Middle (джен)

Гарри оказался прав: под конец заседания кто-то из незнакомых ему судей обратился к суду с просьбой задать вопрос незаявленному Авроратом свидетелю, присутствующему, однако, в зале суда. Разрешение, конечно же, сразу было дано, и Гарри пришлось встать на свидетельское место. Что ж, он знал, что им сказать. По-человечески он понимал их любопытство, так же, как и то, что никого из них не интересовали его чувства. Однако Гарри не собирался открывать им душу и сказал лишь то, что они сами могли прочитать: о чувстве всепоглощающей любви и желании исполнить любое, даже самое сложное желание — и о желании разорвать на месте.

Всё.

Кажется, он очень этим всех разочаровал, но на все уточняющие вопросы Гарри отвечал, что не может сформулировать это точнее.

— Представьте, что вы влюблены в кого-то очень сильно, но абсолютно платонически, — говорил он с очень серьёзным и сосредоточенным лицом. — Вот на что это было похоже.

Его довольно долго промурыжили, но в итоге вынуждены были отпустить, и Гарри ждал решения суда, вернувшись в оцепление.

Приговор никаких сюрпризов не принёс: Чалк получил тридцать лет, остальные — по двадцать, и на этом всё закончилось. Во время приговора Гарри смотрел на Гейл Шедоу, но не увидел на её лице никакого торжества или хотя бы мстительного удовлетворения. Вообще ничего, кроме отвращения.

Как только приговор был вынесен и судьи покинули зал, она первой встала и, ни на кого не глядя, вышла.

А вот мадам Граннион-младшая осталась до того момента, пока из зала не увели осуждённых. За весь процесс она не произнесла ни слова: её даже не допрашивали, но тот взгляд, который она не отрывала от Чалка, заставлял Гарри думать, что, похоже, тому вряд ли удалось избегнуть вейловского проклятья.

А когда осуждённых увели, мадам Граннион опустила лёгкую вуаль с маленькой аккуратной шляпки — и вдруг всё её волшебное очарование рассеялось, и Гарри увидел хотя и всё равно очень красивую, но всё-таки обычную женщину.

Интересно, а она училась в школе, вдруг подумал Гарри. И как — тоже ходила в похожей вуали? Он попытался представить, что было бы, учись с ними вейла, и решил, что ничего хорошего из этого не вышло бы. Надо бы узнать, а как вообще у вейл с этим обстоит?

— О чём задумался? — спросила его Гор. Зал заседаний уже опустел, и в нём остались лишь авроры и несколько человек из ДМП.

— О том, учатся ли вейлы в школе, — ответил Гарри. — И если да — то как.

— Не учатся, — уверенно ответила она. — Их дети могут, да, но дочерей, как правило, стараются отправить в Шармбатон.

— Почему? — удивился Гарри.

— Я не знаю точно, — призналась Гор. — Там то ли чары есть какие-то, то ли ещё что, но, по слухам, проблем с этими девочками там обычно не бывает. Туда со всего мира едут. А сами вейлы нет, это запрещено. Их учат дома. Ты просто представь вейлу среди парней-подростков, — усмехнулась она.

— Я просто подумал — почему мы ищем именно волшебника? В смысле, человека, — сказал Гарри. — Это может быть карга. Или, к примеру, гоблин. Вейла…

— Может, — мрачно подтвердила Гор. — Но ведь надо же с чего-то начинать! Мы начали с людей. Ты прав, конечно, — неохотно подтвердила она. — Но я надеюсь, что это всё же будет человек, и мы его найдём. А у тебя сейчас пресс-конференция, — закончила она с шутливо-мстительным выражением.

— Не только у меня! — возразил Гарри.

Но Гор была права, конечно: в этот раз пресса сосредоточилась именно на нём. Его засыпали вопросами, и здесь отделаться словами о всеобъемлющем ощущении любви и ненависти у Гарри не вышло. Потому что тот же вопрос Скитер:

— Мистер Поттер, чувствовали ли вы нечто подобное к кому-нибудь ещё? — и другой: — Можно ли сравнить ваши ощущения с чувствами к вашей невесте? — не оставляли ему шанса отделаться общими словами. Но и правду говорить он не хотел — с какой бы стати Гарри было делиться со всеми тем, о чём он не рассказывал даже самым близким? Пришлось отшучиваться, и весьма язвительно, и не то что врать, но сочинять пафосную дребедень.

— Ты их разочаровал, — заметил Робардс после пресс-конференции.

— Я не звезда, — отрезал Гарри. — И не стремлюсь кого-то очаровывать.

— Я не против, — успокаивающе проговорил Робардс. — Просто имей в виду: они разочарованы. И отыграются однажды… если смогут.

— Да пускай отыгрываются, — пожал плечами Гарри. — Я вообще не был обязан отвечать.

— Ну, как сказать, — возразил Робардс. Они все сейчас сидели у них в отделе и ждали, пока эльфы принесут обед — потому что идти сейчас в столовую или ещё куда-то означало собрать вокруг целую толпу.

— Вы мне скажете сейчас, что раз я Гарри Поттер, то я должен привыкать, и всё такое, — резко сказал Гарри.

— Это тоже, — согласился Робардс. — Но это частности. Куда важнее то, что ты аврор — и, в некотором роде, должен. Раз уж министерство тебе платит, ты не можешь просто отказаться от общения с прессой.

— Да я понимаю, — кисло сказал Гарри. — Но это не их дело, то, что я чувствую.

— Так никто не заставляет говорить им правду, — вмешалась Гор.

— Это игра, — добавил Сэвидж. — В которой обе стороны отлично это понимают. Мы, конечно, не имеем права факты искажать и обвинять кого-нибудь, к примеру, просто так. Но о своих желаниях и чувствах врать не просто можно, но и нужно.

— Урок окончен, — подвёл итог Робардс. — Что у вас по дому?

— Да ничего, — с досадой сказал Сэвидж. — Мы даже половину не проверили, и среди них пока что никого.

— Я тут подумал, — неожиданно вмешался Долиш. — Если это в самом деле была некая игра или соревнование, то об этом могут знать букмекеры. Не буквально, разумеется, но… ведь могли быть ставки.

— Проверишь? — спросил Сэвидж, и Долиш кивнул.

— А я вот думаю о клубах, — сказал Праудфут. — Но поскольку если подобные и были, то частные, и мы о них не знаем, то я бы предложил поговорить с портретами.

— Опасно, — возразил Робардс. — Портреты ведь общаются друг с другом — и кто знает, куда и как дойдёт информация о том, кого мы ищем. Всё равно что объявление в «Пророке» дать. Но ведь, если я верно понимаю, в прошлом… в смысле, позапрошлом веке похожие дома были не то чтобы распространены, но, скажем так, случались. Значит, могут быть и осуждённые. Вы проверяли? Вдруг кто-то жив ещё.

— Проверяли, — ответил Сэвидж. — Ещё летом. Хотя, может, не нашли... если, — медленно проговорил он, — дома были несколько иного рода и настроены на магглов. И те не погибали… то под суд их авторы могли и не попасть. Теоретически… в конце концов, в то время законы были мягче.

— Тогда эти дела могли попасть или в неправомерное использование, или в незаконные изобретения, — закончил Робардс. — Проверяли?

— Нет, — Сэвидж нахмурился. — Проверим.

— Займитесь, — кивнул Робардс — и тут эльфы, наконец-то, принесли обед.

Гарри очень хотелось поучаствовать в разговоре с Артуром — раз уж отдел по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов возглавлял его будущий тесть, — но пока он раздумывал, как бы об этом попросить и уместно ли вообще будет просить об этом — обед закончился, Робардс ушёл, а Сэвидж оглядел оставшихся, почесал кончик носа и спросил Лисандру:

— Кого выбираешь? Неправомерное или незаконное?

— Монетку подкинем? — предложила она, и он тут же извлёк из кармана сикль и спросил: — Дракон — неправомерное, гоблин — незаконное. Кому кидаю?

— Себе! — решила Лисандра.

Сэвидж подкинул монетку, поймал, посмотрел и сообщил:

— Гоблин. Гарри, с кем пойдёшь?

— С вами, — быстро ответил Гарри, и Гор заметила с деланной обидой:

— Коне-ечно. Поближе к начальству.

— Конечно, — подтвердил Сэвидж. — Зато у тебя шансов больше. Намного больше, — подчеркнул он, поднимаясь. — Думаю, мы обойдёмся без запроса.

— Вот именно, — Гор смешно надула губы, и Гарри подумал, что в ее исполнении это выглядит так, будто бы её пытается изобразить капризная избалованная девочка, ни разу Гор не видевшая.

— На самом деле я не думаю, что у Уизли что-то есть, — уже серьёзно сказал Сэвидж. — Мы, разумеется, проверим, но я думаю, что потом Гарри к тебе присоединится.

— Ну, вдруг вам повезёт, — без особенной надежды отозвалась Гор, и Гарри с Сэвиджем отправились в отдел борьбы с незаконным использованием изобретений магглов.

Гарри был здесь только пару раз и никогда прежде по делу, так что, в сущности, ни разу не видел Артура за работой. Возглавляемый им отдел теперь переехал из той комнатки без окон, где прежде ютился, в помещение намного больше и с окном. И сотрудников там теперь было, кроме самого Артура, двое, и у каждого из них был свой собственный стол, за которыми сейчас, впрочем, никого не было.

Стена возле стола самого Артура была, как и прежде, украшена плакатами с автомобилями и их двигателями, да и икающий тостер занимал привычное место на самом столе, так же, как и поигрывающие пальцами кожаные перчатки. Рядом с ними, кроме семейной колдографии, вылизывался, словно котёнок, плюшевый игрушечный медведь.

Сам Артур в момент прихода Гарри с Сэвиджем возился с норовящим обвиться вокруг его шеи кабелем от мобильного телефона. Замораживающее заклятие его остановило, но Артур сказал, укладывая кабель в деревянную коробку:

— Спадёт скоро. Не знаю пока, как его унять. Чем я могу помочь?

— Мы тут пока что без запроса, — ответил Сэвидж. — Так что я просто на словах прошу о соблюдении секретности. Если вдруг будет что — согласуем.

Покуда он вводил Артура в курс дела, Гарри незаметно оглядывался, однако, к некоторому своему разочарованию, ничего интересного не увидел. Что, конечно, говорило то ли о профессионализме здешних работников, то ли о способностях Артура как руководителя.

— Хм, — сказал Артур, задумчиво постучав кончиками пальцев по столу. — Ты знаешь… я, может быть, всё путаю, но… я что-то такое очень смутно вспоминаю. Не по службе, нет — при чём тут мы вообще? Скорее… мне кажется, когда-то Молли что-то такое говорила.

— Молли? — изумился Сэвидж.

— А может, и не Молли… — протянул Артур. — Нет, не помню. Но ты можешь с ней поговорить. А я попробую повспоминать, и в наших архивах покопаюсь. Кукольные домики, у нас, конечно, были, но там были просто заколдованные куклы. Иногда, ты знаешь, жуткие. Но ничего подобного вашему не помню. Хотя я поищу, — пообещал он.