Middle (джен)

Сначала Гарри попытался попасть к миссис Оупли через камин в «Котле» — мрачно думая о том, что им всё обещали возобновить каминный доступ в министерство. С окончания войны и обещали. Но что-то не складывалось — видимо, при Лорде эту связь закрыли очень качественно. А может — и Гарри бы совсем не удивился этому, — дело было в каких-нибудь указах и распоряжениях, которые никак не удавалось отменить и обойти. Оставалось надеяться, что кому-нибудь из членов Визенгамота это надоест, и вопрос вынесут на заседание. Но пока что камины бездействовали, и приходилось пользоваться будкой или туалетом.

Камин у миссис Оупли оказался закрыт, и Гарри с Ламентом действительно пришлось воспользоваться «Ночным рыцарем». Добрались они довольно быстро, и Гарри счёл это добрым знаком, очень надеясь, что женщины просто выпили накануне слишком много и проспали всё на свете — хотя чутьё ему подсказывало, что ничего хорошего за дверью аккуратного белого домика с тёмно-коричневыми ставнями и дверью не ждёт.

— Жди тут, — велел он мальчику, когда они подошли к крыльцу. — И никуда не уходи. Понятно?

Тот кивнул, и Гарри, поднявшись по двум ступенькам, постучал. Внутри стояла тишина, и он, немного подождав, ещё раз постучал, однако же ответа так и не дождался.

— Алохомора, — тихонько произнёс он, коснувшись палочкой замка. Тот щёлкнул, и это уже само по себе было нехорошо и странно: кто из волшебников не ставит от этого заклятия защиту? — Стой здесь, — строго приказал Гарри Ламенту ещё раз и осторожно вошёл внутрь, закрыв на всякий случай чарами за собою дверь.

Пройдя пустой, выложенный плиткой коридор, Гарри свернул в первую же дверь налево — и замер на пороге гостиной. Ему даже не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что обе женщины мертвы.

Кто-то почти отсёк им головы, перерезав горло так глубоко, что те держались, кажется, на одном позвоночнике.

Кресла, столик с нетронутым ужином — всё было забрызгано уже высохшей и побуревшей кровью. На полу рядом с одной из жертв виднелся тоже уже побуревший кровавый отпечаток ладони — видимо, она пыталась сопротивляться или, может, убежать…

Вызвав Патронуса, Гарри отправил того к Сэвиджу, предупредив, что сам он отведёт ребёнка к родственникам, а затем вернётся, и мучительно задумался о том, что делать с мальчиком. Не оставлять же его здесь!

Выйдя из дома, Гарри подошёл к разглядывавшему что-то в голых сейчас кустах с красно-коричневыми ветками Ламенту, плохо представляя себе, что ему сказать. Правду? Прямо так, без всякой подготовки?

— Скажи, — спросил Гарри, — а ещё какие-нибудь родственники у тебя есть? Я же не могу водить тебя с собой.

— Я могу дома подождать, — предложил Ламент. — А что, там мамы нет?

— Я вызвал авроров, — честно ответил Гарри. — Сам я стажёр, а там явно нужны опытные люди. И сейчас мне нужно куда-нибудь тебя определить — и точно не домой. Я не могу тебя оставить одного.

— У меня уже даже палочка есть! — возмутился Ламент, похоже, ничего не заподозрив. — Я спокойно могу дома подождать один!

— К сожалению, я так тебя оставить не могу, — вздохнул он. — Так есть у тебя ещё родные?

— Ну, есть бабушки и дедушки, — вздохнул Ламент и скривился.

— Ну выбирай, — предложил Гарри. — К кому из них?

Ламент шумно засопел и наконец решил:

— Наверное, лучше к папиным, — и состроил очень выразительную гримасу — словно бы ему попытались скормить варёный лук.

— Как скажешь, — не стал спорить Гарри. — Адрес говори.

— Ну, дом Ламентов. Недалеко от Дангворта.

— Тогда вызывай «Рыцаря», — предложил Гарри, мрачно думая о том, что мальчику, похоже, не будут рады, и что ему… или, как он надеялся, им с Сэвиджем ещё предстоит сообщить родителям миссис Ламент о смерти дочери.

А ведь есть ещё сестра. Агата. Которой всего тринадцать… ну, может быть, уже четырнадцать.

«Ночной рыцать» привёз их в лес и остановился возле высокого и довольно узкого пятиэтажного дома, сложенного из тёмного камня. Строители явно предпочитали вертикаль горизонтали, и весь дом как будто бы стремился в небо, и даже флюгер на высокой островерхой крыше представлял собой летящего ястреба.

Гарри с Ламентом поднялись по лестнице к мощной двери, обитой железом с заклёпками в виде когтей. Дверным молотком здесь служила когтистая птичья лапа, недовольно зашевелившая пальцами, едва Гарри её коснулся. Впрочем, дело своё лапа всё же сделала, громко постучав — и Ламент так же громко и выразительно вздохнул.

Прошло, наверное, секунд пятнадцать, и Гарри уже собрался снова постучать, когда дверь отворилась. На пороге стояла женщина лет, может быть, шестидесяти, круглолицая, с мягким и улыбчивым лицом, в светлой мантии с рисунками в виде букетиков лаванды.

— Колин! — ахнула она, шагнув к внуку. Затем она посмотрела на Гарри и тут перестала улыбаться и спросила: — Гарри Поттер?

— Британский Аврорат, — кивнул тот. — Стажёр Гарри Поттер. Мэм, вы миссис Ламент?

— Да, — она притянула к себе сопротивляющегося мальчика, недовольно проворчавшего:

— А вы не сказали, что вы Гарри Поттер!

— Можно поговорить с вами? — спросил Гарри, и она сухо ответила, даже не думая предлагать ему войти:

— Говорите.

— Можно мне войти? — снова спросил Гарри, но она ответила:

— Зачем? Милый, иди в дом, — сказала она внуку. — Иди, дорогой, и позови дедушку. Пожалуйста, — она буквально втолкнула его в холл… и закрыла за ним дверь, оставшись на крыльце вместе с Гарри. — Что вам угодно, мистер Поттер?

Того такой приём не удивил: если сын миссис Ламент был арестован во время штурма школы, вряд ли его мать могла быть рада видеть Гарри. Но ему не нужно было очаровывать её, только сообщить новости и пристроить Ламента. Которому, похоже, здесь были рады, а недовольное сопение мальчишки объяснялось, видимо, избытком любви, а не её отсутствием.

— Вы не могли бы пока приглядеть за мальчиком? — спросил Гарри. — Я не сказал ему пока, но его мать убита, а он слишком мал, чтобы жить один.

— Аделаида? — ахнула женщина, и, на взгляд Гарри, это прозвучало искренне. — Кто? Почему?

— Мы пока ничего не знаем, — ответил Гарри. — Её только нашли. Мне нужно было оставить с кем-то мальчика — он выбрал вас, поэтому мы здесь.

— Конечно, — она явно была расстроена и ошеломлена. — Аделаида… вы хотите опросить нас с мужем? — спросила она, и Гарри ей ответил:

— Позже. Если вы не против. Сейчас мне нужно вернуться, но позже мы вернёмся.

— Разумеется, — ответила она. — Мы будем дома. Мюриэль уже знает?

— Мать Аделаиды? — предположил Гарри и не ошибся: миссис Ламент кивнула. — Нет ещё, и я был бы вам признателен за её адрес. И за обещание пока ей ничего не говорить.

— Конечно, — повторила женщина.

В дом она Гарри так и не пригласила, но сейчас это было даже кстати, потому что его наверняка уже ждал Сэвидж. Да и вести допрос самостоятельно Гарри права не имел, так что он простился и аппарировал к дому миссис Оупли.

Сэвидж действительно был там: Гарри застал его в гостиной возле тела хозяйки дома. Выслушав доклад Гарри, Сэвидж почему-то тяжело вздохнул и спросил:

— Чем ты думал?

— Сэр? — непонимающе переспросил Гарри.

— К тебе является мальчишка — которого ты, я абсолютно убеждён, не проверил ни на чары, ни на оборотку — и рассказывает, что его мать пропала, а отец — в тюрьме за поддержку Волдеморта. И вместо того, чтобы вызвать меня и идти сюда хотя бы вдвоём, ты просто берёшь его и являешься сюда. Не думая о том, что это может быть ловушка. Ты полагаешь, в Британии нет тех, кто хотел бы отомстить тебе?

— Простите, сэр, — понуро сказал Гарри.

Он чувствовал себя полным придурком: сейчас, слушая Сэвиджа, он и сам не понимал, почему ему даже в голову не пришло ничего подобного. А ведь это должно было быть первой его мыслью! Если бы он хотя бы на секунду задумался о чём-нибудь подобном, он бы понял, но нет, у Гарри даже мысли не возникло.

— Отстранить бы тебя, — буркнул Сэвидж, — но у нас и так недокомплект. Где мальчишка?

— У старых Ламентов, — виновато ответил Гарри. — Я его спросил, к кому из дедушек и бабушек он больше хочет.

Сэвидж кивнул и вновь склонился над телом миссис Оупли, разглядывая рану.

— Не стой, — велел он. — Иди экспертов вызывай, не то мы два дня потеряем. И напиши мне объяснительную.

— Есть, сэр.

— И эссе о том, почему мы на такие вызовы никогда по одному не ходим, — добавил Сэвидж всё ещё довольно зло, и, кажется, Гаррино «Есть, сэр», его совсем не успокоило. — Но это после. Поторопись — и возвращайся.

Расстроенный и злой сам на себя, Гарри вернулся в министерство и уже оттуда отправил сову руководителю отдела экспертов: пусть они там сами решают, кого лишать выходного.

Когда он вернулся, Сэвидж уже, судя по всему, закончил осматривать тела и теперь обходил гостиную, диктуя протокол Прытко Пишущему перу. Гарри он отправил осматривать кухню, однако тот там ничего особенного не нашёл: судя по всему, хозяйка приготовила ужин заранее, и ей оставалось лишь его подать.

После осмотра кухни Сэвидж отправил Гарри наверх, однако и осмотр обеих спален — матери и дочери — тоже ничего не дал, хотя и позволил Гарри лучше познакомиться с семейством Оупли: спальня матери была полна колдографий. На многих миссис Оупли была вместе с супругом, и Гарри долго вглядывался в его лицо, которое он бы назвал «типично английским». Обычное лицо: увидишь на улице — пройдёшь, не обратив внимания. Почему его обладатель примкнул когда-то к Волдеморту? Зачем пошёл штурмовать школу? Гарри внезапно осознал, что никогда даже не задумывался о том, что вообще привлекало людей к Волдеморту. Не Пожирателей — ведь школу-то штурмовали далеко не только они, — а обычных, вроде бы, обывателей. Которые не просто разделяли некоторые его идеи, как делали те, кто, например, доносил на магглорожденных — нет, они были достаточно активными сторонниками Волдеморта, чтобы пойти в школу. Ту, в которой они сами когда-то учились… Этот Оупли, к примеру, что он искал там? За что так ненавидел Хогвартс и учителей? Или, может быть, не ненавидел? Просто считал «необходимым злом»? И ведь даже наличие ребёнка его не остановило! Всё равно пошёл. Зачем?

Девочке Оупли — Шерон, если Гарри верно помнил — кажется, было сейчас примерно столько же, сколько и сестре Колина Ламерта, по крайней мере, самому старшему её изображению было на вид лет четырнадцать. Значит, она ещё даже в школу не ходила, когда её отец пошёл на штурм. Понимал ли мистер Оупли, что может там погибнуть? И если понимал, то почему решил рискнут осиротить её? Должна же быть какая-то причина?