Middle (джен)

Моран отошла к другим гостям, и Джинни, проводив её долгим взглядом, перевела его на Гарри, и тот почувствовал себя под ним немного неуютно.

— Красивая она, да? — спросила Джинни, и Гарри подумал, что, кажется, это тот вопрос, на который правильного ответа попросту не существует. Так что он ответил правду:

— Красивая. Но я в её присутствии немею.

— Н-да? — протянула Джинни, склонив голову к плечу и рассмеялась. — Ну же, не смотри так. Знаешь, я в курсе, что в мире есть женщины намного красивее меня, и не вижу в этом никакой трагедии.

— Это хорошо, — Гарри показательно выдохнул. — Потому что…

— Всё равно я лучше всех! — заявила Джинни, и они рассмеялись уже вдвоём.

— Ты лучше, — подтвердил Гарри. — И вообще, она в два раза тебя старше.

— Ну, некоторым опытные женщины даже больше нравятся, — протянула Джинни, и Гарри состроил гримасу:

— Ну не-е-ет! Не мне точно! И потом, ты не неопытная, — спохватился он, когда брови Джинни поползли вверх, но она не выдержала долго и опять расхохоталась.

За этим разговором они пропустили появления Рона и Гермионы. Джинни увидела их первой и, толкнув Гарри, указала на них:

— Смотри!

Они разговаривали с Моран, которая с радостной улыбкой говорила сейчас Гермионе что-то, что заставило ту улыбнуться. Когда Моран их оставила, Джинни замахала рукой, и Гермиона, помахав в ответ, вместе с Роном направилась к ним.

— Даже если Моран и удивилась, виду она не показала, — сказала Гермиона, когда они все обнялись. — Но мне всё равно слегка неловко, — она поправила своё голубое шёлковое платье, хотя, на взгляд Гарри, то сидело на ней идеально.

— А мне тут нравится, — заявил Рон, оглядываясь. — Это феи? — заинтересованно спросил он и обхватил было одну из них ладонью — и тут же, зашипев, разжал и отдёрнул руку. — Она меня укусила! — возмущённо сказал он, демонстрируя им красный след от крохотных зубов между указательным и большим пальцем.

— И правильно сделала, — заявила Гермиона. — Зачем ты её схватил? Что она тебе сделала?

— Я хотел просто посмотреть, — обиженно надулся Рон, впрочем, глаза его смеялись, да и удерживать на лице эту деланную обиду ему надоело уже через несколько секунд, и он с любопытством продолжил осматриваться.

В центре зала стоял длинный стол, покрытый белой скатертью и абсолютно пустой: за ним даже стульев не было, не говоря о хоть какой-то сервировке. Ближе к противоположной от камина части зала расположился второй стол, поменьше и пониже, вероятно, предназначенный для детей — но на нём тоже было пусто.

Гости между тем продолжали прибывать, и вскоре Гарри увидел семью Робардсов — всех пятерых, и снова поразился про себя смелости Констанс. Он бы на её месте после того, что произошло во вторник, наверное, вообще не появился бы на людях, тем более, свидетелях произошедшего. А Констанс пришла и смущённой отнюдь не выглядела. Впрочем, так и надо, признал Гарри: голову повыше — и вперёд. И улыбаться.

Немного позже появился Шеклболт с красивой чернокожей девушкой — Гермиона тут же шепнула, что это его племянница, и Гарри было очень интересно, откуда это ей известно. И... Эйвери. Тот был одет вполне прилично — возможно, ему разрешили взять мантию из дома? — но выглядел смущённым, особенно когда Моран протянула ему руку, которую он поцеловал.

К пяти часам зал не то чтобы наполнился — для этого сюда пришлось бы привести тысячу человек, не меньше, — но больше не выглядел пустым. Здесь были все коллеги Гарри — с семьями и, видимо, с друзьями или, возможно, дальними родственниками, что явно успокоило Гермиону, всё-таки переживавшую о том, что Гарри не так понял Моран, и их с Роном здесь не ждали. Но, глядя на явившуюся вместе с Гор небольшую толпу и на носящихся по залу детей, среди которых Гарри замечал то Миллисент с Тедди, то Нору, то их вместе, Гермиона вполне успокоилась.

Ровно в пять Моран подошла к ближнему к камину краю «взрослого» стола и, похоже, усилив голос Сонорусом, сказала:

— Я рада видеть всех вас здесь сегодня. Пусть пища будет сытной, пиво — лёгким, а праздник весёлым. Да будет так! — она хлопнула в ладоши, и столы преобразились: на них разом возникли и тарелки, и приборы, бокалы и стаканы, и, главное, полные снеди блюда и бутылки с пивом, виски и чем-то ещё. А перед столами выстроились стулья — как позже выяснилось, ровно по количеству гостей.

Отсутствие карточек возле тарелок, вероятно, означало подчёркнутую неформальность праздника и предложение рассаживаться как душе угодно, и Гарри с Джинни и Рон с Гермионой с удовольствием — и даже некоторым облегчением — уселись друг напротив друга. Так и говорить было удобнее, и не нужно было постоянно, что называется, «держать лицо». Впрочем, как очень быстро стало ясно, этим здесь сегодня никто не собирался заниматься — нет, конечно, гости вели себя вполне прилично, но от привычной Гарри чопорности званных обедов не было и следа: люди за столом смеялись и болтали, и чем дальше, тем громче, и в какой-то момент некоторые даже начали откладывать в сторону ножи и вилки, поедая цыплят и бараньи рёбрышки. Скорее всего, причиной такой вольности были щедро лившиеся в бокалы и стаканы пиво и виски, и ликёры, и даже сидр — золотой и лёгкий, вроде бы, однако же кружащий голову не хуже крепкого вина.

А в семь вечера, когда есть, кажется, уже не мог никто, зазвучала музыка, и в зал вплыли арфы, флейты и скрипки, играющие сами по себе, и повисли в воздухе у стен. Места для танцев в зале было предостаточно, так что столы остались стоять — вместе с теми, кто уже не имел сил встать из-за них. Но у Гарри с друзьями силы были, и потанцевать им хотелось, что они с радостью и сделали. О каком-либо стеснении все уже давным-давно забыли, и Гарри бы не взялся с уверенность сказать, что больше этому способствовало: обстановка или количество выпитого пива… и не только пива.

— Смотри: омела, — вдруг сказала Джинни, запрокинув голову. Гарри посмотрел наверх и действительно увидел плывущий в воздухе клубок омелы с яркими белыми ягодами.

— А ведь не сезон? — спросил он, но Джинни притянула его к себе и поцеловала.

— Не боишься? — раздался голос рядом, и Джинни с Гарри, обернувшись, увидели незнакомую женщину в бордовом платье с белыми рукавами с красивым, хотя и несколько резким лицом и чёрными как смоль жёсткими волосами.

— Чего? — спросила Джинни.

— Целоваться под омелой по весне — привести в мир следующей весной ребёнка, — сказала женщина, пристально глядя на Джинни. И спросила требовательно: — Кто кого поцеловал? Ты его или он тебя?

— Допустим, я его, — Джинни вскинула голову. — И нет, я не боюсь!

— Значит, будет сын, — уверенно сказала женщина и улыбнулась. — Будет сильный быстрый мальчик. Забери её, — она указала на так и висящую над ними омелу. — Сохрани — будет оберег ребёнку. И тебе до родов.

Джинни недоверчиво фыркнула, но женщина настойчиво кивнула, и неожиданно для Гарри Джинни пожала плечами, достала палочку, приманила к себе омелу и, взяв в руки, спросила:

— И куда её теперь?

— Теперь ступай домой, — велела женщина. — И положи её в изголовье кровати, на которой будешь делать сына.

— Да откуда же я знаю, где я его буду делать, — засмеялась Джинни.

— Так реши, — строго сказала женщина, и от её голоса и взгляда у Гарри почему-то встали дыбом волоски на шее. — Это редкий оберег. Она здесь была одна, — женщина обвела рукою зал. — И тебе досталась. Уходите, — велела она. — Не дразните Айне — она добра, но горяча, и не простит неуважения.

Она смотрела на них обоих так серьёзно, что Гарри захотелось прислушаться к её совету. Он посмотрел на Джинни, и та, помедлив, вдруг кивнула, с силой сжав его руку.

Когда они снова посмотрели туда, где только что стояла эта женщина, там уже, смеясь, плясала какая-то пара, и в невысокой полненькой шатенке невозможно было даже заподозрить их неожиданную собеседницу.

— А правда, — сказала Джинни, — может быть, пойдём? Тебе на службу завтра, а мне — на сборы… жалко будет прийти и сразу упасть спать.

Она наколдовала шарф и завернула в него омелу, а потом заоглядывалась в поисках Гермионы или Рона, но в приглушённом свете свечей найти их среди танцующих было очень сложно.

— Я думаю, они поймут нас и простят, — сказал через несколько секунд Гарри. — В конце концов, мы же пришли не вместе.

— Согласна, — Джинни взяла его под руку. — Но надо попрощаться с Моран.

Как ни странно, Моран они оба увидели сразу, хотя она тоже танцевала. Видимо, она старалась уделить внимание всем гостям, и в данный момент её партнёром был, к вящему изумлению Гарри, Уингер, танцевавший на удивление неплохо. Гарри с Джинни переглянулись и, дружно захихикав, начали к ним пробираться сквозь танцующих. Вероятно, Моран их увидела, потому что тоже двинулась навстречу, и у неё это получилось куда лучше, чем у них, так что они встретились довольно скоро.

— Мы хотели попрощаться, — сказала Джинни. — Вечер был чудесный. Спасибо вам за приглашение.

— Я всегда вам рада, мисс Уизли, мистер Поттер, — Моран улыбнулась им так ласково и радостно, словно они были близкими друзьями или даже родственниками. — И я благодарна, что вы нашли время разделить с нами наш праздник. И, — её улыбка стала очень лукавой, — рада, что вы уходите с подарком. Вы были не первой, кто пытался получить её, но она не всем даётся в руки.

— Кто, омела? — переспросила Джинни, и Моран кивнула:

— Я здесь не при чём, — заверила она. — Весенняя омела — наша давняя традиция… и она довольно избирательна. Сберегите её — и, если вам будет интересно, я пришлю вам книгу про неё.

— О да! — горячо проговорила Джинни, и Моран с улыбкой опустила веки в знак согласия. — Спасибо!

— Ждите сову, мисс Уизли, — Моран шагнула к Джинни, и Гарри недоверчиво подумал, что она её сейчас обнимет — но нет. Моран просто сжала её руки, а затем протянула руку Гарри, и тот, слегка замешкавшись, её поцеловал, почувствовав лёгкий горьковатый запах трав и почему-то снега. — Камин открыт, — сказала Моран. — Рада была вас увидеть.

Она повернулась к Уингеру, положила руки ему на плечи, и они продолжили свой танец, а Гарри с Джинни, взявшись за руки, начали свой путь к камину через несколько пьяную весёлую гурьбу танцующих.