Middle (джен)

Блондинка, сделавшая было шаг к двери, замерла, затем развернулась и переспросила:

— Что?

— Сначала штраф и извинения, — повторил Лестрейндж.

И даже кивнул в подтверждение своих слов.

— Какие извинения? Кому? — блондинка даже побледнела от возмущения. — За что штраф?!

— Извинения клинике, которую вы публично обвинили в воровстве, — спокойно пояснил Лестрейндж. — И штраф за клевету.

— Вы совсем уже? — блондинка так посмотрела на него, словно он снял перед ней штаны и продемонстрировал свой детородный орган. — Какой… вы обалдели!

— Или нам придётся задержать вас, — Лестрейндж вновь кивнул. — Клевета — это весьма серьёзная статья.

— Какая клевета? Что я сказала?! — она обхватила себя руками. — Я просто попросила вас помочь! И всё!

— Нет, мэм, — возразил Лестрейндж. — Вы публично обвинили работников клиники в воровстве весьма дорогой вещи. В холле было полно людей — ваши слова уже разошлись по всей Британии. И требуется опровержение — хотя бы в виде извинений. Это минимум. Или же арест и суд — приговор которого сам по себе и станет опровержением.

— Какой суд, да вы чего?! — она больше не улыбалась. — Я же всё вам объяснила, — сказала она очень раздражённо. — Вы не понимаете? Что мне просто нельзя туда?

— Поэтому я предлагаю штраф и извинения, — терпеливо проговорил Лестрейндж.

— Да почему я должна штраф платить? — возмутилась она уже по-настоящему. — Что я сделала? Я что, убила кого-нибудь? Обворовала?

— Если бы вы это сделали, мэм, вы не штраф платили бы, а сели в Азкабан, — ответил Лестрейндж. — Но вы не убили и не обворовали, и поэтому…

— Да что же вы такой тупой! — воскликнула она с досадой, очень искренней. — Вы что, не понимаете, что я не могу? Что вся эта история вообще должна остаться между нами?

— Это невозможно, — прохладно проговорил Лестрейндж. — Всё, что мог, я сделал.

— Просто выпустите меня — и всё, — она решительно подошла к двери и дёрнула за ручку, но дверь не шелохнулась. Когда Лестрейндж успел её закрыть? Даже Гарри не заметил ничего — что говорить об этой блондинке? — Да я закричу сейчас, — сказала она зло, повернувшись к ним. — И скажу, что вы оба на меня накинулись и попытались изнасиловать.

— И мы представим наши воспоминания, — коротко усмехнулся Лестрейндж. — И через суд получим ваши. Зря вы это сказали, мэм, потому что попытка обвинить авроров в чём-то подобном — когда они при исполнении, а не при личной встрече — преступление довольно тяжкое. Боюсь, что сделка больше невозможна. Вы задержаны.

— Нет, погодите, — она правда испугалась. Вот теперь по-настоящему, и Гарри это видел. Впрочем, он и сам бы испугался, потому что хотя в лице Лестрейнджа вроде бы не изменилось ничего, но оно как-то незаметно стало замкнутым, а взгляд — холодным. — Слушайте, я просто очень эмоциональна, — она сжала свои пальцы. — Я просто не могу порой сдержать эмоции. Я не имела в виду ничего такого, правда! Ну послушайте, — она перевела взгляд на Гарри. — Правда, я бы ни за что так не сделала. Я просто хочу, чтобы всё закончилось… ну хорошо, я могу извиниться перед ней… этой медиковедьмой. Ну пожалуйста, — она снова посмотрела на Лестрейнджа.

Тот задумался. Его губы слегка дёрнулись — один раз, другой — словно бы он выбирал ответ. Гарри точно знал, что тот давно этот ответ знает, но всё равно ловил себя на том, что ждёт вердикта.

— Вы пригрозили ложно обвинить нас, — начал перечислять Лестрейндж, — вы ложно обвинили сотрудников Святого Мунго — я побоюсь вас отпускать. Не знаю, что вы завтра скажете о нас.

— Я? — переспросила она нервно. — Да ничего! Клянусь, я ничего плохого не скажу — я просто… ну, погорячилась.

— Что вы думаете? — спросил Лестрейндж, посмотрев на Гарри.

— Может быть, она напишет признание? — предложил тот. — А мы пока не станем давать ему ход. Но если что... и заплатит штраф и извинится.

— Может быть, — Лестрейндж перевёл взгляд на блондинку. Та вздохнула — громко и демонстративно — и сказала:

— Ладно. Но вы зачем-то всё преувеличили ужасно. Ну ладно, ладно, я же напишу! А без этого нельзя? Никак? — проговорила она просяще — и тут в дверь постучали.

— Да что там происходит? — раздался снаружи голос жениха блондинки. Рика. Она резко побелела и замотала головой, умоляюще сложив перед собою руки. — Открывайте!

Лестрейндж указал на дверь палочкой. Та распахнулась, явив стоящего на пороге очень рассерженного молодого человека.

— Так вы нашли мантию! — воскликнул он, указав на уже широко улыбающуюся блондинку. — И в чём дело?

— Дело в том, что ваша невеста потеряла мантию, а не стала жертвой кражи, — ответил Лестрейндж, которому, похоже, всё это надоело. — И теперь должна заплатить штраф за клевету и публично извиниться. Однако она делать этого не хочет, так что нам, похоже, придётся задержать её.

— Как это потеряла? — непонимающе переспросил молодой человек. — Рита, как можно потерять мантию?

— Я просто… — пролепетала она, бросая на авроров полный паники взгляд.

— Зачем ты вообще её сняла? — спросил он укоризненно. — И наверняка забыла в коридоре — а кто-то счёл её забытой и забрал.

— Да! — со счастливым облегчением воскликнула она. — Я просто побоялась её испачкать в палате, ну и не хотела хвастаться, — она улыбнулась так очаровательно и мило, что не знай Гарри всей истории — поверил бы. Может быть, у неё в роду были вейлы?

— Ну хорошо, — её жених нетерпеливо посмотрел на Лестрейнджа. — Какой там штраф — я выпишу вам чек, и мы пойдём.

— Она должна принести публичные извинения, — напомнил Лестрейндж. — Поскольку обвинение было публичным.

— Ох, ну хорошо, — поморщился молодой человек, и блондинка возражать не стала. — Давайте поскорее со всем этим покончим. Так сколько мы должны?

— Триста галлеонов, — спокойно сообщил Лестрейндж. — Они поступят на счёт Мунго за вычетом пятнадцати процентов, которые отойдут министерству.

— Сколько? — недоверчиво переспросил молодой человек.

— Триста, — повторил Лестрейндж. — Впрочем, суд, возможно, назначит меньшую сумму.

— Рики, ну какой суд? — проворковала блондинка… Рита. — Ну ты же не отдашь меня суду?

— А ты зачем вообще её сняла? — спросил вдруг Рик, внимательно на неё глядя.

— Ну я же сказала: я боялась, что испачкаю её, — бодро ответила она. — И не хотела хвастаться.

— Её нельзя испачкать, ты ведь знаешь, — покачал головой Рик. — И Майк её уже на тебе видел — на днях на вечеринке. Так зачем? — спросил он снова, и Гарри поймал себя на отвратительнейшем ощущении неловкости, которое испытываешь, когда при тебе вдруг кто-то начинает очень серьёзно ссориться. Когда больше всего хочется просто встать и выйти, а если это невозможно, то наложить на себя чары невидимости.

Но сейчас он сделать этого не мог: авроры не сбегают. А вот Лестрейндж чувствовал себя нормально: просто стоял и наблюдал за этими Риком и Ритой и, похоже, не испытывал никакой неловкости.

— Ну я сказала же, — повторила Рита. — Я просто побоялась, что она испачкается. И я забыла, что он её уже видел!

— Где вы её нашли? — спросил Рик Лестрейнджа, и Гарри затаил дыхание. Тот всегда учил его не лгать — может быть, не говорить правды, но не лгать, и Гарри не представлял, как Лестрейндж теперь выкрутится.

— В палате пятьсот двадцать четыре, — Лестрейндж даже не подумал выкручиваться. Но ведь он же только что, буквально полчаса назад учил Гарри тому, что они не вмешиваются в подобные вопросы! Что он делает теперь? Зачем?

— Та-ак, — протянул Рик и повернулся к Рите. — Интере-есно. А подробнее? — он снова посмотрел на Лестрейнджа. — Где именно?

— Мы, строго говоря, её не находили, — ответил тот и замолчал.

— И? — раздражённо спросил Рик. — Как она попала к вам тогда?

Он смотрел на Лестрейнджа и не видел, как Рита отчаянно замотала головой, прижав к груди стиснутые руки. А вот Лестрейндж видеть её должен был.

— Нам её отдал обитатель палаты, — сказал Лестрейндж. — Молодой человек с такими длинными кроличьими ушами.

В переговорной стало очень тихо. Звеняще тихо — и в этой тишине Рита нервно втянула воздух и прижала стиснутые руки к своим ярким пухлым губам.

Гарри ничего не понимал. Зачем Лестрейндж это сделал? Он ведь прикрывал эту блондинку — и вдруг выдал жениху. Не то что Гарри было её жалко, но почему Лестрейндж так резко переменил своё решение?

— Отдал, — тяжело уронил Рик и посмотрел на Риту. — Знаешь что, — сказал он, щурясь и сжимая губы, — разбирайся-ка сама. А я пойду: мне нужно ещё отменить заказы декораторам, поставщикам и музыкантам. Мы, как понимаешь, расстаёмся.

— Рик! — прошептала Рита, но он просто прошёл мимо неё и, выйдя, хлопнул дверью так, что вся мебель в комнате подпрыгнула и задрожала, а сама дверь, как показалось Гарри, едва не слетела с петель.

Рита отмерла и кинулась было следом за женихом, но не сумела открыть дверь — и когда в этом убедилась, развернулась и накинулась на Лестрейнджа буквально с кулаками. Вернее, попыталась, потому что тот просто выставил перед собою щит и так ждал, покуда она успокоится.

— Вы! — наконец воскликнула она, расплакавшись. — Вы подонок! Вы зачем ему сказали? Вы же обещали!

— Вовсе нет, — возразил Лестрейндж. — Я предлагал вам возможное решение, оно вам не понравилось. Я вам никогда не обещал, да и не мог пообещать, что стану прикрывать вас. Всё, что мог — я сделал. Но лгать я просто права не имею.

— Вам сложно, да? — она заплакала. — Вам сложно было сказать, что вы взяли её в коридоре?

— Это просто незаконно, — возразил Лестрейндж. — А теперь, мэм, давайте всё же к делу.

— Да идите вы… я знаете, что с вами сделаю! — воскликнула она, сжимая кулаки. — Я… я вас засужу! И вас уволят! Да я просто прокляну вас!

— Не советую, — ответил Лестрейндж, и это прозвучало так, что она даже перестала плакать. — Не стоит, мэм. Проклинание авроров обычно очень скверно завершается для проклинающего. Иначе Аврората просто не было бы. Вы выплатите штраф, мэм, или предпочтёте разбирательство?

— Да делайте вы что хотите, — прошептала она и опять заплакала.