Middle (джен)

Когда Гарри с Лестрейнджем наконец покинули переговорную, оставив заплаканную Риту там приводить себя в порядок, и направились всё же к миссис Белчер, было уже часов пять. Подходя к лифтам, Гарри всё-таки решился и задал тот вопрос, который его мучил:

— Почему вы так поступили, сэр? Вы сначала её защищали, почти покрывали даже — а потом вдруг выдали. Почему?

— Разве? — Лестрейндж чуть приподнял брови. — Я дал ей достаточно шансов — она ими не воспользовалась. Гарри, — он нажал на кнопку и повернулся к нему. — Мы авроры. Мы не можем принимать чью-нибудь сторону — разве что сторону жертвы. И здесь жертвой был персонал клиники — а всё остальное вообще нас не касалось. Я позволил ситуации идти, как она шла, и просто не стал лгать. Мы не должны лгать, — он так усмехнулся, что Гарри был готов поклясться, что Лестрейнджу известна та история с пером и Амбридж. Хотя откуда бы? — По крайней мере, напрямую… и не в таких случаях, — в его улыбке мелькнуло лукавство.

Дверь лифта наконец открылась, впуская их, и разговор пришлось прервать, потому что вместе с ними поднималась ещё пожилая супружеская пара. А затем Гарри стало уже не до того.

Миссис Белчер они застали сидящей на стуле возле кровати и как будто бы готовой к выходу.

— Мне нужно домой, — заявила она, едва их увидев. — У меня там много дел. И я должна увидеть сына.

— Миссис Белчер, — официально проговорил Лестрейндж, — вы задержаны за убийство восьмерых молодых женщин.

Пока он перечислял их имена, она молча слушала его, кивая на каждое из них, а затем сказала:

— Я вас понимаю, господин аврор… не помню вашего имени, простите. Но…

— Радольфус Лестрейндж, — напомнил тот.

— Хорошо, пускай Лестрейндж, — покладисто согласилась миссис Белчер. — Я не понимаю только, почему вы называете их женщинами. Они оборотни. Оборотней убивать законно.

— Только когда они оборотни, — возразил Лестрейндж. — То есть животные.

— Они всегда животные, — недоумённо ответила она. — Нельзя перестать быть оборотнем.

— Вы не сумасшедшая, — спокойно сказал Лестрейндж. — И прекрасно понимаете меня. Убить законно оборотня можно только в полнолуние. И только если он напал — на вас или ещё кого-то.

— Но ведь это же бессмыслица какая-то, — покачала она головой. — Зачем ждать, покуда они нападут?

— Таков закон, — Лестрейндж явно не был настроен что-то объяснять ей. — Но это в данном случае не важно. Из восьми убитых оборотнем была только одна.

— Не обманывайте меня, — недовольно ответила она. — Я точно знаю, они все были зверями.

— Нет, мэм, — покачал головой Лестрейндж. — Это ведь можно проверить. Даже и посмертно. Кровь есть кровь — по ней это можно определить точно. Вы убили обычных женщин — семь самых обычных волшебниц, таких же, как и вы.

— Вы меня обманываете, — миссис Белчер помотала головой. — Не знаю, для чего. Может быть, вы сами из них.

— Вряд ли, мэм, — ответил Лестрейндж. — Оборотни не служат в Аврорате.

— Вы женаты? — спросила она, сощурившись.

— Мэм, вы можете пойти с нами самостоятельно, — сказал Лестрейндж, неспешно доставая палочку. — Или мы доставим вас в Аврорат против вашей воли. Вам решать.

— Почему вы защищаете их? — спросила она, впрочем, вставая. — Они зло. Нелюди. Поймите, — она вздохнула, — мне было тяжело. Я никогда не хотела делать ничего подобного, но что мне оставалось? Я должна была показать сыну их сущность. Показать, что бы они с нами сделали.

— Я вам покажу, — Лестрейндж извлёк из кармана пачку листов и одним движеньем палочки разложил их на кровати — и Гарри увидел, как миссис Белчер поморщилась. — Это — заключения экспертов о вскрытии тел убитых вами женщин. Ознакомьтесь.

— Это чушь, — она отвернулась от кровати. — Конечно, у вас там напишут всё что нужно. Я-то знаю, что они были животными. Зверьми. Я пробовала их, — её губы растянулись в невольной, кажется, улыбке. — Они другие. Другая кровь, другой вкус.

— А с кем вы сравнивали, мэм? — осведомился Лестрейндж, и Гарри успел только ощутить, как сжимается его желудок, когда она ответила:

— С собой, конечно. И с Полом. Он тоже должен был понять. Они были другими!

— Они были молодыми женщинами, — пожал плечами Лестрейндж. — Конечно, кровь их отличалась и от вашей, и от крови вашего сына — хотя бы в силу возраста и пола. Хотя я полагаю, что вы почувствовали то, чего хотели. Так бывает.

— Я ничего не перепутала, — упрямо возразила она. — Они были другими.

— Вы посадили своего сына в Азкабан, — медленно проговорил Лестрейндж, поймав взгляд миссис Белчер и удерживая его. — Исключительно и только из-за вас он проведёт там всю оставшуюся жизнь и умрёт.

— Но он ничего не делал! — воскликнула она, и Гарри показалось, что в её голосе он услышал страх. — Он же ничего не сделал, это же ведь я!

— Вы убийца, — кивнул Лестрейндж, — и отправитесь туда же. А он наложил на вас заклятье, за которое положен вечный Азкабан. Чтобы остановить вас. К сожалению, он сделал это слишком поздно. И ещё раз к сожалению, он вас не выдал. Не смог, я полагаю.

— Конечно, он не смог, — встряла она. — Он же мой сын. Пол всегда был очень хорошим сыном. Разумеется, он бы никогда не выдал свою мать.

— Он и не выдал, — согласился Лестрейндж, собирая с кровати бумаги и снова убирая их в карман. — Он вас остановил как смог — но со временем заклятье спало, и вы продолжили. Я не знаю, какой приговор вынесут вам, но ваш сын отправится в тюрьму.

— Но почему? — повторила она плаксиво. — Он ведь ничего не сделал! Ему это даже не нравилось — вот почему мне приходилось повторять, вы понимаете? Я хотела, чтобы он понял, а он просто смотрел мимо, и всё!

— Мэм, вы пойдёте с нами добровольно? — спросил Лестрейндж, и она решительно и резко поднялась.

— Пойду! Но вы должны пообещать мне отпустить Пола. Или я останусь здесь, — она снова села, так же решительно.

— Это невозможно, мэм, — возразил Лестрейндж, наводя на неё палочку. — Ваш сын арестован и отправится в тюрьму. Вы пойдёте с нами, или нам вас левитировать?

— Почему вы защищаете их? — жалобно спросила она, опять вставая. — Почему? Если вы человек? Зачем вообще они все существуют? Почему вы их не убиваете?

— Что, всех? — поинтересовался Лестрейндж, и она кивнула:

— Всех! Зачем они нужны? Если их не будет, они больше не появятся, и порядочные люди смогут жить спокойно. Почему вы защищаете их?

— Таков наш девиз, — спокойно проговорил Лестрейндж, но Гарри бы поставил свою годовую зарплату на то, что тот иронизировал. — Служить и защищать. Мэм. В остальном все вопросы к Визенгамоту. Вы сможете задать их, когда перед ним предстанете.

— Я? — удивилась она. — Перед Визенгамотом?

— Когда вас будут судить, — напомнил Лестрейндж и поправился: — Конечно, если будут. Если вас не признают сумасшедшей, то вы увидите их всех и сможете сказать им всё, что захотите.

— Да? — она задумалась. — Вы уверены?

— Вполне, — он утвердительно кивнул. — В конце процесса у вас будет возможность обратиться к суду, и вы сможете сказать им всё.

— Конечно я не сумасшедшая, — уверенно заявила миссис Белчер. — Я просто делала то, что полагала нужным.

— Вы пойдёте с нами? — повторил Лестрейндж, и она сразу же пошла к двери.

Уже в Аврорате, заперев миссис Белчер в камере, по дороге в отдел Гарри спохватился:

— Сэр, мы так и не спросили у неё, зачем она убивала так кроваво! Помните? Мы ведь собирались.

— В самом деле, — согласился Лестрейндж, и Гарри почему-то показалось, что он задал вопрос, на который они уже получили ответ, который он просто не услышал. — Пойдёмте.

Они вернулись и застали миссис Белчер за изучением стены возле деревянной койки.

— Здесь ужасно грязно! — заявила миссис Белчер. — Просто отвратительно! Я требую, чтобы здесь всё вычистили. Или дайте мне палочку и зелья — я скажу, какие. Ещё тряпку и…

— Скажите, — оборвал её Лестрейндж. — Вы так цените чистоту — почему вы убивали этих женщин так кроваво? Есть ведь много разных способов. И зачем пачкали их квартиры кровью?

— Потому что они грязные, — с некой укоризной ответила она. — Всё должно быть в соответствии друг другу. Их мысли и кровь грязные, и их смерть и их жилища должны были быть такими же грязными.

— Понятно, — сказал Лестрейндж, вопросительно поглядев на Гарри, и когда тот кивнул, добавил: — Вам придётся как-то обойтись без палочки, воды и зелий. Сожалею, мэм, — он открыл дверь и вышел. И спросил Гарри: — Вы получили ответ?

— А вы знали его, да? — тоже спросил Гарри.

— Да, — ни капли не стесняясь, сказал Лестрейндж. — Это следовало из всего её рассказа. Завтра мы её опять допросим, уже под протокол — а сейчас я предлагаю пойти домой. Уже почти шесть, и день был длинным.

— А что целители сказали? — спросил Гарри. — Она сумасшедшая?

— Они склоняются к тому, что нет. Или, во всяком случае, она осознавала, что совершает преступления.

— Склоняются? — переспросил Гарри, которому это слово очень не понравилось.

— Склоняются, — кивнул Лестрейндж. — В понедельник она отправится туда снова — а пока пусть посидит у нас. Целее будет.

— Вы боитесь, что она с собой покончит? — нахмурился Гарри. — Но ведь в Мунго тоже наверняка есть чары…

— Я боюсь, что её убьют, — серьёзно сказал Лестрейндж. — Ибо есть, кому.