Middle (джен)

За всем этим весну Гарри почти не заметил, так же, впрочем, как и начало лета. Он бы его не заметил целиком, если бы в середине июля его Робардс не задержал его после понедельничной планёрки и не огорошил вопросом:

— Я надеюсь, твой отчёт готов?

— У меня сейчас нет в разработке собственного дела, сэр, — немного озадаченно ответил Гарри, лихорадочно пытаясь вспомнить, так ли это в самом деле и не забыл ли он чего-то очень важного — например, закрыть последнее. Нет, вроде…

— За стажёрство, — сказал Робардс, и у Гарри буквально потемнело в глазах.

Потому что он даже стажёрский дневник почти забросил — нет, не то чтобы совсем, но в последние полгода ограничивался очень краткими заметками.

За отчёт же он и вовсе не садился. Даже и не вспоминал о нём.

— Ещё нет, сэр, — бодро отозвался Гарри. — Но ведь мне его сдавать не завтра?

— Нет, конечно, — благодушно согласился Робардс. — В пятницу. Сегодня четырнадцатое — восемнадцатого твой последний день стажёрства, затем две недели отпуска, и четвёртого августа ты вернёшься к нам уже младшим аврором.

— Да, сэр, — весело ответил Гарри, чувствуя внутри прохладную сосущую пустоту.

— Ну иди тогда, — отпустил его Робардс. Гарри и пошёл, пытаясь вспомнить на ходу какие-нибудь зелья, которые позволили бы не спать неделю. Ладно — всего пять дней. И при этом чувствовать себя достаточно нормально, чтобы написать отчёт.

Такие зелья были, и Гарри даже, порывшись в справочнике, нашёл их, однако покупать пока не стал, решив оставить на самый крайний случай, а пока попробовать обойтись без них. Тем более что дома ему всё равно покоя не было: Джеймс Сириус решил, что сейчас как раз самое время начать растить зубы, и громко требовал, чтобы все вокруг приняли в этом хоть какое-то участие.

Как Гарри успел с отчётом, он потом сам изумлялся. Помогло, конечно, то, что у него и вправду в тот момент не было собственного дела, да и вообще в аврорате было некое затишье, видимо, спровоцированное жарой. Так или иначе, но восемнадцатого августа Гарри торжественно положил на стол Робардсу папку со своим отчётом, который тот… просто не глядя подписал.

— Сэр, — даже обиженно спросил Гарри, — вы не будете читать?

— А надо? — удивился Робардс. — Там есть что-то, чего я не знаю?

— Нет, сэр, — признал Гарри.

— Я же видел: остальные подписи там есть. Значит, всё нормально. Ну что, — Робардс поднялся и протянул Гарри руку. — Поздравляю. Официальный приказ будет только четвёртого, но он уже подписан. И если ты не натворишь чего-то в отпуске, то через две недели начнётся твоя служба. И тебе все скажут огромное спасибо, потому что под тебя мы выбили ещё одну ставку.

— А мне не стыдно, — улыбнулся Гарри. — Ставка-то всё равно останется.

— В следующем году увеличим штат ещё, — довольно добавил Робардс. — Прикрываясь этим — мол, в других отделах тоже людей не хватает. Тем более что их и вправду не хватает: раньше аврорат был больше. Ну, иди домой. Последний день стажёрства не празднуют и не отмечают.

— Почему, сэр? — немного разочарованно спросил Гарри, хотя ещё буквально секунду назад больше всего на свете мечтал отправиться домой и лечь, наконец, спать — в какой-нибудь очень дальней комнате. Но как только выяснилось, что никакой вечеринки даже и не предполагалось, Гарри стало обидно.

— Примета скверная. Зато вот первый день работы празднуют, да ещё как — не планируй ничего на вечер понедельника, — велел Робардс и спросил с улыбкой: — Как малыш?

— Орёт, — честно признался Гарри. — Зубы режутся. А заклинания и зелья помогают ненадолго.

— Тэмзин всегда утешалась мыслью, что это, по крайней мере, не двойняшки, — сказал Робардс, и Гарри немного измученно улыбнулся.

Так вот почему его сегодня не поздравляли, думал он, идя к лифтам. И вообще делали вид, что ничего не происходит, и сегодня — самый обычный рабочий день. Гарри думал, что они, возможно, вечеринку ждут, или сюрприз готовят, а дело вот в чём. Сам он, правда, про подобную примету никогда не слышал, и им в академии о ней не говорили — но, с другой стороны, откуда бы им знать? Ученикам?

Гарри очень боялся, что отпуск выйдет скомканным — всё из-за того же Джеймса, который требовал внимания от всех и любому месту предпочитал чьи-то руки и коленки, лучше всего мамины, конечно, но соглашался и на чьи-нибудь ещё. К счастью, не только папины — бабушкины, дедушкины, дядины и чьи-нибудь ещё тоже вполне подходили. Однако в воскресенье он вдруг получил письмо от Лестрейнджа с просьбой о короткой встрече, причём не только с Гарри, но и с Джинни. И вот тут Гарри очень обрадовался тому, что Джинни унаследовала от Молли, помимо прочего, ещё владение чарами, способными вернуть все вещи в комнате на их места буквально за минуту. Видимо, это было какое-то фамильное умение, завязанное на крови, потому что сколько Гарри ни пытался овладеть им, ничего не выходило. Когда он при очередной попытке умудрился засунуть в вазу старинную шкатулку размером чуть меньше её самой, Джинни заявила:

— Всё. Вы с ним явно никак не сочетаетесь. В следующий раз ты в эту вазу нас с тобой засунешь и весь дом.

— И Джеймс расколотит её изнутри, — добавил Гарри.

Они тогда с Джинни посмеялись, но больше Гарри это заклинание действительно не изучал. А Джинни за минуту привела в порядок их гостиную — быстрей, чем Гарри написал ответ с любезным приглашением. И вышедший через несколько часов из камина Лестрейндж застал почти идиллическую картину встречающего его Гарри и сидящей на диване с Джеймсом на коленях Джинни, чью прядь волос тот только что засунул в рот и с упоением жевал.

— Добрый вечер, — Лестрейндж пожал Гарри руку и слегка поклонился Джинни. — Я прошу прощения за вторжение — я буквально на минуту. Следовало сделать это раньше, но я ничего в последние дни не успеваю.

— Что вы, — улыбнулась Джинни. — Мы всегда вам рады. Чаю?

— Нет, благодарю, — Лестрейндж снова поклонился, — я в самом деле на минуту. Я подумал вот о чём. Гарри, у вас ведь отпуск. Традиционно это время отдыха — но это непросто с малышом, у которого ещё и зубы режутся. Непростой период.

— Сэр, вы знаете какое-нибудь заклинание? — с надеждой спросила Джинни.

— Увы, нет, — с несколько извиняющимся видом сказал Лестрейндж, — но моя эльфийка чудесно умеет успокаивать и развлекать детей. Если вы хотите, на эти две недели она в вашем распоряжении.

Гарри даже не успел ответить ничего, как Джинни с радостью и облегчением воскликнула:

— Правда?

— Ну разве мог бы я так злобно пошутить? — ответил Лестрейндж. — Если вы желаете, я сейчас к вам её пришлю. И вы сможете немного разнообразить свои дни, — он улыбнулся и, глядя на Джеймса, спросил: — Вы нас познакомите?

— Конечно! — Джинни встала и подошла к нему, поднося сына. — Это Джеймс Сириус, — она взяла мальчика за руку и помахала ей Лестрейнджу.

— Привет, Джеймс Сириус, — сказал тот, мягко улыбаясь и осторожно протягивая к нему руку. Но Джеймс был весьма решительным ребёнком и, к тому же, любопытным, так что тут же протянул к нему руки в ответ и вцепился пальцами в его рукав. — Хотите подержать? — спросила Джинни.

— Хочу, — Лестрейндж подставил руки как человек, который не просто хорошо знает — привык держать младенцев, и ловко и удобно устроил на них Джеймса, немедленно заулыбавшегося и потянувшегося ручками к его лицу. — У вас чудесный сын, — сказал он Джинни, и та улыбнулась:

— Он весь в папу.

— Да, — Лестрейндж посмотрел на Гарри. — Сейчас сложно сказать, на кого он будет похож, когда вырастет — дети иногда меняются до неузнаваемости. Но сейчас он в папу, да, — он перевёл взгляд на мальчика и наклонился, позволяя ему ощупывать своё лицо.

— Он очень любит носы, — предупредила Джинни. — Осторожнее, сейчас он попытается ваш оторвать.

— Не страшно, — улыбнулся Лестрейндж, и на его лице появилось выражение нежности. — Пусть попробует. Детям нужно пробовать и так учиться… да? — он улыбнулся снова, глядя на действительно старательно пытающегося ухватить его за нос Джеймса. Что ему и удалось через минуту — но как он ни пытался, тот не отрывался, и возмущённый такой несправедливостью Джеймс через пару минут передумал и схватился за губу.

— Это уже хулиганство, — заявила Джинни, решительно забирая сына и придерживая его руки. — Извините, сэр.

— Нет, что вы, — возразил тот, продолжая улыбаться. — Я сейчас пришлю эльфийку — её зовут Салли. Она довольно старая и вырастила ещё нас, да и родителей, но сил у неё достаточно. Она и рада будет — она детей любит.

Гарри помнил лестрейнджевских эльфов и немного волновался о том, как одна из них найдёт общий язык с Кричером, но всё оказалось не так ужасно, как он беспокоился — Кричер хотя и воспринял её появление без воодушевления, но решил, похоже, сыграть роль хозяина, с чем умная эльфийка согласилась. Так что на Гриммо вдруг воцарились мир и тишина — и через пару таких спокойных дней отоспавшаяся и только что закончившая кормить Джеймса, которого эльфийка тут же унесла, Джинни протянула поздним утром, потягиваясь в постели:

— Давай украдём её? Ну, или выкупим? Возьмём в заложницы?

— Надолго? — жмурясь, сонно спросил Гарри.

— Навсегда! Ну, или пока Джеймс не вырастет и в школу не пойдёт. Потом можно вернуть, — она снова широко зевнула и вдруг предложила: — А давай снимем домик на море? Мы же волшебники — ну что мы, домик не найдём?

— В июле? — с сомнением спросил Гарри. — Давай лучше просто аппарируем туда? Прямо сейчас? Вдвоём? — шепнул он, привлекая её к себе. — Пока тут тихо?

— Да-а-а-а-а, — ответила она, прижимаясь к нему, и добавила: — Ну-у… чуть попозже!