Middle (джен)

Уингер махнул палочкой, закрывая их с Гарри звукозащищающими чарами, и ответил:

— Да плохо. Но не безнадёжно.

— Плохо, сэр? — осторожно спросил Гарри, ощущая, как завязываются в узел его внутренности, и по ним начинает разливаться пульсирующий противный холод. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Вы же не собака, — ответил Уингер. — Нет, не можете.

— Не собака? — непонимающе переспросил Гарри.

— И не кошка. Не сова. Не тварь волшебная, — перечислил Уингер. — Они бы помогли, возможно.

— У Лестрейнджа есть сова, — сказал Гарри. — И собаки. У него два сеттера, по-моему. Или гончих…

— Знаю, — кивнул Уингер. — Они не подходят. Сова — да, но совы, — он покачал головой. — Им плохо в палате взаперти. Так что тоже нет.

— Почему не подходят? — упрямо спросил Гарри.

Значит, их уже попробовали. Но они не подошли…

— А спросите, — сердито отозвался Уингер. — Хорошие собаки — но ему от них не легче, а наоборот. Так что нет, не то. Мы пробуем — может быть, найдём ещё кого. Но вообще признаюсь честно — мне всё это не нравится, — он покачал головой.

— Почему, сэр? — тоскливо спросил Гарри и попросил: — Объясните! Сэр, пожалуйста! Я с ним работал, и он мой наставник…

— Да я знаю, — отмахнулся Уингер. — Это заклинание изучено не слишком хорошо — мы многого не знаем. Лечим практически вслепую. И на нём ещё полно всего же — нацеплял и, как вы все, конечно, не снял вовремя. В общем… — он махнул рукой.

— Но он поправится же? — настойчиво спросил Гарри. И когда Уингер в ответ поглядел ему в глаза, Гарри захотелось зажмуриться — но что бы это изменило?

— Я не знаю, — чётко проговорил Уингер. — У меня прогнозов больше нет. Узнаю что — поставлю Робардса и мадам Тонкс в известность.

— Мадам Тонкс? — переспросил Гарри.

Вот кого ему давным-давно пора было навестить. И не только из-за Лестрейнджа, они вообще давно не виделись и с ней, и с Тедди. Хорош крёстный, нечего сказать. Но в ближайшее время вряд ли он сумеет это сделать, по крайней мере, до тех пор, пока присматривает за мистером Старди. А ведь выходные впереди, и Гарри предстояло смотреть, как тот весь день страдает в коридоре. Но Гарри точно не был готов провести оба эти дня у Уиспа — даже ради душевного спокойствия кота.

— Она его невестка, — ответил Уингер. — И имеет право знать. Ближе родственников нет.

«Есть, но в Азкабане»? — подумал Гарри про себя, но ничего такого не сказал, конечно.

Разговор с Уингером расстроил Гарри и почти уничтожил его радость от первого сведённого к примирению дела. Но чем он мог помочь? Ничем, как справедливо сказал Уингер. От этого Гарри, впрочем, было только хуже: если бы он мог хоть что-то сделать! Просто ждать было тяжелей всего, но выбора у Гарри не было. Ждать, просто ждать…

В Аврорат он вернулся в каком-то смутном настроении. Вероятно, это было заметно, потому что Сэвидж, выслушав его доклад, сказал удивлённо:

— Так отличные же новости. А что тебе не так?

— Всё так, — ответил Гарри.

— Прав был Дольф: пора тебе учиться играть в покер, — заметил Сэвидж. — Гарри, у тебя на лице крупными буквами начертано: «всё тлен и прах». Так что за проблема?

— Нет никакой проблемы, правда, — заверил его Гарри. — Я просто встретил в коридоре Уингера.

— А, — Сэвидж помрачнел и бросил взгляд на пустой стол Лестрейнджа. — Да, он говорил, что всё непросто, и он прогнозов больше не даёт.

— Сэр, — помолчав, спросил Гарри. — Почему вы мне не сказали?

— Не сказал, — Сэвидж болезненно нахмурился и дёрнул углом рта. — Это тяжёлый разговор. Времени не было.

— Ясно, сэр, — коротко ответил Гарри, досадуя сам на себя за то, что вообще задал этот вопрос. Ответ был ясен заранее, и Гарри лишь зачем-то поставил Сэвиджа в неловкое положение.

— Об этом сложно говорить, — вмешался Праудфут. — Сначала нужно самому переварить, потом уже рассказывать кому-то. Мы только вчера вечером узнали. Так что виновны оба.

— Да нет, сэр, вы вовсе не обязаны, — дежурно проговорил Гарри, вовсе так на деле не считая. Но формально не был же… Гарри было очень обидно: он ведь не был Лестрейнджу чужим! И Сэвиджу и Праудфуту не был — по крайней мере, он так полагал. Но, видимо, ошибся.

— Ну прости, — неожиданно сказал Праудфут, вставая и подходя к нему. — Надо было сказать сразу, да, ты прав. Виноваты.

— Всё в порядке, — Гарри попытался улыбнуться, но глупая, как он сам понимал, обида захлестнула его горячей волной, и как он ни пытался с ней бороться, ничего не выходило. Глаза обожгли слёзы, и Гарри, не понимая, что с ним происходит, отвернулся, извинился коротко и быстро вышел, почти выбежал в коридор. И остановился, тяжело дыша и вытирая пролившиеся-таки слёзы, пытаясь успокоиться и вообще понять, что с ним творится.

Дверь отдела тихо открылась, вышедшей из неё Праудфут подошёл к Гарри и, остановившись рядом, похлопал его по плечу и сочувственно проговорил:

— Ты бы сходил к Уингеру. Очень уж похоже на последствия «Орфея».

— Что? — переспросил Гарри, стараясь мерно и глубоко дышать.

— Вот такие всплески эмоциональные, — Праудфут смотрел так понимающе, что Гарри смог спросить:

— Вы это тоже пережили?

— Что ты, — покачал тот головой. — Нет, конечно, нет. Я просто почитал потом. Поговорил с Уингером. Такое может быть — пройдёт со временем. Но я бы, правда, с ним поговорил. Хотя твоё, конечно, дело.

— Да, наверное, — Гарри стало легче дышать. — Уингер ничего такого мне не говорил, когда выписывал.

— Так об этом заклинании вообще мало известно, — успокаивающе ответил Праудфут. — Сходи к нему прямо сейчас — ему и самому будет полезно, и тебе поможет.

— Прямо сейчас я не могу, — возразил Гарри. — Мне надо дело закрывать.

— Дело от тебя не убежит, — разумно возразил Праудфут. — Сходи. Пускай тебя посмотрит… а идём-ка вместе, — он вновь похлопал его по плечу.

— Думаете, сам сбегу? — улыбнулся Гарри.

— Сам хочу сбежать, — прикрыв рот, шепнул Праудфут. — А тут такой предлог. Идём?

— Идёмте, — вздохнул Гарри.

Он на самом деле был не против как такой компании, так и, собственно, визита к Уингеру: то, что с ним случилось, ему абсолютно не понравилось и даже напугало. Даже будучи подростком, Гарри не устраивал истерик, и не собирался начинать сейчас, однако у него до сих пор дрожали руки и колени, и при одной мысли о том, что ни у кого просто не нашлось времени, чтобы с ним поговорить, к горлу подступал комок. Нет, так жить нельзя. Совершенно невозможно!

Гарри очень хотелось сперва закрыть дело, но Праудфут был прав: Уингеру стоило показаться прямо сейчас, пока последствия заклятья — если это в самом деле были они — проявляются так ярко. Может, это облегчит ему работу… и, возможно, даже и поможет Лестрейнджу?

Эта мысль окончательно примирила Гарри с необходимостью идти в Мунго прямо сейчас, и он двинулся туда почти охотно — правда, всё равно ловя себя на том, что предпочёл бы обойтись без сопровождения. Но ведь не сбегать же было и не истерить — и он даже поболтал немного с Праудфутом о возвращении Лисандры и о деле дома с куклами, в котором пока, вроде, не было никаких подвижек. Но ведь зачем-то же она газеты изучала? Причём не все подряд, а именно эти? Ответа у Праудфута не было — а может быть, он не хотел его давать…

Уингер принял их на удивление быстро и, осмотрев и расспросив Гарри, велел:

— Раздевайтесь и ложитесь. Живей, — он помахал своей толстой рукой, выгоняя из кабинета Праудфута, и Гарри поймал себя на мимолётном мстительном удовольствии: наконец и он хоть что-то будет знать один. И может даже никому не рассказать. — Как интересно, — Уингер почесал свой лоб концом рукоятки палочки. — Как интересно… в потолок смотрите, не мне в глаза, — велел он и предупредил: — Будет холодно. Ну или горячо. Или щекотно.

Нельзя сказать, чтобы это предупреждение помогло: Гарри то казалось, что у него под кожей ползает кто-то то ли мохнатый, то ли с огромным количеством крохотных лапок, от которых это место просто неимоверно хотелось почесать; то, что по нему водят чем-то раскалённым, маленьким и узким, вроде кончика волшебной палочки — а потом это ощущение жара растекалось вдруг по всей руке или ноге, или, например, по горлу; то его вдруг обжигало холодом, и казалось, что его насквозь протыкают ледяные гвозди.

Когда всё закончилось, Уингер был весь в поту, но выглядел довольным и велел:

— Завтра вечером жду снова. Какая штука любопытная.

— Сэр? — без особенной надежды спросил Гарри, одеваясь.

— Песнь Орфея, — с видимым удовольствием проговорил Уингер, — очень мало изучена. Заклинание редкое, вызываемые им последствия весьма разнообразны и порой довольно неожиданны. И оно чрезвычайно интересно сцепливается с другими заклинаниями. Вам ещё повезло.

— Я вообще везунчик, — улыбнулся Гарри.

— Зря вы шутите, — заметил Уингер.

— Да я не шучу, — Гарри вздохнул. — Это правда так. Вы сможете помочь?

— Вам? — зачем-то уточнил Уингер, и не воспользоваться случаем Гарри не мог:

— Мистеру Лестрейнджу.

— А ваша судьба вас не интересует? — уточнил Уингер, но Гарри не поддался и ответил твёрдо:

— Её я и так узнаю. Сэр, вы сможете ему помочь? Он выздоровеет?

— Вы знаете, — Уингер оглядел его примерно так, как Молли — Гарри это видел — разглядывала мясо в магазине, — пожалуй, можно бы попробовать… скажите, мистер Поттер, вы умеете отстраняться от реальности?

— Да, сэр, — Гарри не был уверен, что понял, чего от него хочет Уингер, но решил пока не спорить.

Тот скривился недоверчиво и, кажется, задумался. Потом спросил:

— Что вы знаете об этом заклинании?

— Не так много, — честно сказал Гарри. — Что оно вызывает в окружающих любовь к тому, кто его накладывает, пока он поёт, и что оно…

— О его последствиях, — перебил Уингер.

— Что они тяжёлые, но индивидуальные, — ответил Гарри. — Если волшебник выживает и не сходит с ума, конечно. Но ведь, — медленно спросил он, — Лестрейндж не…

— Не сошёл, — нетерпеливо ответил Уингер. — В чём главная проблема? Знаете?

— Я не могу быть уверен, — сказал Гарри. — Но мне кажется, она в том, что волшебник продолжает в полной мере ощущать желания и чувства тех, кто рядом.

— Если бы так, — вздохнул Уингер. — Мы бы просто получили абсолютного эмпата. С этим сложно жить, но вы ведь как-то существуете?

— Я, сэр? — непонимающе переспросил Гарри. — Но я вовсе не…

— Да нет, — Уингер отмахнулся. — Вы существуете со всеми вашими желаньями и чувствами — и ощущать их кому-нибудь другому в полной мере тяжело, конечно, но не катастрофично. Такому эмпату сложно было бы находиться в большой группе или в толпе, но индивидуальное общение — по крайней мере, с нормальными людьми — не представляло бы большой проблемы. Нет, мистер Поттер, тут беда в другом, — покачал он головой. — Беда в том, что он ощущает всё это на порядки сильней, чем вы. Доведите любую, самую слабую, вашу эмоцию до максимума, умножьте на десять… или сто — и вы поймёте, почему я запретил все посещения.

— Я понимаю, — тихо проговорил Гарри.

— С животными проще, — продолжил Уингер. — Здоровое и дружелюбное животное, настроенное на общение с человеком, испытывает эмоции, конечно, очень сильные, но гарантированно положительные — что в не слишком больших дозах может быть полезно. Тут, конечно, важно само отношение пациента, но обычно люди хорошо относятся к своим питомцам. Но и здесь я промахнулся, — озабоченно признал Уингер. — С собаками мистера Лестрейнджа, как я уже говорил, ничего не вышло: он очень скверно среагировал на них. У меня нет объяснения, почему — как я уже сказал, заклятье плохо изучено, мы многого не знаем. И я вернусь к вопросу: вы умеете отстраняться от реальности?

— Нас этому учили, сэр, — ответил Гарри.

— Я бы хотел кое-что проверить, — признался Уингер. — Сравнить Лестрейнджа с кем-нибудь из тех, кому он пел. Возможно, вы бы подошли… не знаю, — протянул он с сомнением. — Насколько сильно вы сочувствуете ему? — спросил он вдруг, и Гарри растерялся.

— Я буду думать о чём-нибудь другом, — сказал он наконец.

— Это хорошо, что вы не соврали бодро, — ответил Уингер. — Ну, попробуем. Вы должны будете уйти немедленно, если я этого потребую, это понятно? — спросил он, и Гарри закивал:

— Да, сэр!

— Что бы в это время ни происходило, — подчеркнул Уингер.

— Я немедленно уйду, — твёрдо пообещал Гарри. — Как только вы скажете.

— Тогда, — Уингер указал палочкой на ящик своего стола и приманил пергамент, а затем перо, — подписывайте соглашение о полной конфиденциальности и об ответственности за разглашение.

— Да, сэр, — Гарри пробежал глазами текст и внутренне поёжился от обещанных последствий за нарушение контракта. Он и так не собирался никому и ничего рассказывать, конечно, но даже представлять всё это было неприятно. А ведь ещё взыскание и штраф, весьма немаленький.

Гарри подписал контракт, и Уингер немедленно отправил его в другой ящик, а затем велел:

— Идёмте. И если вам и вправду важен ваш наставник, слушайтесь меня беспрекословно.