Middle (джен)

Робардс наколдовал два стула — себе и Гарри, а затем извлёк из воздуха пергамент и перо и, открыв протокол, спросил ещё раз:

— Что вы хотели рассказать?

— Хроноворот сработает в астрономический полдень первого марта, — сказал Мальсибер, наблюдая за пером. — И принесёт сюда из прошлого господина Каплана образца годовой давности.

Робардс не удержал лица, и на нём отразились смесь изумления и азарта, и Гарри понял, что примерно то же самое произошло и с ним.

— Одного Каплана? — спросил Робардс.

— Принесёт — одного, — медленно проговорил Мальсибер. — И унесёт троих.

— Унесёт? — переспросил Робардс.

— Это — один из секретов успешного перенесения в будущее, — казалось, будто Мальсибер, наконец, рассказывает то, что долго был вынужден скрывать. — Чтобы с точностью и без потерь переместиться, нужно, чтобы кого-то из того же времени отбросило назад… но не на тот же промежуток времени, а больший. Я не знаю точно, как это рассчитывается — у Каплана где-то есть таблицы. Там и с расстоянием проблемы… большего я не скажу, простите, — может быть, Мальсибер так сыграл, но он сейчас казался искренне расстроенным. — Остальное позже… если мы договоримся. На что я надеюсь.

— Почему вы сразу не сказали? — раздражённо, даже зло спросил Робардс.

— Я надеялся всё сразу рассказать, — покачал головой Мальсибер. — И я, честно говоря, не слишком хорошо ориентировался во времени. Я знаю, вы не верите мне, но спросите Моуди. Он, конечно, проносил всё это дольше, но он и покрепче. Спросите, как странно думается с этим всем, и как тяжело сосредотачиваться. Даже сейчас.

— Спрошу, — хмуро пообещал Робардс, вставая. — Допрос окончен в восемнадцать часов тридцать четыре минуты.

Он кивнул Гарри, и они вышли, не прощаясь.

— Иди, скажи Роберту и Катберту, чтобы ждали меня у кабинета, — велел он. — И сам останься — не уверен, правда, что тебя пустят, но не попробуешь — не узнаешь. Может, они, наконец-то перестанут грызться, — без особенной надежды предположил Робардс, быстро идя по коридору. — Каплан — очень лакомый кусок… да, — он остановился так резко, что Гарри почти налетел на него и лишь в последнюю секунду сумел увернуться. — Никому, кроме Роберта и Катберта, об этом ни полслова. Даже остальным коллегам. Всё, иди, — они снова двинулись вперёд и как раз дошли почти что до дверей отдела.

Он ушёл вперёд, а Гарри, глубоко-глубоко вдохнув, открыл дверь отдела и сразу попал под любопытные взгляды всех коллег.

— Ну как? — осведомился Сэвидж.

— Тебя долго не было, — озабоченно добавил Праудфут. — Мы уже начали волноваться.

— Робардс сказал вам ждать его у кабинета, — ответил Гарри, остановившись на пороге. — И мне тоже.

Сэвидж с Праудфутом переглянулись, а Гор прокомментировала:

— Боюсь представить, что ты у Мальсибера узнал, что так все забегали.

— Я сам боюсь, — согласно кивнул Гарри.

— Скрывает! — обвиняюще проговорила Гор, указав на него пальцем.

— По приказу, — виновато развёл руками Гарри.

— Идём, — позвал Сэвидж, первым выходя из кабинета.

В коридоре он внимательно оглядел Гарри, однако говорить ничего не стал, и они втроём дошли до кабинета Робардса молча. И лишь устроившись в приёмной и отгородившись чарами от секретаря, Сэвидж спросил Гарри:

— Ты что-нибудь объяснишь?

— Мальсибер сказал, что в полдень первого марта хроноворот вернёт Каплана, — несмотря на укрывающие их троих чары, Гарри инстинктивно понизил голос. — И взамен заберёт троих — как, кого, откуда, Мальсибер не сказал. Пообещал, что скажет, если получится договориться.

— Вот это поворот, — присвистнул Праудфут.

— Да они сейчас там перегрызут друг другу глотки, — язвительно сказал Сэвидж. — ОТ за своего сотрудника же насмерть встанут. Хотя… да тут вообще теперь расклад другой, — добавил он с хищным азартом. Праудфут кивнул, а Гарри спросил:

— Какой?

— Ну как. Если взять Каплана живым, его журнал, да и сведения о ребёнке Кройн и об остальных хроноворотах — если они есть — перестают быть эксклюзивной информацией Мальсибера. Теперь об этом знают двое — и начнётся соревнование: кто успеет первым продать эту информацию, чтобы купить себе какие-то уступки.

— С другой стороны, — добавил Праудфут, — я не уверен, что ОТ Каплан выгоден живым. Мёртвый он им может быть не так опасен: по крайней мере, мёртвые не говорят чего не надо. А вот живой… я не хотел бы быть сейчас на месте Кронка, — он негромко хмыкнул.

— Меня вообще вполне устраивает моё, — довольно заявил Сэвидж и спросил Гарри: — А с чего Мальсибер вдруг всё это рассказал?

— Спросил, какой сегодня день, и когда услышал, что уже двадцать седьмое февраля, сказал.

— Вот что делает целительная сила безвыходного положения, — засмеялся Сэвидж. — Ты изящно припёр его к стенке — пришлось выкручиваться, чтобы не испортить образ добронамеренного господина… ну или так совпало, — добавил он уже серьёзно. — Время-то и вправду поджимает, а пропусти он этот срок, с чем он останется? Вот он и торопится… ну и, возможно, хочет отомстить Каплану. И в этом даже я могу его понять и поддержать.

— Да, вот кого бы я допрашивал с особым удовольствием, — хищно проговорил Праудфут, и Гарри был с ним вполне согласен.

Ждать Робардса им пришлось долго. Где-то через полчаса секретарь предложил заказать ужин — столовая уже закрылась, но для руководителей уровня главного аврора эльфы всегда хранили про запас остатки. На сей раз это оказались пирог с почками и луком и тыквенные пирожки с изюмом. Последнее было удивительно: обычно эти пирожки расходились в первые же пару часов, и Гарри заподозрил, что эльфы небольшую их часть придерживают специально для начальства, которое в столовую подчас не успевает.

Ужин закончился, а вестей от Робардса всё не было. Сэвидж с Праудфутом обсуждали текущие дела, Гарри же оставалось лишь скучать и думать. Например, о том, что о Лестрейндже все, кажется, вообще забыли — и хотя это было понятно и, пожалуй, даже ожидаемо, Гарри всё равно такое скорое равнодушие больно царапало. Лестрейндж ведь считал этих людей друзьями! И они совсем недавно называли его другом — а теперь его стол превратился в склад, и Гарри уже начал ждать, когда же на его место возьмут кого-нибудь другого. Сперва, конечно, временно. Ну а потом…

И это будет разумно, Гарри это понимал: они и вправду зашивались впятером, и ещё один человек действительно был нужен. А что Гарри при мысли о таком решении охватывало возмущение и хотелось на кого-нибудь наорать, было лишь его проблемой.

Надо будет написать Андромеде и прийти к ней… но не в это воскресенье. В следующее, может быть? Может быть, она что-нибудь знает… хотя что тут знать — Уингер всё сказал, как есть.

Робардс появился только в девять и вид имел взмыленный и взбудораженный.

— Договорились? — недоверчиво спросил Праудфут. Робардс, подмигнув ему, махнул им всем рукой и быстро вышел, не проверяя, следуют ли они за ним. И если Праудфут и Сэвидж пошли следом без всяких колебаний, то Гарри, следуя за ними, разрывался от волнения. Возьмут его на переговоры или нет?

Едва выйдя в коридор, Гарри увидел впереди несколько волшебников, среди которых выделялась мощная фигура Шеклболта. Когда они все дошли до переговорной, Робардс чуть притормозил, подошёл к Гарри и шепнул:

— Чтобы тебя было не видно и не слышно, ясно? Стоишь у двери, сторожишь.

— Есть, сэр! — выдохнул Гарри, но Робардс этого, похоже, уже не услышал, пройдя мимо дверей, в которые входили его спутники, и проследовав вместе с Сэвиджем и Праудфутом дальше — видимо, за Мальсибером.

Гарри же, войдя последним, встал у самых дверей и смотрел, как остальные занимают места за овальным столом. Во главе сел то ли Шеклболт, то ли Турпин, и такое их противостояние Гарри совсем не понравилось. Рядом с Турпиным сел МакЛаген, которого, вроде бы, вообще тут не должно бы было быть: по крайней мере, несколько дней назад в малом составе комиссии его фамилия не прозвучала. Однако он был здесь и смотрел довольно мрачно — чему, возможно, способствовало его словно вырубленное топором суровое лицо с седыми кустистыми бровями над маленькими, но очень живыми и яркими глазами. Турпин рядом с ним выглядел почти изнеженным красавчиком-блондином, хотя вообще-то никому в здравом уме бы никогда не пришло в голову так описать его. Старый Огден, дородный, мощный, подсел к МакЛагену, и они тут же о чём-то зашептались.

Альберт Хиггс, высокий, сухопарый мужчина с соломенными волосами, устроился возле севшей рядом с Шеклболтом Джонс, и Гарри, вспоминая разговор о нём, очень хотел считать это хорошим знаком: если он садится рядом с министром, возможно, он решил поддержать его позицию? Рядом села Моран, и Гарри, глядя на эту величественную, сухую, словно старое дерево, старуху, вспоминал её ошеломительную правнучку… и снова вспоминал о Лестрейндже. Старый, чуть прихрамывающий Шафик, по которому даже сейчас было видно, что когда-то в молодости он должен был быть если не красив, то весьма эффектен, сел рядом с Моран, и тоже что-то зашептал ей на ухо — и ей, похоже, это не понравилось.

Кронк сел последним, заняв оставшееся свободным место между Шафиком и Огденом. Больше мест на той стороне стола не было, а значит, Робардсу и Праудфуту с Сэвиджем предстояло сесть возле Мальсибера — что, с одной стороны, было разумно с точки зрения безопасности, но должно было затруднить им участие в переговорах. Но, похоже, это не смущало никого: видимо, их роль здесь нельзя было считать значительной.

Наконец привели Мальсибера. Его усадили в центре оставшейся свободной стороны — в цепях, которые Робардс обвил вокруг его стула, намертво прикрепив его к полу. Кандалы ни с ног, ни с рук ему не сняли, и Гарри с язвительным удивлением подумал, как странно, что никто не захотел подстраховаться и закрыть ему глаза повязкой.

Праудфут и Сэвидж сели, соответственно, слева и справа от Мальсибера, а Робардс занял место возле Шеклболта — и в переговорной воцарилась тишина.

— Итак, мистер Мальсибер, — начал Турпин, — что вы хотели нам сказать?