Middle (джен)

Из Мунго Мальсибер не вернулся ни в два, ни в четыре, и в начале шестого Сэвидж велел Гарри:

— Сходи-ка в Мунго, проверь, что у них там происходит, что-то они долго. Если нужно, смени кого-нибудь, Лисандру или Джона.

В Мунго Гарри буквально бежал. Он ужасно хотел знать, что там с этим мальчиком, и очень надеялся, что ему что-нибудь расскажут. И когда ассистент доктора Уингера сразу же впустила его в кабинет, обрадовался: по крайней мере, ему не придётся сидеть и просто ждать в коридоре. Что-то же он там услышит!

Он услышал — потому что попал, кажется, прямо на консилиум, в который входили Уингер, та самая целительница, что была в переговорной, и ещё четверо незнакомых ему целительниц и целителей, а также Мальсибера, который выглядел одновременно возбуждённым, уставшим и, кажется, довольно злым, хотя в этом Гарри не был уверен: возможно, он просто был крайне взбудоражен.

— …я понимаю, что и вам с профессиональной точки зрения интересно всё это сделать, но…

— Так, давайте успокоимся, — громко сказал Уингер, поглядев на тихо присоединившегося к сидящим возле стены коллегам Гарри. — И подведём некоторый итог. Согласен, у всех пострадавших должен быть выбор — пусть решат, хотят ли помнить всё это. Но я согласен с мистером Мальсибером в том, что в случае, если они откажутся, нельзя им просто отдавать воспоминания — потому что такие вещи вспоминать лучше под контролем.

— Проблема в том, — сказала пожилая индианка, которой неожиданно шла целительская мантия — Гарри, кажется, впервые в жизни видел, чтобы этот цвет кому-то шёл, — что прецедента нет, и кто и как будет хранить эти воспоминания — неизвестно. Мы или авроры? И…

— Так давайте создадим, — как-то устало проговорил Уингер. — Как раз удобно: как решим — так и будет. И я считаю, безусловно, что храниться они должны в Мунго.

— Но это улика, — не менее устало возразила ему та целительница, что была с ним утром в Аврорате. — Аврорат затребует её, а мы утонем в писанине.

— Давайте не пойдём на этот круг в четвёртый раз? — поморщился Уингер. — И наконец займёмся снова мальчиком? Мы прервались на полчаса и третий час не можем договориться!

Гарри ощутил щекотку на левой ладони и, посмотрев на неё, увидел написанное Гор: «И поесть». Он повернулся и улыбнулся ей и, получив в ответ улыбку, чуть качнул головой, показывая, что не знает заклинания, чтобы ответить. Она ответила ему улыбкой и слегка пошевелила палочкой — и надпись на ладони Гарри изменилась на: «Научу».

— Давайте вынесем это на обсуждение с Авроратом, — сказала индианка. — И с министром.

— Без Визенгамота, полагаю, мы на сей раз обойдёмся, — с иронией добавил высокий дородный целитель.

— Давайте, — согласился с ним Уингер. — И я предлагаю сделать перерыв и пообедать — шестой час уже. И господа авроры тоже сменятся, я полагаю. Передаю господина Мальсибера вам, — сказал он им.

Пока все расходились, Мальсибер продолжал сидеть на месте. Спавшее напряжение унесло с собой и силы, и теперь он выглядел измотанным, однако у целителей его состояние явно опасения не вызывало — по крайней мере, помощи ему они не предложили.

— Сейчас двадцать минут шестого — встретимся здесь в шесть, — сказал Уингер, когда все расходились. — Наверху отличное кафе — рекомендую, — добавил он, обращаясь к аврорам.

Когда все разошлись, Долиш встал, потягиваясь, и спросил Гарри:

— Ты кому на смену?

— Сэвидж сказал, кому-нибудь, — ответил Гарри.

— Иди, — тут же предложил Лисандре Долиш. — У меня в текущем деле всё равно затык — мне всё равно, где думать.

— Пойду, — не стала она спорить.

И ушла, а Долиш с Гарри и Мальсибером и вправду поднялись наверх, в кафе. Где Долиш заметил:

— А финансирования-то нет.

— Мне не закрывали доступ к сейфу, — тут же отозвался Мальсибер. — Я…

— Нельзя, — возразил Долиш. — Вы пока что не освобождены. Так что будете питаться за наш счёт, — он хмыкнул, — а ты, — сказал он Гарри, — потом оформи это… как-нибудь.

Конечно, дело было не в деньгах, думал Гарри, когда они все собирали себе обед на подносы — хотя, с другой стороны, что он знал о финансовом положении Долиша? Это он мог себе позволить не считать не только кнаты, но и сикли, а у Долиша вполне могло не быть такого сейфа. И, скорее всего, не было.

Гарри стало неловко, и он попытался расплатиться за Мальсибера сам, но Долиш ему этого не позволил, просто отодвинув его руку.

Мальсиберу, кажется, тоже было неловко — впрочем, он этого не демонстрировал, только взял совсем немного: сэндвич с сыром и чай. Хотя, возможно, дело было в том, что он ещё не до конца восстановился после экспериментов Каплана.

Ели они молча, хотя Гарри донельзя хотелось расспросить Мальсибера про мальчика. Что с ним? Он вообще волшебник? Если бы здесь была Гор, наверное, рискнул бы, но Долиша он до сих пор не то чтобы побаивался, нет, но ощущал себя в его присутствии не так свободно, чтобы нарушать правила. Так что они просто молча ели и в таком же молчании вернулись в кабинет Уингера, где им пришлось ждать.

Зато потом терпение Гарри было вознаграждено, потому что Уингер пришёл не только с коллегами, но и с мальчиком. Тот спал — и его так и положили спящим прямо на стол, и Гарри наконец-то смог толком рассмотреть его. Но ничего не понял: перед ним был обычный мальчик лет пяти или шести, темноволосый, с правильными чертами. Мальчик и мальчик… физически он выглядел здоровым, но ведь далеко не все повреждения и аномалии проявляются внешне…

На нём была пижама в голубую клетку — видимо, его переодели уже здесь, в больнице — и белые носки, и Гарри подумал вдруг, что у этого ребёнка сейчас нет вообще ничего. Ни мамы, ни сестёр и братьев, никого и ничего. Даже привычную ему одежду — и ту у него забрали… А ведь он всё помнит. И будет помнить: ему-то память не стирали…

— Ваша очередь, — сказал Мальсиберу Уингер. — Мы аномалий не нашли, но мы все знаем, что это ничего не гарантирует. Господа, отдайте ему палочку.

Долиш протянул палочку — ту самую, насыщенного коричнево-красного цвета, которую Гарри уже видел — и Мальсибер на сей раз взял её вполне спокойно. А затем подошёл к мальчику и спросил:

— Можно разбудить его? И лучше, как мне кажется, переложить его на кушетку: он так меньше испугается.

Уингер не стал спорить, и ребёнка переложили на кушетку, выдвинув её на середину комнаты. Мальсибер сел на стуле рядом, и Уингер коснулся палочкой лба мальчика. Тот вздохнул поглубже, пошевелился и, открыв глаза, увидел Мальсибера.

— Привет, — неожиданно ласково проговорил тот. — Я Ойген. А ты Альфонс, да?

— А я где? — спросил мальчик, оглядываясь. На вопрос он не ответил.

— В больнице, — успокаивающе проговорил Мальсибер, легко касаясь его руки. — Не бойся.

— А здесь мультики есть? — он сел, и Мальсибер не стал ему мешать.

— Здесь есть очень много разного, — сказал он. — Но сначала можно мне осмотреть твои глаза? Я просто посмотрю. Не бойся.

— Я мультики хочу, — заявил мальчик. — Сейчас. А то я закричу, — предупредил он.

— Давай, — улыбнулся ему Мальсибер. — Кричи.

— Громко, — мальчик сжал губы. — Очень.

— Давай, — кивнул Мальсибер.

И мальчик закричал. Пронзительно и правда очень громко.

Мальсибер тоже закричал, тоже очень громко, и это было настолько неожиданно, что вздрогнули, похоже, все — включая мальчика, который, замолчав, уставился на него очень удивлённо, а потом сказал:

— Тебе нельзя кричать.

— Почему? — спросил Мальсибер, и мальчик снисходительно сказал:

— Потому что ты доктор. Докторам кричать нельзя.

— Я не доктор, — возразил Мальсибер. — Я эксперт. Покажешь мне глаза?

— Нет, — мальчик зажмурился. И очень отчётливо проговорил: — Я ненавижу докторов. От них нет толку.

— Я не доктор, — повторил Мальсибер. — И я их тоже не люблю. Ты часто с ними имел дело?

— И таблетки ненавижу, — мальчик открыл глаза и посмотрел почти что с ненавистью.

— Какие таблетки? — спросил Мальсибер очень сочувственно, и мальчик, то ли хмурясь, то ли морщась, ответил:

— Разные. Я от них ненастоящий.

— У меня нет никаких таблеток, — серьёзно заверил его Мальсибер. — Мне просто нужно осмотреть твои глаза. Покажешь мне? И всё?

— А я домой не вернусь, да? — спросил вдруг мальчик. — Они меня сдали?

— Кто? — мягко спросил Мальсибер, и Гарри увидел, как напряглись целители.

— Мать с отцом, — как-то очень по-взрослому ответил мальчик. — Это же дурдом, да?

— Нет, — Мальсибер качнул головой. — Нет, это просто больница. Обычная. Они обещали отдать тебя в дурдом?

— Потому что я странный! — выкрикнул мальчик и, вдруг вскочив, снова закричал и буквально пригнул на Мальсибера и буквально вцепился пальцами ему в лицо. Тот подхватил его — и замер, позволяя царапать его до крови и спокойно глядя при этом мальчику в глаза. Выглядело всё это довольно жутко, но целители почему-то ничего не предпринимали — просто стояли и наблюдали, впрочем, держа палочки в руках.

Впрочем, мальчик быстро успокоился и, глядя то на расцарапанное лицо Мальсибера, то ему в глаза, замолчал, а потом прижал ладошки к его щекам и с силой размазал по ним кровь. А потом спросил непонимающе:

— Почему ты просто смотришь?

— Жду, — ответил Мальсибер с подчёркнутым спокойствием.

— Ты должен закричать, — сердито сказал мальчик. — И испугаться! Я же сумасшедший!

— Если это так, — сказал Мальсибер, — кричать и тем более пугаться глупо. Сумасшествие — болезнь, а болезней не боятся. Их или лечат, или учатся жить так. Но я так не думаю на самом деле. И мне всё же нужно осмотреть твои глаза, — он улыбнулся, и мальчик вновь провёл ладонью по его щеке, на сей раз стирая кровь и спросил как-то хмуро:

— Тебе больно?

— Больно, — согласился Мальсибер. — Но терпимо.

— Извини, — мальчик сунул ладони себе подмышки и отвернулся. — Ты меня накажешь или дашь лекарство?

— Зачем? — Мальсибер удивился. — Вряд ли это мне поможет. Да и тебе тоже. Ты позволишь осмотреть тебя?

— Угу, — мальчик посмотрел на него и вздохнул. — Следы останутся, — предупредил он. — Я как кошка. От меня всегда всё очень долго заживает.

— Ничего, — Мальсибер слегка пожал плечами. — Я не барышня. Меня шрамы не пугают. Посмотришь на меня? — попросил он, и мальчик молча вздохнул и наконец посмотрел ему в глаза.