Middle (джен)

Лестрейндж-холл оказался настоящим средневековым замком, сложенным из потемневшего от времени белого известняка, на полу отполированного до блеска миллионами шагов. Первым, что увидел Гарри, выйдя из камина, был огромное помещение, размерами напоминающее Большой зал в Хогвартсе. Потолок здесь, правда, был глухой и стрельчатый, и рисунок сходившихся на нём колонн напомнил Гарри ажурную симметричную паутину. Здесь было светло, словно на улице — то ли высокие стрельчатые окна пропускали много света, то ли на них были ещё наложены чары. Большинство окон были утоплены в ниши, в которых под каждым из них были вырезаны каменные скамьи.

Посреди зала был накрыт длинный стол, уставленный бутылками тёмно-зелёного стекла, прозрачными кувшинами с чистой водой и блюдами с закусками, количество которых, на взгляд Гарри, было вполне способно заменить хороший обед. Поскольку предполагался фуршет, тарелки стояли стопками, приборы рядом с ними лежали на покрытых белоснежными салфетками подносах — а вот бокалов не было. Их место занимали обычные стеклянные стаканы и небольшие, с женскую ладонь, керамические чашки, широкие и низкие, чёрные снаружи и золочёные внутри. На внешней, чёрной стороне была выдавлена небольшая семиконечная золотая звезда, и ещё одна украшала ручку.

— Мистер Поттер, — хозяин дома возник словно бы из ниоткуда, — мисс Грейнджер, — он учтиво поклонился стоящей рядом с Гарри Гермионе, — рад вас видеть. Вы впервые здесь, и я позволю себе небольшое пояснение. Традиционно сидр пьют из болэ, — он приманил себе одну из чашек и подал её Гермионе. — Впрочем, есть ещё стаканы, — улыбнулся он. — Должен предупредить: наш сидр, по нормандским традициям, не крепок, однако слегка коварен: вы можете внезапно обнаружить себя больше захмелевшим, чем ожидали. Располагайтесь и хорошего вам дня. И, если вы любите прогулки, сегодня отличная погода, и море почти спокойно. Здесь красиво.

Он вновь чуть поклонился и отошёл к камину, встречать вновь прибывших — гостей пока было немного: Гарри с Гермионой оказались одними из первых. И это, честно говоря, было слегка неловко.

— Никогда не нужно приходить вовремя, — сказала Гермиона, тоже чувствуя себя слегка смущённой. И воскликнула с досадой: — Я ведь это знала! Но забыла.

— Зато мы можем осмотреться, — Гарри решительно взял бутылку, ещё одну… или один? — болэ и налил им с Гермионой золотого пузырящегося сидра. Тот пах яблоками, и когда Гарри сделал глоток, ему показалось, что алкоголя в нём вообще нет. Сидр ему понравился, но, сказать по правде, закуски Гарри интересовали больше. Они были, в общем-то, простыми: мясо, вяленое, жареное и копчёное, яблоки, овощи, хлеб… сыр. Здесь было много самого разного сыра, большая часть которого была Гарри незнакома: от мягких белых шариков самого разного диаметра и консистенции, острых и почти пресных, чистых и обсыпанных перцем и травами, до пронизанных голубой и зеленоватой плесенью кусочков. И, конечно же, здесь был чеддер, и оранжевый, и тёмно-жёлтый, и сыр с дырками, и неровно наломанный пармезан… Гарри даже не задумывался, что на свете вообще существует столько разных сортов. — Я даже половины названий не знаю, — признался Гарри Гермионе.

— Я тоже, — созналась и она. — Вообще, у Лестрейнджей, как и у Малфоев, есть другая ветвь семьи — во Франции, — сообщила она, кладя себе на тарелку четвертинку мягкого белого сырного шарика размером с детский кулак, плавающего в зеленовато-жёлтом прозрачном масле и обсыпанного травами. — Я думаю, отсюда любовь к сыру.

— Что ты вообще ещё о них знаешь? — спросил Гарри, собирая себе на тарелку мясо, сыр и хлеб. Зал потихоньку заполнялся гостями, собиравшимися вокруг стола, и блюда потихоньку начинали пустеть.

— О Лестрейнджах? Ну, не так много, — Гермиона допила сидр и налила себе ещё. — Я почитала кое-что, послушала, поспрашивала… в общем, — она оглянулась и повела Гарри к одной из ниш возле окна, левитируя перед собою их тарелки с чашками. — Твой наставник специализируется на артефакторике и сделал, по отзывам, честную карьеру.

— Я не знал, — Гарри нахмурился. Он ведь, вроде бы, ходил за Лестрейнджем везде и всюду — как так вышло, что он до сих пор не в курсе? А хотя… хотя он ведь столько времени сидит с этими отчётами, и понятия не имеет, чем занят в это время Лестрейндж.

— Говорят, из него мог бы выйти хороший мастер, — кивнула в подтверждении своих слов Гермиона. — Но он — по слухам — с юности хотел быть аврором. И в первую войну отлично показал себя… а потом был тот суд, — она вздохнула. — Его тогда отстранили, и было серьёзное расследование. Но ни в чём не обвинили и через пару месяцев вернули на работу. Говорят, — добавила она уже не так уверенно, — что он не выглядел… ну… слишком ошарашенным. Похоже, что как минимум он знал о метках у своих братьев… но всё это слухи, — она покачала головой. — На суде над ними он точно был, но в Азкабане после не бывал ни разу — то есть…

— …с братьями не виделся. А что ещё рассказывают? — Гарри сейчас больше всего интересовали именно слухи, и он думал, что Гермионе было куда легче их собрать: при нём обычно разговоры про Лестрейнджа не вели.

— Что во вторую войну он прикрывал многих, — сказала Гермиона, понизив голос едва ли не до шёпота, хотя рядом с ними никого не было. — И что именно он настоял на том, чтобы осуждённых за кражу магии грязнокровок, — она чуть дёрнула верхней губой, произнося это слово, — не отдавали сразу дементорам, а отправляли в Азкабан. Сказал, что позже они могут пригодиться — нужно же изучить механизм кражи магии. И если бы не он, они все просто погибли. Говорят, он просто явился на первое заседании Комиссии по Маггловским выродкам и забрал всех осуждённых, а на все протесты Амбридж, приговорившей их, вообще-то, к поцелую дементора, поинтересовался, правда ли она хочет поспорить с самим Лестрейнджем, и если так, то они с братьями и невесткой сегодня вечером с удовольствием её выслушают.

Гарри не удержался и фыркнул.

— По-моему, это преувеличение, — сказал он. — Из разряда местных легенд. Вроде того, как, я знаю, о нас рассказывают, что мы утащили с собой на драконе половину Гринготтса.

— Вполне может быть, — согласилась с ним Гермиона. — Я эту историю слышала четыре раза — и, по-моему, Амбридж здесь очень не любили. А ещё, — она поглядела куда-то в сторону, и Гарри, проследив за её взглядом, увидел Робардса с женой и дочерями, с младшей из которых, невысокой девушкой лет пятнадцати, очень похожей на свою мать, сейчас говорил Лестрейндж, — я слышала, что он был как-то связан с ушедшими в подполье аврорами и предупреждал об облавах. Но в это не все верят.

— Вообще, это звучит более правдоподобно, чем про Амбридж, — сказал Гарри, аккуратно левитируя к ним бутылку сидра. — Хотя я до сих пор не понимаю, как так вышло, — признался он. — Я даже Робардса спросил — но толку чуть. Разве что он меня заверил, что с Лестрейнджем всё чисто, — Гарри вновь наполнил их чашки… болэ.

— А потом был второй суд, — продолжила Гермиона, делая пару глотков. — После войны, три года назад. Тогда же всех министерских работников времён Тикнесса судили. Я… слушай — а идём пройдёмся? — предложила она, беря Гарри под руку. — Посмотрим, что тут вокруг?

Гарри, донельзя заинтригованной, безропотно последовал за ней. Что там такое было на суде? И зачем для передачи слухов Гермионе потребовались подобные предосторожности?

Народу в зале, тем временем, было уже много — здесь, кажется, и в самом деле был почти весь ДМП. Да и не только он: Гарри увидел коллег из самых разных департаментов, от контроля магпопуляций до отделения призраков и даже нескольких членов Визенгамота, например, старого Огдена и старших Гринграссов. Его взгляд задержался сперва на рыжей шевелюре Турпина, как всегда, являвшего собой образец элегантности, а затем застрял на его собеседнице, невысокой, даже маленькой, тонкой и прекрасной, словно… наверное, такими бывают вейлы, подумал Гарри, разглядывая точёное бледное лицо с огромные синими глазами, обрамлённое густыми, чёрными, уложенными в прихотливую причёску волосами.

— Гарри! — нетерпеливо окликнула его Гермиона — и, безошибочно определив объект его внимания, фыркнула: — Даже не надейся.

— Что? Да я просто её не знаю, — Гарри не то что смутился, но насмешливое выражение лица Гермионы словно побуждало его оправдываться.

— Ага, как раз это и написано у тебя на лице, — покивала она. — Это Морриган Моран — говорят, что она скоро станет новым членом Визенгамота, унаследовав место от своей прабабки. Или пра-прабабки… я не уверена. В общем, говорят, что та на своё стодвадцатипятилетие передаст своё место правнучке. И ходят слухи, что хватка у неё ещё круче, — Гермиона вдруг шагнула к Гарри, приподнялась на цыпочки и прошептала ему прямо в ухо, почти касаясь его губами: — И она не замужем.

— У тебя совести нет, — сказал он, смеясь и старательно придавая своему голосу возмущение.

— Нет, конечно, — подтвердила Гермиона.

Они вновь пошли к выходу, пробираясь через наполнивших зал гостей. Многие из них были с семьями — не только с супругами, но и с детьми, часть которых уже с весёлым гамом носилась по большой лужайке наперегонки с двумя ирландскими сеттерами. Действительно большой — но оканчивающейся, кажется, обрывом, к которому Гарри с Гермионой и пошли. И остановились, глядя на развернувшееся перед ними сине-бирюзовое сейчас, под солнцем, море, на котором кое-где виднелись лодки, а ближе к горизонту и суда побольше, а над ним парили чайки.

— Представляешь, как жить тут? — спросила Гермиона после долгой паузы. — С детства. Совсем одним…

— Они должны были бы быть близки, — задумчиво ответил Гарри. — У них не такая уж большая разница в возрасте, а других детей тут, ты права, рядом нет. Должны были дружить… ну, или наоборот, — добавил он, вспомнив о Дадли. Да уж… всё-таки школа Гарри, во многом, спасла, подумал он. Окажись они с Дадли вдвоём в таком уединённом месте, они бы друг друга просто поубивали.

— Или наоборот, — кивнула Гермиона, поглядев на Гарри. — Но я говорила о суде. Я… в общем, мне удалось увидеть то дело. Не спрашивай, как! — почти воскликнула она, и Гарри помотал головой. Не все вопросы стоит задавать. — Там был такой скандал! В его пользу свидетельствовали Робардс, Сэвидж, Уильямсон… все, кто тогда был в подполье. Даже Кингсли! Он его, оказывается, знает.

— Но он не был в Ордене, — нахмурился Гарри. И поправился: — Я так думаю.

— Мне тоже кажется, что нет, — она опять кивнула, и ветер бросил прядь волос ей в лицо. Гермиона фыркнула, отплёвываясь, и резким быстрым жестом закинула её назад. — Но можно спросить Кингсли… или Молли с Артуром. Они, наверное, знают. В общем, на суде было много свидетелей, и некоторые другие… те, что пришли в Аврорат как раз при Тикнессе… ну, ты понимаешь, — обвинили Лестрейнджа в предательстве. Мол, он же работал на Министерство и просто не имел права поддерживать мятежников. Ну, или тех, кто ими тогда был заявлен, как-то так. Сливать им информацию…

— Ты знаешь, — неохотно признал Гарри, — а ведь в каком-то смысле они правы. Не имел.

— Я понимаю, — согласилась Гермиона. — Но ты знаешь…

— Знаю, — перебил он. — Я просто говорю, что я могу понять их.

— Часть Визенгамота это обвинение поддержала, — продолжила она. — Официального обвинения, правда, не выдвигали, но говорили об отставке. В итоге провели голосование, Лестрейнджа признали невиновным, и он вернулся в Аврорат… но, знаешь, перевес был не слишком большой. И, — она глянула на Гарри разом виновато и хитро, — я подумала, что тебе это может пригодиться… и скопировала список голосовавших. С результатами. Но если тебе не нужно…

— Нужно! — Гарри не удержался от улыбки. Да, конечно же, теперь он должен был защищать закон… но, с другой стороны, что тут незаконного? Это же просто голосование по уже вступившему в силу решению.

— Держи, — она достала из своей бисерной сумочки сложенный листок бумаги, и Гарри сунул его в нагрудный карман. — Но вообще… это довольно странное дело, — добавила она.

— Почему? Что там не так? — быстро спросил Гарри. Парочка детей почти что добежала до края обрыва — и вдруг остановилась, словно налетев на какую-то мягкую преграду. Так вот почему все так спокойно отпустили их носиться… видимо, родителям про этот невидимый барьер знали.

— Такое впечатление, что там все… или почти все что-то не договаривали, — Гермиона тоже посмотрела на детей. — Я не могу даже толком объяснить… но у меня осталось такое впечатление. Например, я так и не поняла, что случилось с его семьёй… Вот станешь начальником Аврората, доберёшься до дела и сам посмотришь, — добавила она шутливо, и Гарри проворчал:

— И ты туда же, — и на её вопросительный взгляд пояснил: — Я уже от Робардса наслушался, что, мол, смотри на это и учись тому, этому… возможно, ты когда-то сядешь в моё кресло. Он вроде шутит, но… почему меня никто не спрашивает? Хочу ли я вообще в начальники? Я, может быть, хочу аврором быть — и всё!

— Ну, вряд ли же тебя заставят, — успокоила его Гермиона, но Гарри показалось, что она не слишком-то ему сочувствует. Впрочем, она была права, конечно, и потом, он сам вовсе не был убеждён в том, что будет так успешен, как все, кажется, от него ожидали. Так что когда Лестрейндж объяснял ему какие-то совсем простые вещи, Гарри даже радовался: по крайней мере, тот, похоже, не смотрел на него как на избранного гения. — А давай спустимся к воде? — предложила Гермиона вдруг, указывая вправо. — Вон там лестница…

Действительно, в белой скальной породе были вырезаны ступеньки, и вдоль них даже тянулась тонкая металлическая полоса, за которую можно было держаться при спуске и подъёме.

— Давай просто левитируем друг друга, — возразил Гарри, потому что тех ступенек было ну никак не меньше сотни. А, скорее, полторы.

И, бредя рядом с Гермионой по усыпанному мелким белым песком берегу, Гарри думал, что в последний раз был на море, когда они с Роном навещали Флёр и Билла в их коттедже. И вообще не помнит, когда просто так купался… Но хотя солнце ещё было очень тёплым, вода уже была слишком холодной, да и неудобно было вот так взять, раздеться и поплыть.

Они ушли довольно далеко, а когда вернулись, так же отлевитировав наверх друг друга, на поляне как раз собирались играть в квиддич. Гарри даже спрашивать не стали — Сэвидж просто подошёл и сообщил, что в команду Аврората как раз требуется ловец, и вручил Гарри метлу. Отличную метлу — почти такой же «Нимбус», как его собственный.

Сам Лестрейндж не играл и не судил, оставшись среди зрителей и болея за, конечно же, свою, аврорскую команду. И когда она выиграла — а они, конечно, выиграли, и довольно быстро, — торжественно на правах хозяина дома вручил им призы: бутылки сидра и болэ, почти такие же, как те, что были на столе, но ещё украшенные снаружи золотой, а изнутри — чёрной семиконечными звездами, печатью выдавленными в керамике.

— В следующем году я собираюсь получить шестую, — довольно предупредил Гарри Уильямсон, — так что не подведи нас.

— Это ежегодная игра? — улыбаясь, спросил Гарри.

— И приз, — покивал Уильямсон — и только тут Гарри задумался о том, как объяснит всё это Джинни. Которая так ничего об этом празднике по причине пребывания на сборах и не знала. Наверное, надо будет рассказать ей, решил Гарри. Но… потом. А пока он просто спрячет болэ в один из шкафов… а после разберётся.