совещание закончилось, и Гарри, возвращаясь в отдел, чувствовал себя обманутым: время шло, а они всё так и топтались на одном месте. И ведь от него не то чтобы скрывали что-то, нет, просто расследование так и не сдвинулось с места, и за месяц, в общем, они ничего не добились. Не считать же продвижением исчезновение Лисандры Гор…

А через неделю случилась катастрофа, и Гарри волей случая узнал о ней одним из первых просто потому, что в это воскресенье дежурил. И, придя в отдел, застал там… всех, включая Робардса и Элладору Кроггс, и из разговора быстро понял, что этой ночью, несмотря на всю тщательно выстроенную невыразимцами систему защиты, включая ту самую соединяющую охраняющих дом цепь, дом получил ещё две жертвы. Сразу две: двух молодых ребят из ДМП. А остальные… просто не проснулись, и их не добудился никакой сигнал.

Гарри тихо сел на своё место и просто слушал взбудораженных, расстроенных и очень злых товарищей, смотрел на едва ли не оправдывающуюся Кроггс, и вдруг понял, что не слышит голос Лестрейнджа. Он осторожно встал и, выглянув из-за разделявшей их перегородки, увидел, что Лестрейндж сидит на своём месте, в кресле, и глядит куда-то в никуда так тяжело и мрачно, как будто… что? Чувствовал ли он себя виноватым за то, что произошло с Лисандрой? Или… может быть, он всё же что-то знал, но скрыл и до сих пор скрывает? Его губы порой кривились с каким-то болезненным отвращением, и Гарри подумал, что, возможно, он злится на некомпетентность Сэвиджа? И что сам бы сделал всё иначе… и, кто знает, может быть, поэтому он и молчит? Дело становилось всё более громким, и неудача вполне могла бы стоить Сэвиджу места — не аврора, разумеется, но начальника отдела. А ведь Лестрейнджу должно быть досадно подчиняться ему после того, как он возглавлял весь Аврорат…

Когда Кроггс, наконец, ушла, в отделе сразу стало тихо, все словно выдохлись и теперь просто сидели, уныло переглядываясь.

— У нас есть восемнадцать дней, чтобы найти этого ублюдка, — устало сказал Робардс. — В крайнем случае — двадцать семь. План нам не найти, ищите человека, — он поднялся и пошёл к двери, и тут Лестрейндж сказал — голос прозвучал так хрипло, будто он его сорвал:

— Возможно, я знаю, как добыть план.

Робардс, как раз почти дошедший до него, резко остановился, повернулся к нему и сказал, как показалось Гарри, даже зло:

— Так говори!

— Скажу, — Лестрейндж скривился, словно от кольнувшей его боли. — Но видят боги, — он обтёр шею сзади ладонью, — я надеюсь, мы найдём другой способ. Или человека. И это всё не воплотится.

— Говори, — уже спокойнее велел Робардс, возвращаясь к окну, где так и стоял его стул.