Middle (джен)

— Я хочу, чтобы вместе со мной на тех же условиях был освобождён и Маркус Эйвери, — сказал Мальсибер.

Этого точно никто не ожидал — Гарри видел это по удивлению и растерянности, вполне ясно отразившихся на лицах всех, включая даже Шеклболта и Турпина.

Гарри вспомнил слова Лестрейнджа об Эйвери — единственном из Пожирателей, о ком тот говорил, что его можно пожалеть. И что в нём нет зла. Гарри ещё тогда это поразило, а теперь он очень хотел бы знать, как среагировал бы на происходящее Лестрейндж.

— При чём здесь Маркус Эйвери? — спросил Турпин после короткой паузы, не скрывая этого своего удивления.

— Он не заслужил Азкабана, — сказал Мальсибер. — Во всяком случае, не более, чем я.

— Ну, это не вам решать, — возразил Шеклболт довольно резко. — Он не просто так туда попал.

— Не просто, — согласился с ним Мальсибер.

Турпин, то ли не скрывая, то ли позволив себе некоторое раздражение, вновь превратил его в каменную статую и почти воскликнул:

— Нет, это немыслимо! Что он ещё потребует?

— Они дружили, — сказал Сэвидж. — Мы это знали, но решили, что дружба эта в прошлом. Вероятно, нет.

— Я полагаю, что это последнее условие, — впервые, не считая его шутливого ответа Моран, с момента начала переговоров подал голос Робардс. — Я уверен, он специально оставил его напоследок — когда мы все на низком старте.

— Самое важное — в конце? — спросил Хиггс.

— Или самое сложное, — возразил Робардс.

— Мы не можем принять это, — Турпин нахмурился. — И дело не в самом Эйвери. Я, честно говоря, сейчас не вспомню, в чём он обвинялся. Дело в принципе. Пока речь шла о нём самом — это было соглашение. А это уже шантаж.

— Или попытка спасти друга, — возразил Шафик. — Я бы даже сказал, трогательная.

— Трогательно выходить котёнка, — съязвил Огден. — А это, я согласен, форменный шантаж.

Хиггс вдруг направил свою палочку на Мальсибера и, сняв с него чары, задал тот вопрос, который, как подумал Гарри, едва его услышав, следовало задать сразу:

— Какое отношение Эйвери имеет к этому делу?

— Самое прямое, — Мальсибер совсем не удивился. — Он придумал способ прятать стёртые воспоминания.

— Вы можете подтвердить это? — спросил Хиггс, и Мальсибер подтвердил:

— Да. Я могу вам показать воспоминание — этого будет достаточно?

Хиггс кивнул и, вновь превратив его в статую, оглядел сидящих за столом.

— Отлично, — вздохнул Турпин и вдруг очень по-человечески добавил: — Ты это нарочно сделал?

— Я считаю, — ответил ему Хиггс, — что мы все стоим перед очень простым выбором. На одной чаше весов — три жизни, судьба матери с ребёнком и память скольких-то, мы даже не знаем пока, скольких людей. На другой — судьба одного Мальсибера. Да, есть возмездие и память жертв, и справедливость, — кивнул он. — Но, по сути, речь идёт о том, позволим ли мы добавить ли в этот мир немного зла во имя справедливости — или не станем. Это первое, что я хотел сказать. И второе. Кто-нибудь здесь кроме меня читал медицинское заключение?

— Мы все читали, — хмуро отозвался Шафик. — Говори.

— Вы представляете, как это — прожить вот так пять лет? — спросил он. — Я полагаю, он наказан. Достаточно? Бесспорно нет. Однако мы, насколько я понимаю, выбор сделали. А что до Эйвери, — продолжил Хиггс, — я знал его отца. Немного, но довольно для того, чтобы удивляться отсутствием Авад на его палочке. Да, я помню его дело, — Хиггс кивнул. — Я все их дела помню. И он был такой один. И он, кстати, полагаю, тоже может быть полезен.

— У меня предложение, — МакЛагген положил на стол обе ладони и слегка на них опёрся, нависая над ним. — Давайте вообще всех их отпустим? Уверен, тот же Яксли тоже может быть очень полезен!

— Давайте все остынем, — примирительно предложил Турпин. — И выскажемся. Огден?

— Я бы с Эйвери поговорил, — он извлёк из кармана большие золотые часы на цепочке и посмотрел на них. — Да времени нет. Но хоть дело почитать мы можем?

— Отличная идея, — Турпин посмотрел на Робардса. — Мы можем дело получить? Сейчас?

— Разумеется, — Робардс извлёк из воздуха пергамент и перо, написал несколько строк и протянул Гарри. — Поттер, сходите в архив и принесите дело… если мадам Джонс поставил метку «Срочно» за своей подписью, дело пойдёт быстрее, — добавил он, посмотрев на неё. Джонс кивнула, и он переправил ей пергамент, который она тут же подписала, размашисто написав в верхнем левом углу «Срочно». — Поттер, — повторил Робардс, и Гарри, подавив острое чувство досады, забрал пергамент и ушёл, твердя себе, что в любом случае узнает результат, и кому ещё, действительно, идти за делом, как не ему? Не Сэвиджу же или Праудфуту?

В архиве, к счастью, было пусто, а метка Джонс, похоже, возымела своё действие, так что дело Гарри получил всего-то через четверть часа. Однако, как бы он ни спешил, прежде чем отнести дело назад, всё-таки открыл его и пролистал, понимая, что иначе доступа к нему сегодня не получит.

Пожалуй, это было одно из самых странных дел, что он читал. Эйвери действительно не обвиняли ни в одном из Непростительных. Обвинения вообще были весьма туманными: в пособничестве, в способствовании, в поддержке… и больше ни в чём. Ещё страннее было то, что Эйвери признался, во всём и сразу — и Гарри бы и дальше удивлялся, если бы в какой-то момент не посмотрел на первый лист и не увидел небольшой штамп с красной, верней, даже бордовой буквой «С».

«Секретно».

Вот теперь всё встало на свои места: часть материалов дела была засекречена, и, поскольку Гарри не имел к ним доступа, он их не увидел.

Вздохнув и отругав себя за без толку потраченное время, Гарри побежал назад, готовясь оправдываться за такое промедление, однако делать ему этого не пришлось: вернулся он, похоже, в самый разгар весьма бурной дискуссии, которая, впрочем, при его появлении мгновенно прекратилась.

— Отлично, мистер Поттер, благодарю вас, — Турпин подхватил папку из его рук и отлеветировал её к себе за стол. Затем открыл и, хмыкнув, сообщил: — Здесь защита от копирования.

— Позвольте я сниму, — Джонс протянула руку, и Турпин переправил дело ей. И уже Джонс, поколдовав, разослала копии всем, включая и авроров — и только Гарри как стоял возле двери, так там и остался.

Чтение заняло, пожалуй, с полчаса, и о содержании дела Гарри оставалось лишь гадать по лицам. Не слишком-то успешно: в основном на них было написаны только сосредоточенность и внимание.

Наконец, Турпин, закончивший изучать дело одним из первых, но терпеливо ждавшим остальных, спросил:

— Мы можем продолжать? Все готовы?

— Вообще, конечно, польза от него может быть, — признал Огден. — От Эйвери. Да и опасным он не выглядит.

— Ну я бы не сказал, — возразил МакЛагген.

— Он инструмент, — сказал Шаффик.

— Он сделал себя инструментом, — нахмурился МакЛагген. — Сам и добровольно.

— Я предлагаю совместить приятное с полезным и прерваться на обед, — вдруг заявил Турпин. — Там мы всё заодно обсудим — потому что время беспощадно и уже почти два. Я думаю, мы можем расположиться здесь — а нашего стажёра мы попросим проводить… или, может быть, отлевитировать нашего обвиняемого в камеру, — он улыбнулся Гарри. — Пускай его покормят, да и вы сами пообедайте, — он снова улыбнулся Гарри.

— Я прослежу, — Робардс поднялся. — Я к вам присоединюсь чуть позже, — он кивнул Турпину и, наколдовав широкое полотно, накрыл им окаменевшего Мальсибера, затем поднял его в воздух и отлевитировал к дверям.

Когда они вместе с Гарри вышли, Робардс понимающе подмигнул ему, и Гарри ответил ему улыбкой. Обижаться было глупо, он прекрасно это понимал. Ему и так показали в разы больше того, на что мог даже надеяться стажёр, и Гарри ценил это, но… но ему всё равно было донельзя досадно.

Чары с Мальсибера Робардс снял уже в камере, усадив статую на койку. И, не дав ему опомниться, заявил:

— Вас сейчас покормят, и мы продолжим. Вы нормально себя чувствуете?

— Замёрз, — сказал Мальсибер, растирая свои плечи быстрыми движеньями вверх-вниз. — Имеет ли смысл попросить у вас свитер или робу потеплее?

— Вам вернут ваш свитер, — пообещал Робардс. — Что-нибудь ещё?

— Нет, благодарю, — Мальсибер обхватил себя руками, и Гарри увидел, что у него руки у него синие от холода.

— Сколько времени понадобится, чтобы задержать Каплана? — спросил Робардс, и Мальсибер неожиданно ответил:

— Немного. Полагаю, пары часов хватит.

— То есть мы можем не торопиться? — уточнил Робардс, и Мальсибер согласился:

— Да. Можете. Я понимаю, для принятия решения нужно время.

— Прекрасно. Отдыхайте, — Робардс пошёл было к двери и уже возле неё повернулся и спросил: — Почему Эйвери?

— Вы были правы, — Мальсибер улыбнулся, открыто поглядев ему в глаза. — Мы друзья. И он и вправду не заслуживает Азкабана, на мой взгляд.

Робардс кивнул и вышел. И уже за дверью, заперев её, спросил Гарри:

— Что ты думаешь?

— Я не знаю, — признал он. — Я же дела не читал.

— Читал, — возразил Робардс и пояснил с усмешкой: — Я никогда не считал тебя идиотом. Конечно, ты его прочёл — что смог. Но смог не всё, — Гарри улыбнулся, и Робардс, улыбнувшись тоже, закончил: — Так что ты думаешь? Не об Эйвери конкретно, а о ситуации. В целом.

— Я не знаю, — признался Гарри. — Я действительно запутался, по-моему. Но его же в любом случае не отправят в Азкабан?

— Мальсибера? Нет, не отправят, — честно ответил Робардс. — Я тебе больше скажу: решение уже, по сути, принято. Не знаю, понимает ли он это сам, но это так. Хотя, конечно, ход с Эйвери был очень неожидан. Но я ставлю на то, что они на это согласятся. И, знаешь, я зауважал Турпина.

— Почему, сэр?

Они так и стояли возле камеры Мальсибера. Здесь был тупик, откуда просматривался весь коридор, и можно было говорить спокойно, уверенно не опасаясь, что их кто-нибудь услышит.

— Я предлагаю это позже обсудить, — Робардс сделал шаг вперёд. — Подумай пока сам. Так что бы сделал ты, будь решение в твоей власти?

— Я правда не знаю, сэр.

— Вот и думай. Мне интересно, — Робардс хлопнул Гарри по плечу и пошёл по коридору. — А пока сходи поешь и побудь в отделе — я за тобой зайду, когда обед закончится. А хочешь, пообедай с ним, — предложил он вдруг, кивнув на камеру, и ускорил шаг.