Middle (джен)

Грин молчала довольно долго, а потом сказала:

— А… а почему вы говорите, что вы знаете его как Рика? Вы его с кем-то путаете.

— Это он? — Робардс снова достал колдофото и положил его перед ней на стол, и Гарри подумал, что Грин сейчас заплачет.

— Я не знаю, — прошептала она. — Он… не знаю… зачем вы меня мучаете? — спросила она страдальчески.

— Мне жаль, мэм, — ответил Робардс. — Но это правда. Этот человек женат и детен, и зовут его совсем иначе.

Она покачала головой и всё-таки заплакала. Некрасиво и неловко: лицо покраснело, и нос сразу опух, и она захлюпала им, вытирая его костяшками на тыльной стороне ладони, а глаза — подушечками пальцев. Робардс наколдовал платок и протянул его ей, но она не стала брать и продолжала плакать так, стирая слёзы голыми руками.

— Ну это же неправда, — всхлипывая, прошептала она. — Ну так же… нет… ну почему…

— Мне в самом деле жаль, — сказал Робардс, наколдовывая стакан и наполняя его водой из палочки.

И в этот момент открылась дверь допросной, впуская Лестрейнджа и… Грабба? Гарри абсолютно не ожидал его увидеть здесь — и, кажется, не он один, судя по зазвучавшим в кладовой перешёптываниям и вздохам.

— Кажется, мы вовремя, — сказал Лестрейндж. — Извини, я уже ухожу. Я подумал, что целитель будет кстати.

— Пожалуй, — согласился Робардс и сказал под протокол: — Присутствует целитель Джек Грабб, чего требует состояние опрашиваемой, — он сделал знак Лестрейнджу сесть и предложил: — Мистер Грабб, садитесь.

— Вам нужна помощь, мэм? — спросил тот, подходя к Грин, но она покачала головой:

— Нет… Нет, я ничего… я просто… это правда? — просяще спросила она Робардса. — Вы точно уверены?

— К сожалению, мэм, — ответил Робардс.

Грабб взял стул и сел рядом с ним, внимательно глядя на Грин. Возможно, Гарри показалось, но в его взгляде было искреннее сочувствие.

Дверь кладовой тоже вдруг открылась, впуская Причарда, сказавшего с порога:

— Там в отделе Сэвидж. Шеф велел идти сюда.

— Садись, — сказала Гор и шёпотом принялась пересказывать ему произошедшее.

В допросной Грин постепенно перестала плакать и, продолжая шмыгать носом, сказала:

— Извините. Это просто… я дура, да?

— Имя вашего близкого друга и его семейный статус — не главная ваша проблема, мэм, — покачал головой Робардс. — Вы ведь понимаете, что мы не стали бы задерживать вас из-за этого. Измена не наказуема.

— Ну почему так, — тихо и тоскливо проговорила Грин. И тут же смутилась: — Нет, я не вам… я просто…

— Вы просто добрый и открытый человек, — негромко проговорил Лестрейндж, глядя на неё с искренним сочувствием. — У вас не было шансов не попасться. Он искал кого-нибудь такого — и нашёл. Такие, как он, всегда находят.

— Но зачем? — она громко шмыгнула носом. — У меня уже ничего нет.

— Вы неудачно развелись? — после недолгой паузы спросил Лестрейндж.

— Я… да, — она вздохнула. — Да нет, я сама виновата. Я глупая, я знаю… просто… просто я подумала теперь, что…

Она вздохнула и махнула рукой.

— Мэм, — сказал Робардс. — Я вам действительно сочувствую, но давайте вернёмся к вашему другу.

— Как его зовут? — спросила она тихо.

— Джейкоб Ламонт, — ответил Робардс, и она повторила:

— Джейкоб…

И опять заплакала.

— Чья была идея завести карточки? — спросил Робардс, и Грин вздрогнула.

— Карточки? — переспросила она.

— Вы сказали, что у вас дома есть небольшая картотека на уволенных сторонников Волдеморта, — напомнил Робардс. — Чья это была идея? Ваша или Ламонта?

— Рик сказал, что так искать удобнее, чем в тетради, — ответила она. — И что если понадобится давать какие-нибудь показания на разбирательстве, не придётся вырывать страницы — хватит просто взять карточку.

— Как разумно, — медленно проговорил Лестрейндж.

— Я не говорила ему, где храню их, — сказала Грин. — А он не спрашивал. Сказал просто, что неосторожно будет оставлять их в гостиной. А больше, кроме спальни, негде…

В этот момент Причард не выдержал:

— Как она бухгалтером работала? Она же… да лукотрус по сравнению с ней — интеллектуальный монстр!

— Это разный ум, — возразил Праудфут. — Считать много ума не надо — нужен навык, и он у неё есть. А это человеческое.

Причард фыркнул, но больше ничего говорить не стал, однако всё его существо выражало возмущение и недоумение.

В допросной Грин молчала, переводя взгляд с Робардса на Лестрейнджа и обратно, а потом — на Грабба. И спросила снова:

— А почему вы меня спрашиваете? Что случилось?

— Это важно, мэм, — чуть подался к ней Робардс. — Вы согласитесь дать показания под веритасерумом?

— Я? — переспросила она. — Да… если это нужно, да… почему вы ничего не объясняете? — жалобно добавила она.

— Подпишите согласие, — Робардс не стал заниматься фокусами, и бумагу достал из папки, а вот перо с чернильницей всё-таки из воздуха, но как-то очень незаметно. — Это — на применение веритасерума. А это, — он придвинул к ней вторую бумагу, — на легиллименцию. Если вы согласны, разумеется.

— Согласна, — она просто взяла перо и подписала оба документа. — Но зачем? И что случилось?

Робардс вопросительно посмотрел на Лестрейнджа, и тот, кивнув, сказал:

— Мэм, это очень тяжело. И лично я уверен, что вашей вины в том нет. И вы понятия не имели о том, как этот человек использует ваши рассказы. Я верю, что вы не называли ему никаких имён. Но этот человек убийца, — проговорил он серьёзно, но не жёстко, глядя ей в глаза. — Считающий себя борцом за справедливость и героем-мстителем. И мы хотим понять, какое отношение имеете к этим убийствам вы.

— Убийца? — повторила Грин, и на её медленно бледнеющем лице проступил недоверчивый ужас. — Не-ет, — она покачала головой. — Нет… Рик бы… вы его точно перепутали, — облегчение сменило ужас. — Рик, конечно, возмущался, да, но… нет. Нет, что вы! — она снова помотала головой. — Да он даже с родителями своими спорить не любил, вы что!

— Так он с ними и не спорил, — сказал Робардс. — Просто убивал. Вы с ним познакомились в войну, не так ли? — спросил он.

— Да, — она сглотнула.

— Вы говорили про значки, — напомнил Робардс. — Про людей со значками. Когда вы завели картотеку?

— Я… тогда…

Её глаза расширились от ужаса. Она замерла, потом вдруг приоткрыла рот и резко побледнела — и тут Грабб буквально ткнул в неё палочкой, срываясь с места и скомандовав:

— Положить.

Лестрейндж тут же превратил стул в кушетку, на которую Грабб уложил Грин, поддерживая её за плечи, и склонился над ней, одним движеньем палочки распахнув блузку.

— Допрос прерван в десять часов сорок семь минут, — сказал Робардс, останавливая протокол. — Я буду рядом — позовёшь, если понадоблюсь, — сказал он стоящему возле тяжело дышащей и, кажется, потерявшей сознание Грин, Лестрейнджу.

— Я бы предложил отправить её пока в Мунго, — сказал тот. — Не думаю, что она сбежит, но можно поставить пост.

— Займись, — согласился Робардс — и вышел, посмотрев на стену, за которой находилась кладовая, и сделав знак рукой сидящим там идти за ним.

Слегка толпясь, все пошли к двери. Гарри следовал последним — ему не хотелось говорить ни с кем и было очень горько. Вся эта история была до ужаса банальной и чудовищно несправедливой от и до — и всё это во время справедливости. Гарри думал, что, будь Ламонт простым маньяком, ему бы было легче, но то, что тот таким вот извращённым образом боролся, в некотором роде, с тем же, что и сам Гарри… да и они все, его просто убивало.

Так же, как и то, что ни он сам, никто другой, кроме Лестрейнджа, не подумал о целителе, когда стало уже ясно, что его Грин тяжело перенесёт известие о том, кто такой Ламонт и почему она задержана. Ему самому ведь это вообще не пришло в голову! Даже когда Лестрейндж сказал, что это плохо кончится и даже когда ушёл, нет, убежал. Они все гадали, куда он делся, и ни один из них не предположил самое простое. Хотя уж кто-кто, а Лестрейндж должен был бы быть последним, у кого Грин могла бы вызвать сочувствие или хотя бы жалость. Гарри вообще не понимал, как тот держится…

— А что за значки такие? — услышал Гарри вопрос Причарда и, встряхнувшись, поторопился всех догнать. Тем более, что он и сам бы хотел услышать ответ на этот вопрос.

— Сторонники так называемого нового порядка носили значки с маленькой копией новой статуи, что стояла в Атриуме, — объяснил Долиш. — И я носил, — добавил он с усмешкой. — У меня дома даже валяется. И Дольф. Да все руководители отделов или выше их носили. И часть сотрудников.

— А вы зачем? — удивлённо спросил Гарри, и Долиш хмыкнул снова:

— А кто же возглавлял отдел тогда? Дольф-то аврорат возглавил. Кому-то нужно было.

— Скучаешь? — пошутил Праудфут. — Признайся!

— Да Мерлин спаси, — Долиш полушутливо изобразил обережный жест. — До сих пор каждое утро счастлив, что избавился. Как вспомню. Больше никогда.

— Подобрались же люди, — посетовал Праудфут. — Никто работать не желает.

— Я желаю! — заявил вдруг Причард. — Если Гарри получит аврорат, то я хочу отдел!

Праудфут и Долиш переглянулись — и расхохотались, пока Гор хихикала тихонько.

— Видишь, как удобно! — сказал, отсмеявшись, Праудфут. — Вот и кандидат! Ты сначала стажировку пройди, — добавил он, посмеиваясь. — И в остальных отделах тоже. Гарри вон тебе расскажет.

— Да пройду, — отмахнулся Причард, снова вызвав этим смех. — Нет, правда! — тоже смеясь, воскликнул он.

— У тебя отчёт за первый год практики через две недели, — напомнил Праудфут, выразительно поглядев на Гарри. — Ты хоть садился за него?

— Да он почти готов, — ответил Причард удивлённо. — Там останется вписать только последние дела, и всё. На полчаса работы.

— Ты что, писал его всё это время? Как положено? — осторожно спросила Гор, и Причард подтвердил:

— Ну да. Так проще же. Всё равно ночами на дежурствах делать нечего.

— Чудовище, — пробормотал Праудфут. Причард в ответ легко пожал плечами, состроив одну из своих гримас и на мгновенье невероятно напомнив своего Патронуса.