Middle (джен)

Сэвидж прошёлся по переговорной, которую они с Лестрейнджем и Гарри сейчас заняли.

— Молли Уизли, значит, — удивлённо покачал он головой.

— У меня идея есть, — проговорил Лестрейндж полувопросительно.

— Давай, — Сэвидж присел на край стола и буркнул: — Увидел он. Менталисты драккловы.

— Если Петтигрю на ней зациклен, можно попробовать его на неё выманить. Не на неё саму, конечно, — успокаивающе добавил он явно специально для напрягшегося Гарри. — Кто-нибудь из нас её сыграет, да вот хоть Лисандра. А мы подстрахуем.

— Продолжай, — заинтересованно кивнул Сэвидж.

— Я думаю, нужно дать ему понять, что Молли по какой-то причине осталась в одиночестве, — сказал Лестрейндж. — Мне приходят в голову только какие-то экстремальные варианты: или утка про какой-нибудь скандал, в результате которого Молли остаётся в доме одна и явно нуждается в утешении, или же трагедия — муж мёртв или, может, безнадёжен в Мунго. Но скандал намного лучше: в случае трагедии разумно предположить, что дети будут мать поддерживать, а в случае скандала можно дать понять, что семейство не на её стороне. К сожалению, скандал должен быть громким — мы не знаем, где прячется Петтигрю, остаётся лишь надеяться, что «Пророк» ему доступен. Или колдорадио.

— Сомневаюсь я, что она пойдёт на это, — покачал головой Сэвидж. — Это ж потом не отмыться.

— Поэтому я и не предлагаю, — согласился Лестрейндж. — Но пока я больше ничего придумать не могу. Может быть, поговорить с Уизли?

— Поговорим, конечно, — кивнул Сэвидж. — Но лучше прийти к ним с конкретным предложением.

— Поттер, что вы думаете? — спросил Лестрейндж.

Гарри очень хотелось ответить честно: что ему эта идея категорически не нравится, и он против. Потому что совершенно незачем впутывать во всё это Молли, и уж тем более незачем рассказывать ей про… про всё это. Ну зачем, зачем ей знать, что крыса, которая жила в её доме, была не просто человеком, но ещё и… тьфу! Даже думать об этом было омерзительно. Однако же ответить что-то было нужно, потому что Сэвидж с Лестрейнджем вопросительно на него смотрели, и Гарри неохотно проговорил:

— Мне кажется, не нужно ей рассказывать. Молли такого не заслуживает!

— В смысле? — удивился Сэвидж.

— Представьте, каково ей будет, — Гарри нахмурился.

— Полагаю, Молли Уизли — женщина достаточно взрослая, чтобы с этим справиться, — ответил Лестрейндж, и Гарри едва успел прикусить язык, чтобы не сказать, что он бы считал иначе, будь они в нормальных отношениях. — Вы с нами не пойдёте?

— Пойду! — с нажимом сказал Гарри, хотя ему абсолютно не хотелось в этом участвовать. Но не мог же он оставить Молли одну с ними! Или даже вместе с Артуром…

— Я найду Артура, — сказал Сэвидж. — Пускай сходит за женой — и поговорим.

Когда он ушёл, Лестрейндж мягко проговорил:

— Вам не обязательно участвовать. Тема непростая, и…

— Я буду, — отрезал Гарри.

— Я бы предложил не тратить время, а заняться пока нашими задержанными, — мирно сказал Лестрейндж. — Или вы хотите перерыв?

— Нет, давайте, — Гарри понимал, что не должен так сильно реагировать, и понимал, что Лестрейндж прав и, конечно, Молли достаточно взрослая, чтобы пережить всё это. Кто тянул этого Мальсибера за язык? Петтигрю и так нашли бы, твердил себе Гарри, через эту Крэбб бы и нашли — зачем втягивать в это Молли?

— Полагаю, нам пора определиться с мерой наказания, что мы запросим. Что вы думаете?

— Я не знаю, — Гарри волевым усилием заставил себя перестать думать о Молли. — Я думаю, им для начала нужно извиниться.

— Перед кем? — с любопытством спросил Лестрейндж.

— Перед магглами, конечно!

— Каким образом? — дружелюбно поинтересовался Лестрейндж, и это подчёркнутое дружелюбие Гарри сильно встряхнуло, и он понял, что сказал глупость: как им извиняться перед теми, кто даже не помнит, что произошло? И кто просто не имеет права это знать? — Вы, конечно, правы, — добавил он серьёзно. — Но это невозможно, к сожалению. По крайней мере, напрямую. Может быть, послушаем, что нам виновники предложат? — предложил он, и Гарри согласился, хотя и не мог сейчас толком об этом думать. Но Лестрейндж как будто этого не замечал — а может быть, и в самом деле Гарри удавалось достаточно хорошо владеть собой, чтобы выглядеть спокойным.

В этот раз все пять виновных выглядели тихими и друг на друга не смотрели. Впрочем, на авроров они не глядели тоже, так что им оставалось пялиться или в стену, или в стол, к которому теперь Лестрейндж их, как положено, и приковал.

И уселся напротив, неспешно доставая пергамент и Прытко Пишущее перо. А затем открыл папку с делом и углубился в изучение материалов.

Тишина в допросной всё сгущалась, и даже Гарри уже стало неуютно, а Лестрейндж всё читал, иногда делая в бумагах какие-то пометки простым карандашом.

— Что с нами будет? — первым не выдержал Скоур, уже некоторое время пытавшийся что-то соскрести ногтем с блестящей металлической поверхности стола.

— Суд, — ответил Лестрейндж, отрываясь от своих бумаг. — Конечно же. Я боюсь, влияния вашей мамы недостаточно, чтобы замять это дело.

— А потом? — хмуро спросил Скоур.

— Приговор, — любезно сообщил ему Лестрейндж. — Понятия не имею, какой именно. Разброс очень велик, — пояснил он теперь напряжённо сверлящим его взглядами арестованным. — От штрафа до двадцати лет заключения. Не знаю, что решат судьи.

— А от чего это зависит? — как-то неуверенно спросил Гуссокл.

— Я полагаю, от того впечатления, что вы на них произведёте, — ответил Лестрейндж. — От их настроения. От того, как встанут звёзды. От погоды, наконец. Вы нарушили Статут и заколдовывали магглов. Это преступление серьёзное.

— Мы подумали, — после паузы сказал Корнер, — что нужно что-то сделать.

Подумали? Лестрейндж что, снял с их решёток чары? Зачем? Гарри вопросительно взглянул на Лестрейнджа, но тот этот взгляд проигнорировал, продолжая разглядывать сидящих напротив юношей.

— И что же? — спросил он, не дождавшись продолжения.

— Ну, не знаю, — Корнер нервно пожал плечами. — Мы же не можем извиниться.

— Нет, конечно, — согласился Лестрейндж, и на его лице появилось выражение некоторого интереса. — Вы хотели бы?

— Ну, за глупые же шутки извиняются, — сказал Браун.

— Так делают, — согласился Лестрейндж.

— Слушайте, мы правда не хотели, — пылко сказал Корнер. — Мы не думали, что это… так. Мы готовы как-то это исправить, но мы не хотим в тюрьму!

— Туда никто не хочет, — снова согласился с ним Лестрейндж.

— Но ведь можно что-то сделать? — почти жалобно проговорил Гуссокл.

— Мы готовы как-нибудь исправить это, честно! — подхватил Корнер. — Мы же школу не закончим!

— Школу вы в любом случае не закончите, — спокойно отозвался Лестрейндж. — И вам очень повезло, что вам уже семнадцать: будь вы младше, вам бы палочки сломали. Навсегда.

Повисла пауза. Гарри смотрел на растерянные и ошеломлённые лица сидящих перед ним мальчишек… да, мальчишек. Он вдруг остро ощутил разницу между собой и ими и их юность — не оправдывающую ничего, конечно, и всё же юность. Обычную, нормальную, не омрачённую ничем, кроме обычных горестей. Ведь за это он и умирал? Тогда? За то, чтобы все просто жили — все и просто, и не обязательно хорошие, и не непременно хорошо. Вот, они живут… как могут. Сложись всё по-другому, мог бы Гарри оказаться на их месте? Он задумался, пытаясь вспомнить самого себя, скажем, на третьем курсе. Или на четвёртом — но ещё до смерти Седрика. Нет, ясно осознал он. Точно нет. Он довольно побыл в детстве на месте жертвы — ему никогда не нравилось кого-то унижать.

Хотя…

Он вспомнил Дадли и наколдованный Хагридом свиной завитой хвостик — и то, как сам тогда смеялся. А теперь Гарри смешно не было, и он задумался — впервые — о том, что сказали дядя с тётей в клинике? Когда привезли Дадли удалять его? И во что им это обошлось? Или они ждали операцию бесплатно — но тогда опять же как объяснили это? Да уж, шутка Хагрида была похуже той, виновники которой сейчас сидели перед Гарри с Лестрейнджем. Но при этом разве будет Гарри теперь относиться хуже к Хагриду? Не будет — ему даже думать не пришлось об этом. Только вот сложить одно с другим не мог…

Кажется, за этими раздумьями Гарри упустил нить разговора, и когда вновь вслушался, услышал стук в дверь и голос Лестрейнджа:

— …прошение на имя Визенгамота, — он поднялся и пошёл к двери. — Я передам. Возможно, они согласятся — не могу вам обещать.

Лестрейндж открыл дверь, и Гарри увидел в проёме Сэвиджа и даже услышал:

— Заканчивайте тут. Они там ждут.

Артур уже привёл Молли, понял Гарри — и ему снова стало не до оживлённо переглядывающихся юнцов, которым Лестрейндж между тем опять дал пергамент, правда, на сей раз всего один, и перо с чернильницей, привычно извлечённые из воздуха. А потом посмотрел на Гарри — и тот обречённо понял, что сейчас последует: его оставят здесь приглядывать. И он даже возразить ничего не сможет, потому что арестованных же без присмотра не оставить, а кто должен это делать? Лестрейндж? Даже не смешно…

— Надеюсь, кандалы вам не слишком помешают, — Лестрейндж положил на стол ещё один пергамент. — У вас есть примерно час — постарайтесь чистовой вариант написать красиво и разборчиво, никто в Визенгамоте в ваш почерк вчитываться не будет.

— Я пишу красиво! — вскинулся Гуссокл. — Бабушка в детстве научила…

— Даже не хочу представлять себе её реакцию, — заметил Лестрейндж, и тот сник, густо и мгновенно покраснев. Лестрейндж же, словно не заметив этого, кивнул Гарри на дверь, и тому пришлось сделать над собою некоторое усилие, чтобы не бежать, а чинно и спокойно выйти.