Middle (джен)

Портрет, составленный Натчбулл, ничего не дал — во всяком случае, в Аврорате этот человек известен не был. Гарри даже отправил копию МакГонагалл, но она его не опознала — и вот это было странно. Нет, она, конечно, не была обязана помнить в лицо всех своих учеников, тем более что человеку на портрете было между тридцатью и сорока, но всё же Гарри это удивило. Он попросил МакГонагалл показать портрет другим учителям, тем, кто работал в то время, когда тот предположительно учился, — и получил точно такой же результат: его никто не опознал.

Может, его вовсе не было? И Натчбулл лгала? Если она имела к этому делу какое-то отношение, с её стороны было вполне резонно перевести подозрения на кого-нибудь другого — причём на вымышленного человека, а не на реального. Реального можно найти и допросить, а что взять с фантома?

На то, чтобы это выяснить, ушёл остаток понедельника и вторник, и в среду Гарри собирался рассказать Сэвиджу о своей теории и решить с ним вместе, что делать дальше: проследить за ней или сразу допрашивать. Сам Гарри склонялся ко второму: Натчбулл и так знала, что дело дошло до Аврората, и вряд ли она сейчас станет что-то делать.

В отдел Гарри пришёл пораньше и с нетерпением ждал прихода Сэвиджа, но вместо него без десяти девять в отдел заглянул Робардс и, обнаружив там лишь Гарри с Долишем, с досадой цокнул языком и велел:

— Дождитесь остальных и все вместе ко мне в кабинет.

— Что стряслось? — спросил Долиш, и Робардс загадочно улыбнулся и ответил:

— Чудо. Жду вас.

И ушёл, провожаемый удивлённым взглядом Долиша.

— Никогда его таким не видел, — признался тот. — Чудо.

Ждать пришлось недолго: Гор пришла почти что сразу, Сэвидж — за ней следом, и последним в девять ноль одну явился Праудфут, и когда его все встретили дружным:

— Наконец-то! — озадаченно спросил:

— А что такое?

— Робардс ждёт, — ответил Сэвидж. — Велел всем собраться и идти к нему. Говорит, случилось чудо.

— Вот только чуда нам и не хватало, — пробормотал Праудфут. — Квартал заканчивается.

— Шесть дней ещё, — ехидно сказал Сэвидж. — До окончания. Времени полно.

— И в самом деле, — вздохнул Праудфут.

К Робардсу они пришли встревоженными и довольно мрачными. Секретарь молча кивнул им заходить.

В кабинете было двое: сидящий за своим столом Робардс и женщина. И хотя она сидела к двери спиной, Гарри понял, кто это, ещё до того, как она обернулась и он увидел обрамлённое вьющимися каштановыми волосами прекрасное лицо с огромными ярко-голубыми глазами.

— Мадам Граннион хотела кое-что сказать вам, — сказал Робардс, но Гарри услышал его словно бы сквозь воду. Он смотрел на улыбающуюся ему — да-да, именно ему! — женщину, прекраснее и желаннее которой не было на целом свете, и она была единственной, кого он сейчас хотел слушать.

— Мэм, — заговорила она, склонив голову — мягкие блестящие пряди шевельнулись, и одна из них соскользнула из-за плеча вперёд, — господа. Я хочу вас поблагодарить и подарить вот это, — она подняла руку, демонстрируя лежащие на ладони серебряные медальоны на тонких кожаных шнурках. — Вы позволите? — спросила она Робардса, и тот что-то сказал, но Гарри не разобрал его слова, потому что мадам Граннион пошла вперёд, к нему. Нет… к ним — и надела медальон сперва на Сэвиджа, затем на Праудфута… и, наконец, подошла к Гарри. Она протянула руки, и Гарри ощутил цветочный сладкий и свежий аромат её духов. Он смотрел, как её нежная тонкая рука тянется к нему, и понимал, что всё на свете отдал бы за то, чтобы просто прикоснуться к ней губами…

…а потом вдруг всё закончилось, и Гарри стоял ошеломлённо и смотрел на то, как действительно очень красивая, но вполне земная женщина улыбается ему и делает шаг к Долишу. Да, мадам Граннион была красива, даже, может быть, прекрасна, но теперь Гарри видел и тонкие морщинки возле внешних углов глаз, и между бровями, и вообще, он словно только сейчас понял, что она была, пожалуй, ровесницей его родителей.

— Теперь можно говорить, — сказала она, повесив медальон на Долиша, и снова улыбнулась. — Я хочу сказать спасибо, — она прижала к груди руки, и Гарри почему-то машинально ощупал медальон. Тот на ощупь был абсолютно гладким и холодным… даже обжигающе-холодным, но держать его в руке было приятно. Гарри посмотрел на Робардса и увидел на его груди такой же. — Вы спасли мою дочь, и я навсегда обязана и благодарна вам.

— Мы делали нашу работу, — ответил за всех Робардс.

— Возможно, — она кивнула, и ещё две пряди перепали через плечи ей на грудь. — Но её можно делать по-разному. Вы её спасли — вот что мне важно. Вейлы, — продолжила она, и сейчас Гарри видел в её ярких глазах искреннюю благодарность, — могут родить только одну девочку. Сыновей бывает много, но дочь — всегда только одна. Она дар и наследует. Мне действительно хотелось отблагодарить вас, и я прошу вас принять эти амулеты, — она коснулась своей груди, и Гарри снова тронул медальон. — Эту вещь нельзя ни купить, ни даже сделать на заказ, — продолжила она. — Такой амулет может сделать только вейла — сделать искренне, желая обладателю добра. Передать его нельзя, — она качнула головой, — они все индивидуальны. Но пока они на вас, чары вейлы против вас бессильны. Любые чары, — её взгляд стал очень серьёзным. — Я дарю их вам не как аврорам, а как людям, спасшим мою дочь. Они навечно ваши.

Она замолчала, и тогда заговорил Робардс:

— Обычно мы не принимаем личные подарки такого рода. Но в данном случае, я полагаю, можно сделать исключение просто исходя из самой сути медальонов: я верно понимаю, что их нельзя зачаровать не для кого-то лично, а для любого аврора?

— Нельзя, — кивнула мадам Граннион. — Эти вещи делаются индивидуально и от сердца. Я бы не смогла сделать такой кому-то просто потому что меня попросили.

— Это очень щедрый дар, — ответил Робардс, склонив голову. — Мы вам признательны. Мадам, могу я попросить вас повторить моим коллегам то, что вы мне говорили?

— Конечно, — она откинула с плеч волосы назад. — Я не могу утверждать наверняка, что это поможет — у меня нет такого опыта, конечно. Однако говорят, что любую песню можно перепеть, — она улыбнулась и сделала паузу. — И что вейла может своей песней перепеть Песнь Орфея. В конце концов, ведь говорят, что это вейлы его разорвали, — она снова улыбнулась, теперь в шутку. А потом продолжила, посерьёзнев: — Я хочу попробовать. Вчера мы обсуждали это с доктором Уингером, и он дал своё согласие — так же, как и мадам Тонкс. Завтра мы начнём. Не думаю, что у меня получится всё сделать за один раз, но если доктор Уингер увидит хоть какой-то результат, я буду делать это столько раз, сколько понадобится.

В кабинете повисла потрясённая тишина, которую нарушил Праудфут:

— Вы думаете, вы сумеете помочь?

— Я надеюсь, — честно ответила она. — Я ничего подобного не делала… никто не делал. Но я надеюсь найти песню.

— Найти? — переспросила Гор.

— Найти, — повторила мадам Граннион и пояснила: — Здесь нет рецепта или формулы. У вейл нет определённых песен на какие-нибудь случаи — каждая из нас всегда ищет нужную сама. И я умею это, — она снова улыбнулась, и в улыбке этой были гордость, удовольствие и сила. — И найду. Я знаю, чем обязана мистеру Лестрейнджу, и мне очень жаль и стыдно, что я подумала об этом только сейчас, — она расстроенно качнула головой, и Гарри прикусил щёку изнутри, чтобы не начать ей объяснять, в чём может быть причина этого. Да нет, не «может быть», а есть.

— Возможно, мы перестарались, — невозмутимо проговорил Робардс. — После случившегося мы на какое-то время наложили очень много разных чар на мистера Лестрейнджа, не желая, чтобы его лишний раз тревожили — боюсь, мадам, вы тоже могли стать их жертвой.

— О, я понимаю, — она легко повела рукой, словно отметая его извинения как лишние. — Это очень разумно… мне просто жаль, что столько времени потеряно. Но теперь я надеюсь всё исправить. И у меня есть небольшая просьба, — добавила она, с улыбкой поглядев на Робардса.

— Мадам? — спросил в ответ тот, и она ответила:

— Мне неловко перед мадам Гор, — она кивнула той, и получила в ответ любезную улыбку и кивок. — Она осталась без подарка. И я прошу вас, — мадам Граннион вновь посмотрела на Робардса, — позволить мне это исправить.

— Зависит от подарка, — ответил тот с улыбкой.

— Я бы хотела сделать такой же амулет для вашего супруга, — сказала мадам Граннион Гор, — поскольку вам самой он не нужен. Но мне для этого нужно его увидеть — можно просто издали и не знакомясь. Я должна представлять того, для кого я его делаю.

— Это можно, — улыбнулся Робардс.

— Мне не хватит сил отказаться, — призналась Гор. — Я буду благодарна. Да, конечно, это легко устроить. Когда вам удобно?

— О, когда удобно вам, — возразила мадам Граннион. — Например, сегодня вечером или, может, завтра? Мне нужно буквально несколько минут.

— Можешь уйти раньше, — сказал Сэвидж Гор, и получил в ответ от мадам Граннион:

— Благодарю. Не смею больше отвлекать вас, — сказала она Робардсу. — Мадам Гор, позволите вас на пару слов? — попросила мадам Граннион. Робардс вышел из-за своего стола и подошёл к аврором, пока Гор и мадам Граннион, отойдя немного в сторону, тихо о чём-то говорили. — Чудо же? — спросил он, и Сэвидж первым согласился:

— Чудо.

— Никогда не слышал такого о вейлах, — признался Праудфут.

— Ты об амулетах или Песне? — осведомился Робардс, и тот ответил:

— Обо всём. Вещь, конечно, фантастически полезная.

— Я об амулетах слышал, — сказал Долиш. — Но не понимал, почему их нельзя купить даже в Косом переулке.

— Вот тайна и раскрылась, — пошутил Праудфут. — Но правда чудо. Удивительно.

— А всё Гарри, — заметил Робардс.

— Почему опять я? — шутливо возмутился Гарри. Он чувствовал себя сейчас таким счастливым, что ему хотелось заорать от радости, но он мог себе позволить только улыбаться.

— Так это же ты додумался до заклятья Равнодушия, — объяснил Робардс. — И вот что я думаю, — добавил он таинственно, но замолчал, выразительно поглядев в сторону мадам Граннион и Гор, которые, впрочем, уже прощались. И когда, простившись и с остальными, мадам Граннион ушла, Робардс, наконец, продолжил: — Я думаю, что когда ты закончишь дело с этими скульптурами, тебе нужно пойти в отпуск.

— Сэр? — непонимающе переспросил Гарри. Его вроде только похвалили — и вдруг отпуск? Но за что?

— Я думаю, тебе нужно передохнуть, — серьёзно сказал Робардс. — Тем более у нас наконец такие замечательные новости. Я полагаю, ты начал делать подобные ошибки просто потому, что нельзя столько работать без отпуска и выходных. Мы же не портреты — мы живые люди. Это не наказание, — подчеркнул он и усмехнулся: — Вообще нормальные люди отпуск воспринимают как поощрение, а не стоят с такой вот кислой рожей, — он похлопал Гарри по плечу. — Гарри, мы все начинаем ошибаться, когда зашиваемся. Для этого выходные и придуманы. Считай это поощрением.

— Я тоже хочу в отпуск, — буркнул Праудфут. — Можно даже в качестве наказания.

— Так не за что, — развёл руками Робардс, и у Гарри отлегло от сердца. Он даже улыбнулся… и подумал, что ведь на следующей неделе будет матч с командой Джинни. А он так давно её не видел! И ещё дольше не видел, как она играет.

И потом, возможно, Робардс прав? Может, он не поглупел, а попросту устал?