Middle (джен)

Кройн уже ушла, но вердикт целительницы был однозначен:

— Да, мисс Кройн рожала. Не могу сказать, насколько давно, и не могу сказать, выжил ли ребёнок, но он точно был рождён.

— Спасибо, — возможно, Гарри прежде радовался бы, но теперь настроение у него упало ещё больше. — Вы сказали ей?

— Пока не стала, — ответила целительница. Ей было лет, наверно, пятьдесят, и она напоминала тётушку с рекламы какого-нибудь йогурта, но, как Гарри знал, была одной из лучших в своём деле и нередко выступала и в Визенгамоте как эксперт. — Я пообещала, что она получит результаты обследования у вас. Так что, мистер Поттер, вам и разбираться, — она вручила ему пергамент с печатью. — В остальном мисс Кройн вполне здорова, хотя лично я рекомендовала бы ей отдых.

— Мы передадим ваши слова, — ответил Гарри. — А вы можете сказать, когда ребёнок был рождён?

— Нет, — разочаровала его целительница. — Возможно, мисс кормила его грудью, но не поручусь, — добавила она. — А теперь, если у вас больше нет ко мне вопросов…

— Нет, — ответил Гарри и, поблагодарив её, убрал пергамент во внутренний карман и тут вспомнил про сэндвичи.

Идти за ними куда-нибудь специально ему не хотелось, так что Гарри просто поднялся наверх, в кафе, и купил дюжину сэндвичей с ветчиной и сыром и с ростбифом, трёхпинтовый кофейник с кофе — пообещав, впрочем, его вернуть, а ему за это же пообещали деньги — и отправился назад с тяжёлым неприятным чувством.

Робардс с остальными сидели под прозрачным куполом недалеко от дома. Они и вправду там устроились неплохо, наколдовав себе по креслу и даже создав одно для Гарри, однако, судя по их лицам, настроение у них у всех было отвратительное.

— Быстро ты, — отметил Робардс, наколдовывая стол и чашки, о которых Гарри, разумеется, забыл.

— Ты ничего не пропустил, — хмуро сообщил ему Праудфут, разливая кофе. — Тихо, как в могиле.

— Я думаю, ход с Эйвери провальный, — сказал Сэвидж, беря сэндвич. — Мало ли, кто с кем дружил в школе. Ты не образец, — отмахнулся он от Гарри.

— Он был расстроен, когда узнал о его смерти, — сказал Робардс. — Эйвери. Но, видимо, ты прав: в конце концов, дружить можно и односторонне. Да и столько лет прошло… незнамо сколько, — он зло сощурился и буквально вгрызся в сэндвич с ростбифом. — Мальсибер мог прожить и не пять лет, а пятьдесят.

— Да не похоже вроде, — с сомнением возразил Сэвидж.

— Так мы его лица почти не видели, — жёстко и как-то отчаянно ответил Робардс. — Что мы видели-то? Бороду и щёки? А что седины нет — мало ли, может, это фамильная особенность. Или… что мы вообще знаем о путешествиях во времени? Особенно в будущее? Может, они омолаживают, — пошутил он, но никому из них не стало весело.

— А что вы пригрозили сделать с Эйвери? — спросил Гарри, и Робардс ему ответил:

— Да ничего особенного. Перевести его на нижний ярус, где совсем темно и сыро.

— И вы…

— Ну, я не могу нарушить слово, — Робардс усмехнулся. — Переведём его на несколько этажей ниже... на пару дней. Потом вернётся. Заодно и вспомнит, что условия могут быть гораздо хуже. Всё разнообразие.

Гарри почти улыбнулся. Если уж его коробило даже обещание Лестрейнджа посадить «случайно» Амбридж в камеру к кентаврам, то угроза Робардса отыграться на вообще никак не связанном с Мальсибером теперь человеке была и вовсе отвратительна. «Солгать, не солгав» — в данном случае этот принцип Гарри даже нравился.

— Ладно, — бросил Робардс. — Всё равно пока сидим. Что там у тебя с тем полутрупом?

— Да лежит себе, — ответил Сэвидж. — В морге. Вторую потихоньку собираем — вот недавно нашли где-то с четверть сердца и кусочек носа. Соберём.

Они принялись обсуждать недавно найденный в Суррее труп немолодой волшебницы — вернее, нашли там только нижнюю её половину, а вторую взрыв разнёс на сотню футов, и теперь эти кусочки кропотливо собирали, заодно пытаясь отыскать того, кто решил так небанально избавиться от дамы. Опознать её пока не получилось, но Сэвидж не терял надежды и был настроен, в общем-то, оптимистично.

Затем разговор перекинулся и на другие дела, в которых Гарри не участвовал, и ему оставалось только жевать сэндвичи, пить кофе и смотреть на крупный циферблат, отсчитывающий остающееся время. Один час уже прошёл, пошёл второй, и когда до окончания времени оставалось минут двадцать, Праудфут сказал:

— Я думаю, ждать не имеет смысла.

— Иди, — махнул ему Робардс. — Я дождусь, но если у тебя дела, ступай.

— Да нет, — Праудфут плотнее устроился в своём кресле. — Я дождусь.

Разговор сошёл на нет, и они теперь сидели молча, глядя то на дом, то на циферблат. И когда дверь дома вдруг открылась — когда до окончания времени оставалось ещё минут десять — Робардс вскочил первым и, вглядевшись в вышедшего на крыльцо человека, ахнул:

— Аластор!

Они все уже вскочили и, забыв о куполе и креслах, просто побежали к дому, и Сэвидж крикнул:

— Стой на месте! Аластор, тут скользко! Просто стой!

Мужчина на крыльце, впрочем, начал медленно спускаться, заметно хромая и держась… да, за руку вышедшего следом за ним Мальсибера. На них обоих были закрывающие глаза и в целом почти всю верхнюю часть лица повязки, но Мальсибер, по крайней мере, не хромал, и в целом держался несколько уверенней, хотя и тоже двигался довольно осторожно.

— Да стой ты! — Сэвидж первым добежал до них и крепко обнял Моуди, проворчавшего:

— Стою.

— Роберт, отойди, — велел подбежавший тоже Робардс, держа палочку в руках. — Аластор, — он улыбался, но смотрел так настороженно, что Гарри вспомнил, наконец, об оборотном зелье и о трансфигурации. — Подальше.

— Ну да, — рвано выдохнул Сэвидж, с явной неохотой отпуская Моуди и пятясь, пока Праудфут отводил Мальсибера подальше и надевал на него цепи.

— Извини, — сказал Робардс, надевая цепи и на Моуди. — Сам понимаешь.

— Ну хоть у кого-то мозги есть, — пробурчал тот. — А то кинулся на шею незнамо кому. А если укушу?

— Дом будет безопасен ещё сутки, — сказал Мальсибер. — Я не могу в этих браслетах отключить ловушки. Только приглушить.

— Уходим, — распорядился Робардс и велел: — Гарри, с нами.

Они аппарировали, подхватив Моуди — или того, напомнил себе Гарри, кто притворялся им, — и прежде, чем вести Моуди в министерства, Робардс накрыл его голову широким капюшоном. Так они втроём и прошли Атриум и добрались до Аврората — однако же там направились не в допросную, а в кабинет к Робардсу. Где тот сначала запер дверь, затем приковал Моуди к стулу и только потом снял с него капюшон.

— Гарри, выйди ненадолго, — велел он, и на сей раз Гарри понимал причину этого приказа: Робардс собирался идентифицировать личность Моуди… или лже-Моуди, и вопросы, что он намеревался задавать при этом, явно не предназначались ни для чьих ушей. В конце концов, Гарри был всего лишь стажёром. — Подожди в приёмной.

Гарри вышел и, усевшись у стены, кивнул секретарю. Тот поглядывал на Гарри с любопытством, но вопросов никаких не задавал. Молчал и Гарри — впрочем, ждать в одиночестве ему пришлось недолго: минут через пять к нему присоединились Праудфут и Сэвидж, оставившие Мальсибера всё в той же камеры и вновь установившие там пост.

— Его тоже потом проверим, — сказал Сэвидж. — Но если выяснится, что это он… что оба — они, я… я не знаю. Я свою шляпу съем, — сказал он радостно и возбуждённо.

— Не обещай, — возразил Праудфут. — Как бы в самом деле не пришлось.

— Я съем, — Сэвидж рассмеялся. — Ну… маленькую. Но если это правда… — он покачал головой.

— То я не понимаю, — сказал Праудфут. — Ещё один жест доброй воли? Не перебор ли?

— Или он ему мозги промыл, — медленно проговорил Сэвидж, резко прекращая радоваться.

— Кому? Аластору? — недоверчиво переспросил Праудфут. — Да брось. Вот не поверю ни за что.

— На это и расчёт, — мрачно сказал Сэвидж. — Нет, придётся проверять… и это самое поганое. Хотя если это правда он… проверим, — его взгляд чуть потеплел. — И поправим. У нас тоже умельцы найдутся.

Дверь кабинета Робардса открылась, и хозяин кабинета, появившись на пороге, жестом позвал их войти и сказал секретарю:

— Меня нет ни для кого. Разве что ЧП какое. Ну и для министра.

— Да, сэр, — отозвался тот, и Робардс, пропустив их в кабинет, закрыл за ними дверь.

Моуди уже сидел на стуле без цепей и капюшона — впрочем, его глаза всё ещё закрывала повязка.

— Да, — сказал, сияя, Робардс. — Это точно он. Аластор.

— Радости-то сколько, — буркнул тот, когда Сэвидж снова его обнял. — Чувствую себя вселенским идиотом. Так попасться.

— Расскажешь, — счастливо проговорил Робардс. — Но сначала надо снять с тебя всё это. Начнём с магнитов. Гарри, ты, надеюсь, помнишь заклинания?

— Да, конечно, — Гарри подошёл поближе. — Только у меня ножовки нет — она в отделе. Принести?

— Да разберёмся, — отмахнулся Робардс. — Действуй.

Заклинания Гарри и правда помнил, и на сей раз снял их быстро. А потом Робардс просто наколдовал тонкую пилку и в несколько движений распилил магниты, действуя одной лишь палочкой — и Гарри почувствовал себя идиотом. Потому что мог бы сделать то же самое — но не додумался. Однако сейчас ему было не до очередных страданий по поводу собственной глупости — слишком рад был Гарри видеть Моуди. Впрочем, чувствовал он себя немного странно: он не мог не вспоминать того, другого Моуди, который оказался Барти Краучем, но, видимо, сыграл отлично. И теперь пытался убедить себя, что на самом деле совсем не знает Моуди, и напоминал себе, что тот его практически не знает тоже. Хотя и сам он…

Гарри совсем запутался, но заклинания снял. И смотрел, как Робардс легко перепилил браслеты — а затем, когда те спали, сказал:

— Теперь повязка. Что знаешь про неё, Аластор?

— Ничего, — пробурчал тот, яростно начиная растирать руки. — Мы с этой дрянью даже Люсос сделать не могли — думаю, там всё несложно. Только приглушите свет, — предупредил он.

— С тебя её вообще снимали? — спросил Робардс.

— Изредка, — буркнул Моуди. — Зачем бы? — добавил он с сарказмом.

— Ясно… закрывай глаза, — велел Робардс. — Мне пока свет нужен. Гарри, придержи ткань на глазах.

Снять повязку ему удалось не сразу: видимо, Каплан подстраховался и закрепил её довольно непростыми чарами. В какой-то момент Сэвидж даже предложил позвать взломщика заклятий, но в конце концов Робардс справился: ткань под рукой Гарри ослабла и повисла, удерживаемая теперь лишь его руками.

Праудфут наколдовал свечу, зажёг её и подвесил в воздухе позади Моуди — так, чтобы её свет не бил в глаза.

— Нокс, — сказал Сэвидж, и в комнате стало совсем темно. Праудфут, ругнувшись, зажёг свечу снова, и Робардс сказал Гарри:

— Отпускай. Аластор, здесь темно.

Гарри осторожно убрал ткань и увидел, наконец, широкое лицо Моуди. Там, где он привык видеть волшебный глаз, теперь была пустая, заросшая кожей глазница, и это выглядело жутковато. Зато второй глаз был на месте, и с ним, вроде, было всё в порядке — моргал он, во всяком случае, вполне нормально.

— Осталось снять волшебные браслеты, — сказал Робардс, улыбаясь. — Но тут придётся повозиться: кода мы не знаем.

— Повозитесь, — сказал Моуди, продолжая часто моргать и разминать руки. — С этого-то сняли? — спросил он, и Робардс осторожно спросил:

— Что?

— Не сняли, — Моуди зыркнул на него и усмехнулся. — А я говорил.

— Ну не отпускать же его было в дом так просто, — возразил ему Робардс, и улыбка на его лице превратила эти слова в шутку.

— Сними, — велел… да, именно велел Моуди. — Сними, сними, — он сощурился, оглядывая Робадса, и снова заморгал и потёр глаз пальцами. — А на выходные сам себе надень всё это и так походи. Может, поймёшь чего.

— Давай так, — сказал Робардс. — Тебе в любом случае нужно сейчас в Мунго — там заодно и браслеты снимем. А завтра ты нам всё расскажешь.

— Да не съест он вас, — Моуди обернулся, оглядывая их всех. — А, Гарри. Аврор, значит.

— Стажёр, — поправил его Гарри, и Моуди спросил:

— Какой год-то сейчас?

— Двадцать первое февраля две тысячи третьего года, — ответил Робардс. — Мы думали, что ты погиб в девяносто седьмом.

— Да лучше б и погиб, — пробурчал Моуди и сплюнул. — Дрянь такая. Ну что смотришь на меня — протокол-то открывай.

— Протокол подождёт, — возразил Робардс. — Сначала в Мунго.

— Ну как скажешь, — согласился Моуди и повторил: — С этого сними браслеты и повязку. Не сожрёт он вас и взглядом не испепелит, — он сам хмыкнул своей шутке и поднялся, продолжая растирать руки.