Middle (джен)

Омут Гарри выдали без каких-либо вопросов: видимо, запрос Робардс или Сэвидж оформили заранее. Всё, что оставалось Гарри, это расписаться, взять широкую тяжёлую чашу и отлевитировать её в переговорную. Он пришёл последним: Робардс с Сэвиджем уже сидели на своих местах, и в руках у первого была волшебная палочка яркого, почти красного цвета. Праудфут и Гор уже стояли по другую сторону стола, напротив Мальсибера, а Долиш занял место прямо позади, и его палочка смотрела аккурат ему в затылок.

— Начинайте, — велел Турпин, когда Гарри поставил Омут на стол около Мальсибера и встал рядом с Долишем, тоже достав из ножен палочку, однако Сэвидж сделал ему знак перейти к Гор и Праудфуту.

— Чувствую себя невероятно важной персоной, — съязвил Мальсибер, иронично поглядев на Гор и Праудфута и проводив взглядом идущего к ним Гарри. — В некотором смысле это даже лестно.

Улыбнувшись широко и весело, он протянул правую руку. Робардс вложил в неё палочку, и Мальсибер медленно и осторожно, словно бы живое существо, обхватил её рукоять ладонью, и его улыбка стала нежной и счастливой. Он ласково, как живую, погладил её пальцами левой руки и вздохнул. А затем прикрыл глаза и поднял руку с палочкой, поднеся её к своему виску, и его лицо неожиданно приобрело расслабленное выражение, впрочем, быстро сменившееся, наоборот, очень сосредоточенным. Некоторое время ничего не происходило, и Мальсибер так и сидел, почти не шевелясь и лишь дыша размеренно и глубоко, а затем возле кончика его палочки появилось едва заметное свечение. Мальсибер очень медленно потянул палочку в сторону, вытаскивая из виска тонкую полупрозрачную слегка светящуюся нить. Она тянулась и тянулась, а когда оборвалась, Мальсибер выдохнул с заметным облегчением и, открыв глаза, осторожно опустил её в Омут Памяти.

— Мисс Кройн, — сказал он. — Но отдать их ей недостаточно: нужно вернуть чувства.

— Хотите нам сказать, что вы и их у себя спрятали? — насмешливо спросила Джонс.

Мальсибер кивнул:

— Да.

— Тоже как будто сон? — не сдалась она, и он покачал головой:

— Нет. С чувствами у меня это не получилось… я просто их забрал себе. И сохранял… как смог. Надеюсь, что я смог.

— Надеетесь? — напряжённо спросил Гринграсс.

— Это ведь не память, — снова покачал головой Мальсибер. — На самом деле мы ведь ничего не забываем. Нам так кажется, но опытный легилимент всегда найдёт забытое. А чувства очень хрупки и истончаются легко, особенно если их нечем подпитать. Или когда причиняют боль. Их сложно сохранить… я не уверен, что я смог. Но это хотя бы что-то. Ей будет легче вновь к нему привыкнуть. Вы ведь об этом тоже знаете, — сказал он целителям, и оба в ответ кивнули.

— Такие заклинания запрещены, — заметила целительница.

— Да, но наказания за это напрямую зависят от последствий, — сказал Мальсибер с таким видом, словно возражал ей. — И от позиции того, кто пострадал… или не пострадал. Мисс Кройн, конечно, может предъявить претензии, но, — он снова усмехнулся, — все эти мои действия ведь входят в сделку. Впрочем, я готов ей возместить ущерб материально, если она так решит.

— Она? — переспросил министр. Шеклболт.

— Не суд же, — Мальсибер снова усмехнулся и повторил: — Это входит в сделку. Суд тут ничего решить не может.

— Не может, — подтвердил Шеклболт.

Несколько секунд они рассматривали друг друга, а затем Мальсибер кивнул и спросил:

— Я могу проверить, что я вытащил?

— Разумеется, — ответил Робардс, и Мальсибер опустил лицо в Омут. Потом выпрямился и зачем-то обтёр его ладонью, хотя никакой влаги на нём не было, конечно. И спросил:

— Кто-нибудь из вас проверит?

— Да, я посмотрю, — Робардс придвинул к себе Омут и тоже опустил в него лицо. Выпрямился он быстрей Мальсибера и кивнул: — Да, это она.

Затем подхватил своей палочкой воспоминание и опустил в поданную ему Джонс пробирку, на которой было написано «Кройн».

Следующие воспоминания Мальсибер извлекал увереннее и быстрее, и всё же времени на это ушло много. Кажется, устали все, и когда последнее воспоминание наконец отправилось в пробирку, Турпин выразил всеобщее желание:

— Я полагаю, стоит сделать перерыв и выпить кофе. Можно это как-нибудь организовать? — спросил он Шеклболта, и тот тут же перепоручил это Робардсу:

— Гавейн, можно?

— Эльфы будут счастливы, — с некоторой иронией ответил тот. — Я распоряжусь… заодно и Омут вернём назад, а то у нас их всего два и оба постоянно в работе. Вашу палочку, — он протянул руку и, забрав волшебную палочку у с явной неохотой расставшегося с ней Мальсибера, сказал: — Вам, разумеется, вернут её, но позже. Пока вы здесь, вам будут выдавать её.

— Конечно, — любезно кивнул Мальсибер.

Робардс забрал Омут и ушёл, и когда за ним закрылась дверь, Турпин дружелюбно поинтересовался:

— А что же господа авроры всё на ногах и на ногах? Садитесь с нами — места тут довольно, — он приглашающе обвёл рукою стол, и когда авроры вопросительно уставились на Джонс, ожидая её решения, чуть слышно рассмеялся: — Мадам Джонс. Я вам завидую.

— Да, понимаю, — она кивнула чуть заметно и, пока авроры рассаживались за столом, заметила язвительно: — В Визенгамоте субординация совсем иная.

— Да что Визенгамот, — отмахнулся Турпин. — У меня две дочери. Вот мистер Робардс понял бы.

— Не переживайте, — утешающе проговорила Джонс. — Может быть, они вам нарожают внуков.

— Не мне! — воскликнул Турпин, подняв руки. — А исключительно себе! Воспитывать ещё и внуков я не вынесу! — он рассмеялся, и многие за столом тоже заулыбались.

— Поверьте на слово, — заметил Хиггс. — С сыновьями ни капельки не проще. Девочки красивые хотя бы… — вздохнул он, и все рассмеялись.

На столе появились чашки, и Гарри, сидевший между Сэвиджем и Гор, вздрогнул от неожиданности и подумал, что у местных эльфов определённо есть свои симпатии и чувство юмора и, кажется, к членам Визенгамота они относятся несколько скептически.

К чашкам на столе добавились кофейник и сливочники, а потом и блюда со сконами и печеньем. Эта посуда не летала — она бегала по столу на множестве крохотных фарфоровых ножек, напоминая получившуюся у нерадивого ученика на уроке трансфигурации помесь паука и многоножки. Впрочем, это было забавно и вызывало у собравшихся улыбки, и утверждало Гарри в мыслях по поводу здешних домовиков.

Пока кофейники деловито наполняли чашки, а сливочники подбегали к каждому сидящему за столом, напоминая этим Гарри любопытных ласковых щенят, он разглядывал Мальсибера, наблюдавшего за происходящим с какой-то детской радостью. Он даже погладил подбежавший к нему сливочник и улыбнулся ему как живому существу, и вдруг обернулся к Гарри и улыбнулся уже ему. И сказал:

— Я так отвык от этого, и так скучал… казалось бы, такая мелочь, да? Но это… волшебство, — он подставил ладонь, ловя прыгнувший из блюда скон, и погладил и его тоже.

— У вас будет время привыкнуть к нему снова, — заметил Турпин, а Гарри задался вопросом, знает ли уже Мальсибер ту страну, куда отправится, или это станет для него сюрпризом. И что именно это за страна.

— Я не уверен, что хочу, — сказал Мальсибер весело и прежде, чем откусить от скона, принюхался. — Есть вещи, которые куда сильнее радуют, пока к ним не привыкнешь.

Дверь открылась, и в образовавшийся проём заглянул Робардс:

— Извините, господа, работа… буквально четверть часа, покуда у вас перерыв. Роберт, Гарри, — позвал он и исчез за дверью.

— Что там господин главный аврор сказал про Омуты? — спросил Хиггс. — Аврорату не хватает…

Продолжения Гарри уже не услышал, но его это не расстроило. Донельзя заинтригованный, он уже вышел в коридор и пытался угадать по выражению лица Робардса, зачем его позвали. И почему именно его. Одно дело Сэвидж, но Гарри-то зачем понадобился?

— Ну что, господа, — спросил Робардс, — побеседуем с господином Эйвери прежде чем его отпустим? Он, конечно, тоже должен будет подписать согласие на сотрудничество… если согласится. Но я начал бы сейчас.

— Думаешь, он откажется от, считай, свободы? Практически в подарок? — усмехнулся Сэвидж.

— Да кто же его знает, — вздохнул Робардс, когда они двинулись к камерам. — Я всякое встречал. Вдруг он идейный. Ну и мне хотелось бы понять, кого мы выпускаем. А то господа из Визенгамота так лихо согласились — а может, он в отца.

— Лестрейндж говорил, что нет, — вспомнил Гарри.

— Да, говорил, — согласился Робардс, и от этих слов Гарри стало тепло. Наконец-то он не вздрагивал от недоумения в глазах при упоминании Лестрейнджа и рассеянного: «Да… да, говорил что-то такое…» — Но я хочу сам послушать-посмотреть.

Эйвери они отвели в самую дальнюю допросную, и хотя Робардс протокол открыл, Гарри не был уверен, что тот после не отправится в корзину. Впрочем, сам Эйвери этого не знал и смотрел на авроров встревоженно и настороженно.

— Мистер Эйвери, — начал Робардс, — вы знали господина Каплана?

— Каплана? — переспросил Эйвери, то ли в самом деле не вспомнив сразу, то ли давая себе несколько секунд подумать.

— Альфонса Каплана, — повторил Робардс. — Вы ведь с ним работали. С ним и мистером Мальсибером.

— А, с Капланом, — сказал Эйвери. — Очень мало. Я почти его не помню.

— Он арестован, — сообщил Робардс Эйвери, и Гарри увидел, как блеснули у того глаза. — Мы расследуем его дело. Может быть, вы вспомните его?

— Они с Лордом проводили эксперименты, — сказал Эйвери, и его пальцы с обкусанными под корень ногтями нервно сжались. — Они оба искали бессмертие, и Каплан работал с хроноворотами. Он их конструировал… и проводил эксперименты.

— На ком? — осведомился Сэвидж.

— На людях, — Эйвери нахмурился. — Разных. Магглах и волшебниках. Стирал им память и отпускал потом… если они выживали.

— Кто стирал? — невинно уточнил Робардс.

— Каплан, — вполне уверенно ответил Эйвери, и если бы Гарри точно не знал, кто это делал, он бы ни на миг не усомнился.

— Сам? — переспросил Робардс, и Эйвери пожал плечами:

— Деталей я не знаю. Какая разница?

— Он утверждает, что у него был помощник, — сообщил Робардс. — И даже называет его имя.

— Вполне возможно, — ни один мускул не дрогнул в лице Эйвери. — Как я уже сказал, я мало с ним работал. Скорее, консультировал всего несколько раз.

— Мальсибер, — деловито сказал Робардс. — Ойген Мальсибер. По словам Каплана, они вместе работали.

— Возможно, — Гарри увидел, как над верхней губой и на переносице у Эйвери выступили крохотные капли пота. — Мне ведь не докладывали. Я не знаю.

— Расскажите о Каплане, — не стал Робардс настаивать. — Всё, что знаете.

— Каплан полагал, что тайна бессмертия скрыта в возможности перемещаться в будущее, — ответил Эйвери. — Там действуют совсем иные механизмы, чем при перемещении назад. И цена путешествия совсем иная.

Он рассказывал то, что они все уже знали и так — о том, что делает возможным подобное перемещение, и о том, что никто так и не знает, почему тех, кто маятником отправляется в прошлое, расщепляет. Кажется, ему не так уж много было и известно, но про Каплана он был готов выложить абсолютно всё, а вот от разговора о Мальсибере уходил довольно ловко, сколько бы раз Робардс тот ни начинал.

— Что ж, спасибо, — наконец, сказал он. — Мы закончили.

Закрыв протокол, Робардс вывел Эйвери из допросной и повёл по коридору, но не назад, а к переговорной. И Гарри с нарастающим волнением поймал себя на том, что жалеет, что не увидит лица их обоих, и Мальсибера, и Эйвери, в момент встречи — потому что идёт сзади. И смутился и растрогался, когда Робардс, будто прочитав его мысли, возле самой переговорной пропустил их с Сэвиджем вперёд, велев:

— Узнайте, ждут ли нас.

Гарри увидел испуганный взгляд Эйвери и старательно погасил свою улыбку. Не то чтобы он считал происходящее справедливым, но раз уж так решили…

Их ждали: на столе уже не было ничего, кроме бумаг и папок, и едва они вошли, Шеклболт спросил с некоторым нетерпением:

— Что так долго?

— Виноваты, сэр, — ответил Сэвидж по всей форме и распахнул дверь.

Мальсибер сидел спиной к ней и к вошедшим не обернулся, Эйвери же со спины его явно не узнал, так что просто остановился, повинуясь жесту Сэвиджа, и встревоженно-непонимающе уставился на всё собрание.

— Что ж, вы честно исполняете вашу часть контракта, — сказал Турпин Мальсиберу. — Мы, со своей стороны, тоже честны с вами. Обернитесь.

Мальсибер повернулся — и увидел Эйвери.

Его лицо на миг словно замерло, а потом буквально просияло таким счастьем, что в комнате как будто выглянуло солнце. Иллюзия, конечно, но такая яркая, что Гарри, кажется, невольно заулыбался и пропустил момент, когда Мальсибер вскочил на ноги, роняя стул с ужасным грохотом, и как он оказался возле Эйвери и, обняв, крепко-накрепко прижал к себе и прошептал:

— Эйв! Маркус. Наконец-то.

А вот то, как побелел вдруг Эйвери, Гарри разглядел, но всё равно ничего не успел сделать, когда тот вдруг просто рухнул, как подкошенный, увлекая за собой Мальсибера, который был, конечно же, слишком слаб, чтоб удержать его.