Middle (джен)

Гор на месте уже не было, и Гарри не представлял, как дождаться понедельника, чтобы прочитать и ей, и всем про «Мою дикую охоту». И хотя он понимал, что в воскресенье его ждёт визит к Андромеде, но ведь до Имболка осталось три недели! Всего три. И терять целый день Гарри полагал просто недопустимым.

Так что он отправил ей Патронуса — и совсем не удивился, когда через четверть часа Гор вошла в отдел, а следом за ней появились остальные, видимо, ею же и извещённые: всем было интересно, что такое Гарри вычитал, что счёл нужным сообщить в десятом часу субботнего вечера.

В некотором смысле это можно было назвать игрой, суть которой была в том, чтобы от Имболка до Имболка собрать по двадцать семь членов Благого и Неблагого двора, и в сам Имболк устроить между ними битву. Создать участников обоих дворов можно было лишь из магов, магглы и, тем более, волшебные создания на это не годились. Магов превращали в кукол, и в Имболк их оживляли — и разыгрывали битву, после которой победителей… не расколдовывали, нет, но что с ними делали, из текста не было понятно, побеждённых же торжественно сжигали.

Игра эта древней вовсе не была, и появилась в девятнадцатом веке, и тогда же, разумеется, была запрещена — но это ничему не помогло, и к концу века такие битвы можно было даже назвать популярными, если так можно сказать о деянии запретном и подсудном. И Гарри очень хотел знать теперь, кого и как за это наказали.

— Похоже, вот и наш ответ, — прокомментировал рассказ Гарри Сэвидж. — По крайней мере, за это можно зацепиться.

— Весёлое было время, — заметил Праудфут.

— Так ведь не на пустом же месте возникли наши рыцари Вальпургиевы, — усмехнулся Сэвидж. — Хотя, пожалуй, по сравнению с этими то бледная тень была.

— Всё познаётся в сравнении, — кажется, Праудфут был настроен философски.

— Гарри, — сказала Гор. — Нужно заняться списками подозреваемых. Я думаю, нам нужны волшебники, родившиеся до тысяча девятисотого года. Начни с Хогвартса — у них должны быть списки всех учащихся.

— Так в школу не все ходят, — разумно заметил Сэвидж. — Но согласен — начнём с них. А я попробую пока пробить доступ к министерским архивам СОВ и ТРИТОНов. А пока что тебе нужен запрос к директору — думаю, Гавейн без проблем его подпишет. Напишу ему сегодня — времени мало, жалко день терять.

— Держись, — сочувственно проговорил Праудфут. — Теперь ты утонешь в архивных делах — следующим шагом, видимо, будет разделение на мёртвых и живых.

— Конечно, — подтвердила Гор и повторила с дружеской улыбкой: — Да, Гарри. Держись.

— Я не боюсь! — улыбнулся Гарри. — Только у меня завтра встреча… важная. Я не знал, что…

— Тебя никто не привязывает, — ответил Сэвидж. — Сходишь, куда и когда нужно. Как только Гавейн запрос подпишет, я пришлю совой. А теперь идёмте по домам, — велел он.

Как он будет объяснять всё это Джинни, Гарри так до встречи с ней и не придумал. Мало того, что он и так должен был провести часть их общего выходного с Тедди и Андромедой, так теперь ещё и всё остальное время будет, вероятно, в Хогварсе! Гарри мрачно думал, что на месте Джинни ни за что бы не поверил в то, что он по ней скучает. И в итоге лишь испортил вечер, настолько, что ближе к концу ужина Джинни не выдержала:

— Гарри, ты можешь мне просто сказать, что случилось? А то мне уже кажется, что кто-то умер, и ты просто не знаешь, как мне сказать об этом!

— Да нет, не умер, — уныло ответил Гарри.

— И тебя это до такой степени расстроило? — спросила Джинни, и Гарри даже почти улыбнулся:

— Нет, конечно, нет. Джин, я… у нас тут просто дело… и очень мало времени. Прости! — проговорил он умоляюще, и она вздохнула:

— Ты завтра дежуришь?

— Угу, — Гарри сделал такое страдальческое лицо, что Джинни протянула руку и погладила его по щеке, сказав, впрочем, с заметным ехидством:

— Бедный. А как же Андромеда?

— К ней меня отпустят, — ответил Гарри и тут же пожалел об этом. Вряд ли Джинни приятно было слышать, что на Андромеду с Тедди у него есть время, а на неё — нет. — Прости, — беспомощно повторил он.

— Вообще, это обидно, конечно, — призналась Джинни, скрещивая руки. — Хотя я понимаю: вы давно с ней договаривались, и всё такое. Но обидно всё равно.

— Я понимаю, — расстроенно и искренне проговорил Гарри, и, конечно же, именно в этот момент в окно постучала сова.

Джинни молча встала, впустила её и вышла из столовой, сова же подлетела к Гарри, села на стол и недовольно протянула ему лапу с привязанным письмом. Гарри отвязал его, и птица тут же улетела, а он развернул письмо и прочёл: «Завтра в Хогвартс я пойду сама. Отдыхай до понедельника. С. в курсе. Л. Г.»

Гарри буквально захлестнула тёплая волна признательности, и ему захотелось вот прямо сейчас обнять и расцеловать Лисандру, и он остро пожалел, что не удержал сову, и даже не может прямо сейчас её хотя бы просто поблагодарить. Впрочем, почему не может? Он наколдовал Патронуса и, отправив его к Гор, пошёл за Джинни.

Она нашлась в спальне: сидела на кровати спиной к двери, обхватив себя руками. И Гарри, подойдя к ней, встал на кровать коленями и, добравшись так до Джинни, положил ладони ей на плечи и сказал:

— А я завтра никуда, кроме Андромеды, не пойду.

— Как это? — спросила Джинни, пока не оборачиваясь, и Гарри понял, что она, кажется, плакала.

— Ну вот так, — он наклонился к ней и положил подбородок на плечо. — Просто не пойду — и всё. Я Гор Патронуса отправил.

Он никогда в жизни прежде ей не лгал… но… но ведь это не было собственно ложью? Он и вправду никуда не шёл, и даже Патронуса отправил. Странно, но Гарри почти не ощущал стыда — разве что некоторое смущение. Но ведь он же вправду не хотел обидеть Джинни. И пообещал себе, что в следующий раз это учтёт и ни за что больше так не вляпается.

— Правда? — Джинни обернулась, и Гарри увидел, что глаза у него и вправду покраснели, а ресницы были влажными. — А что ты ей сказал?

— Какая разница? — он улыбнулся. — Это мой секрет. Я ужасно по тебе соскучился.

— Так и сказал? — скептически спросила Джинни, улыбаясь.

— Ну, не совсем так, — честно ответил Гарри и вместо продолжения просто обнял её и поцеловал.

Уже ночью, обнимая спящую на его плече Джинни, Гарри думал о том, где пролегает грань между умолчанием, недомолвкой и обманом. И почему он, по сути солгавший Джинни, совсем не чувствует своей вины. Он ни за что бы не стал её по-настоящему обманывать, думал Гарри. А сейчас… Скажи он правду, она бы совершенно не обрадовалась, и завтрашний день всё равно был бы испорчен. И кому из них от этого было бы лучше? Но не с этого ли начинается обман? Вот с этого желания просто никому не портить настроения? Сейчас, конечно, всё невинно, и Гарри в самом деле ничего предосудительного не сделал — просто обстоятельства сложились неудачно. Но что может помешать вот точно так же рассуждать, к примеру, в случае случайного романа? Мол, я же не собираюсь разводиться, и всё это вовсе несерьёзно. И зачем тогда ей знать? Её это лишь расстроит. Ну или его. Или, если брать другую сферу, зачем, к примеру, наёмному работнику рассказывать хозяину о своих мелких ошибках? Ну… сначала мелких, а потом вообще… «чего человек не знает — то ему не повредит», вспомнил Гарри где-то слышанную фразу. Тогда он принял её за шутку, но была ли она ей?

Где-то тут он и заснул, а проснулся от того, что Джинни тормошила его за плечо и звала:

— Гарри! Мне не жалко, но ты мне говорил, что вы с Андромедой договорились на полдень.

— М-м-м, — пробормотал Гарри в ответ, но Джинни не отставала:

— А сейчас без четверти. Гарри, ну вставай же!

— Что без четверти? — он открыл глаза.

— Двенадцать, — Джинни вмиг наколдовала прямо перед ним большущие часы. — Вставай!

— Как это? — он заморгал и сел. — Джин, правда?

— Я думала, тебе нравится моё чувство юмора, — ответила она. — Вставай!

Давно Гарри не собирался с такой скоростью. Есть хотелось страшно: они с Джинни вчера так толком и не поужинали, обед Гарри сам пропустил, так что у него в активе был лишь предыдущий завтрак. Но на это времени, конечно, не было — оставалось лишь надеяться, что Андромеда, по традиции, накормит его ланчем.

В Лестрейндж-холл Гарри добрался камином — вовремя. Встретили его Андромеда вместе с Тедди и Миллисент — и Гарри, вручая детям книжки, сам похвалил себя за то, что не забыл про них. Хотя бы про них… потому что к столу он ничего не захватил, хотя обычно приносил конфеты или ещё что-то сладкое.

— Извини, — смущённо сказал он Андромеде, пока дети с её разрешения ушли разглядывать свои подарки — и Гарри обратил внимание, что Миллисент вполне обычно ходит. Если не знать, ни за что не скажешь, что у неё протезы, а под плотными колготками или чулками — что там на ней было под её аккуратным, до колен, синем с красными горошинками платье, было непонятно. — Я всё проспал и в кондитерскую опоздал.

— Придётся нам за ланчем довольствоваться нашим пирогом, — ответила она, и Гарри сглотнул вмиг заполнившую его рот слюну. Ланч! Осталось теперь лишь его дождаться. — Ты голодный? — спросила Андромеда, внимательно глядя на Гарри, и он не стал отпираться и кивнул:

— Но я подожду.

— Нет нужды — мы можем поесть раньше, — ответила она и хлопнула в ладоши. И велела появившемуся эльфу: — Накрывайте ланч. Прямо сейчас. Пойдём, — позвала она, и Гарри последовал за ней, ловя себя на том, насколько же Андромеда органично здесь смотрелась. В Лестрейндж-холле.

Они поднялись на второй этаж, в небольшую гостиную, обставленную очень просто: камин, немного старинной мебели тёмного дерева и, кажется, действительно старинные гобелены на стенах. И пара высоких узких окон, выходящих на сад, а не на море.

— Собаки у детей, — как Андромеда угадала его даже не до конца ещё сформулировавшийся вопрос, Гарри не знал, но она порой так делала. И он был лишь уверен, что это не имеет никакого отношения к легилименции. — Вот кто и вправду сейчас счастлив.

— Собаки? — спросил Гарри. Андромеда опустился в одно из кресел, и Гарри сел в соседнее, совсем рядом с камином. — Они любят детей?

— Они любят всех, — ответила она. — Особенно тех, кто любит их. А дети любят.

— Но они же должны скучать по хозяину? — спросил Гарри осторожно.

— Они скучают, — кивнула Андромеда. — Но они уже привыкли, как мне кажется. А Дольф им не хозяин, если ты о нём, — добавила она спокойно. — Они принадлежали Рабастану.

— Поэтому он их не любит? — аккуратно уточнил Гарри.

— Дольф их терпит, — она кивнула, и то, что она сказала о нём в настоящем времени, Гарри почему-то успокоило. — Они ни в чём не виноваты. Но не любит, и они, я думаю, прекрасно это понимают.

— Почему он так не любит Рабастана? — замирая, спросил Гарри.

— Я не знаю, — к огромному его разочарованию, ответила она. — А то, что знаю, не могу сказать тебе. Дольф никогда не говорил об этом, и я уважаю его право на молчание. Но я уверена, что у него есть на то причина.

— Наверняка, — согласился Гарри. — А ты знаешь, что случилось с его семьёй?

— Они погибли, — в её голосе прозвучала боль. — Но я подробностей не знаю. Знаю лишь, что они умерли в войну. И это не секрет, но… мы не говорим об этом. Дольф не просил меня скрыть это от тебя, но я надеюсь, что ты будешь уважать его право на молчание.

— И ты не знаешь, что случилось, — медленно проговорил Гарри.

— Нет, — качнула головой она. — Дольф мне сказал, когда война закончилась — не сразу. Но однажды я его спросила, где они, и он ответил.

— И ты…

— И я думаю, что он имеет право на свои секреты. Не думаю, что это он убил их, — она посмотрела в глаза Гарри, и тот почувствовал, что краснеет:

— Меда, да я никогда…

— Я понимаю, — она кивнула, надолго задержав на нём свой взгляд, от которого Гарри совсем смутился и с трудом заставил себя всё-таки спросить, раз уж они всё равно заговорили о Лестрейндже:

— Скажи, ты, может, знаешь… он поправится?

— Не знаю, — она грустно покачала головой. — Ты знаешь, я едва ли не впервые в жизни жалею, что у меня нет большой старой библиотеки. В здешней я кое-что нашла, но… — она снова покачала головой. — Об этом заклинании известно очень мало. И вряд ли сейчас кто-то может предсказать, что будет. Но даже если он поправится, то очень нескоро. Если, конечно, целители не найдут какой-то способ — на что я очень надеюсь.

— Ты думаешь, это возможно? — тихо спросил Гарри.

— Я думаю, возможно всё, — твёрдо ответила она. — И лучше верить, чем не верить. Так что пока я здесь, — сказала она уже мягче и, поглядев на появившегося эльфа, встала: — Идём обедать. Позови детей, — велела она эльфу и, улыбнувшись Гарри, жестом позвала его следовать за ней.