Middle (джен)

В отделе их встретил Сэвидж с половиной огромного сэндвича в руках и с набитым им же, судя по всему, ртом. Он помахал приветственно рукой, торопливо проглотил всё и спросил:

— Ну что?

— Да дура она просто, — сказал Робардс. — Что с твоим задержанным?

— А он идиот, — ответил Сэвидж и рассмеялся. — Что-то там не так, по-моему, в этой бухгалтерии. В двух словах — он к этому делу никакого отношения не имеет. Могу доложить подробнее.

— Потом, — отказался Робардс. — Вечером зайди ко мне — расскажешь. Если что — я у себя, — сказал он на прощанье — и ушёл.

— Ну нам-то расскажи, — попросил Праудфут, усаживаясь за свой стол. — Чего он побежал?

— Решил, что мы пришли за ним, — сообщил Сэвидж очевидное. — Ну и побежал. Зато мы теперь премию получим, полагаю. И, может быть, большую.

— Он воришка? — обрадовался Праудфут, и Сэвидж кивнул:

— Самое простое дело в моей жизни. Ладно, одно из. Да, он воровал — и должен вам сказать, весьма прилично. И давно.

— А как? — спросила с любопытством Гор.

— Ну, если недооформлять уволенных… то… а тут мы. С проверкой. Он перепугался и не выдержал. Ему всего-то нужно было выбраться из министерства — а там поди его найди. К тому же, у него значительная часть денег даже не в Британии.

— Он и их сдал? — восхитился Праудфут.

— От неожиданности, — Сэвидж выглядел очень довольным. — Сначала проболтался, а потом я его дожал. Так что кто тут у нас немецкий знает, кроме Дольфа?

— Я знаю, — неожиданно для всех заявил Причард. — Ну, у нас родня в Германии, — пояснил он. — Я в детстве их сказки обожал — и выучил прилично. Так-то мы все болтаем.

— Ну вот и займись, — обрадовался Сэвидж. — Напиши коллегам в Кёльн.

— А почему, кстати, магическая столица у них в Кёльне? — задал Гарри один из тех вопросов, что озадачили его ещё во время учёбы в Академии — но не настолько, чтобы там искать ответ.

— Была в Берлине, — ответил Причард. — Но после разгрома Гриндевальда Берлин магглы поделили на два государства… в смысле, он стал относиться к разным странам. Стало неудобно, плюс ассоциации — и решили пока выбрать новую столицу. Как и магглы. Но магглы перебрались в Бонн — а там нет волшебного квартала, он же крохотный. А Кёльн рядом, там один из самых старых и известных магических кварталов — переехали туда, и всем понравилось. Так что когда магглы снова два Берлина соединили, волшебники решили никуда не переезжать. Там, на самом деле, здорово.

— Письмо садись пиши, — повторил Сэвидж, переправляя ему тощенькую папку. — Прочитай и напиши — мне только покажи сначала. И второе письмо — в немецкий банк, но это по-английски, я не ас в немецком. Хотя там будет разбирательство уже на министерском уровне, если мистер Симпсон передумает и деньги сам не выдаст.

— Обещал? — спросил Праудфут, и Сэвидж кивнул:

— Да вроде обещал. Но сейчас посидит, подумает — и передумает, возможно. А у вас-то что?

— Да дура она просто, — повторил Праудфут сказанное Робардсом. — Ламонту такую окрутить даже стараться не понадобилось. Она ему все сплетни пересказывала, всё про всех рассказывала — он, мол, книгу пишет. Сагу наших дней. Она даже имени его не знала настоящего… да что там имя — он ей вообще не называл свою фамилию! Никакую, ни подлинную, ни придуманную. Семь лет встречались! Она всё ждала замужества… ну и когда узнала всё — лишилась чувств, хорошо, Дольф догадался пригласить целителя заранее. Сейчас вернётся из Мунго — и расскажет, что там.

— Может, и хорошо, — подумав, решил Сэвидж. — Одним подонком меньше. Уж очень дело мерзкое, — он поморщился. — А почему с ней в Мунго Дольф? Официально он…

— Ну потому что только он додумался позвать целителя, — сказала Гор. — Как раз они пришли — и всё случилось. Робардс и отправил его сопровождающим. Слушайте, пойдёмте есть? — предложила она. — А Грэхем Дольфу передаст, где мы, если он вернётся раньше.

— А есть Грэхему не нужно, — буркнул тот с деланной обидой.

— Ты стажёр, тебе положено страдать, — тут же заявила Гор, и Гарри подумал, что они, похоже, подружились. Впрочем, Причард, кажется, за прошедший год успел если не сдружиться, то найти общий язык и наладить сотрудничество практически со всеми сотрудниками аврората, включая и дежурных на входе. Вот кому бы аврорат возглавить! С его-то коммуникативными способностями. А Гарри бы работал себе тихо, вот как Лестрейндж… — Хочешь, мы принесём тебе чего-нибудь? — предложила она, и Гарри подумал, что ему за все три года стажёрства подобное никто и никогда не предлагал.

— Стейк какой-нибудь, — тут же воспользовался предложением Причард, который уж в чём-чём, а в скромности замечен не был. — Ну, или любое мясо. Можно без гарнира. Спасибо! — он улыбнулся обаятельно и ярко, и Гарри подумал, что вот этому ему точно нужно научиться. Непонятно только, как, потому что он действительно не понимал, как это у Причарда выходит.

— Господин Причард заказ сделал, — съязвил Сэвидж, — можно уходить. Идёмте.

Спокойного обеда не вышло: едва они вошли в столовую, как на них уставились буквально все. И в повисшей тишине мужской голос, источник которого Гарри определить не удалось, спросил:

— Вы правда арестовали нашу бухгалтерию?

— Не всю, — честно ответил Сэвидж, демонстративно доставая палочку.

Не то чтобы кто-нибудь из авроров предполагал, что на них могут тут всерьёз напасть, но ведь несерьёзно кинутый в тебя пирожок тоже вещь не самая приятная, и простой щит тут очень пригодится. Однако же столовая вдруг взорвалась аплодисментами, и в авроров и вправду полетело кое-что — но не пирожки и иже с ними, а цветы и разноцветные самолётики.

— Вот никогда не знаешь, когда станешь вдруг героем, — заметил Праудфут, шутливо раскланиваясь. — Вот так срываешь людям получение зарплаты, а они тебя же чествуют за это.

— Они просто ещё последствия не просчитали, — возразил Долиш. — Через десять дней нам придётся на работу красться. Хотя я бы лучше воспользовался оборотным.

— Но сейчас мы можем ухватить немного славы, — весело сказала Гор. — Жалко, Грэма нет, ему понравилось бы.

— Обойдётся, — хмыкнул Сэвидж. — Он ещё стажёр зелёный, ему рано, — он приветственно помахал всем и первым двинулся к прилавку.

Заплатить за свой обед им сегодня не дали, и спокойно поесть — тоже: то и дело к их столу кто-нибудь подходил с поздравлениями и благодарностью, так что где-то через час они выбрались-таки из столовой полуголодные, уставшие и раздражённые.

— Заметьте, — сказал Сэвидж уже в лифте, — опять два громких дела идут парой.

— Я тут не при чём! — воскликнул Гарри.

— Да так часто бывает, — ответил ему Сэвидж. — И как назло лето, людям заняться нечем… я вот думаю, что делать с этой Грин. Убьют же.

— А зачем она нам, собственно? — спросил Праудфут.

Лифт остановился, выпуская их, и в разговоре пришлось сделать паузу, потому что встреченные коллеги из ДМП тоже принялись им шутливо аплодировать и поздравлять.

— Все рано или поздно сталкиваются с бухгалтерией, — шепнул Праудфут Гарри. — И столкновение проигрывают — да ты сам всё видел. И только Джон выигрывал — но мы хранили это в тайне для своих.

В отделе кроме Причарда обнаружился Лестрейндж.

— А мы тебе ничего не принесли, — расстроилась Гор, вручая Причарду тарелку с большой бараньей отбивной.

— Хотите, шеф? — тут же предложил Причард Лестрейнджу. — Я, в общем-то, не голоден.

— Нет, ешьте, — отказался тот. — Я перекусил там, в Мунго.

— Ну что там? — спросил Сэвидж. — Она хоть жива?

— Сердце сбой дало, — ответил Лестрейндж. — Грабб считает, что ей лучше там остаться до послезавтра. Я поддерживаю. Она спит сейчас — я договорился, чтобы завтра они дождались кого-нибудь из нас прежде чем её будить.

— Как считаешь, кому лучше пойти? — спросил Сэвидж, и Гарри подумал, что это звучит как завуалированный вопрос, хочет ли Лестрейндж сделать это сам, или предпочтёт передать кому-нибудь другому.

— Мы с Причардом сходим, — ответил тот.

— Есть, шеф, — отозвался тот. — Что с ней будет?

— Я как раз хотел бы это обсудить, — Лестрейндж бросил на дверь запирающее заклинание. — Не нам это решать, но мне важно ваше мнение. Насколько она в этом деле необходима как свидетель?

— Я тоже об этом думал, — поддержал его Праудфут. — Ламонта-то посадят, а она остается. И её убьют: родни у пострадавших много, кто-то да не выдержит. А не убьют, так так затравят, что она сама повесится.

— Согласен, — кивнул Лестрейндж и взглянул на Сэвиджа. — А ты что думаешь?

— А я ничего не думаю, меня там вообще не было, — проворчал тот. — Но убьют, пожалуй, да.

— Она дура редкостная, — сказал Долиш. — Но её действительно убьют, если она прежде них какую-нибудь живую смерть не выпьет. Я не вижу смысла в привлечении её свидетелем: ну что она покажет? Что идиотка? Какая разница, где Ламонт брал информацию, если он это делал так, как делал?

— А вы что бы сделали? — спросил Лестрейндж Причарда, и тот оскалился:

— Шеф, я не знаю. Я понимаю, что тут все за то, чтобы её вообще не привлекать. Но она, вообще-то, виновата. Если б не она, все эти люди были бы живы. Ну, может, и не все, может, он нашёл бы и другой источник — а может быть и нет. Мы этого не знаем.

— В чём её можно обвинить? — спросил Лестрейндж так, словно это был экзамен.

— Как минимум она не имела права заводить такие карточки, — не задумавшись, ответил Причард. — Да, она ему их не показывала, и сама имён не разглашала — но не будь их, Ламонт не узнал бы имена.

— Справедливо, — кивнул Лестрейндж.

— Тогда почему вы все с этим не согласны? — спросил Причард, и Гарри поймал себя на уже давно забытом раздражении, которое тот вызывал в нём поначалу.

— Потому что в этом случае она действительно умрёт, — спокойно пояснил Лестрейндж. — С большой вероятностью — от чужой руки. И в этом случае количество жертв Ламонта вырастет до сорока трёх. А может быть, и четырёх, если убийц вдруг будет двое. А если нет, и она справится сама, жертв станет сорок две. На одну больше, чем сейчас. За свою вину она ответит, уж поверьте — но не перед нами, а перед самой собой. Никакой Азкабан — куда её отправят не так уж и надолго, если вообще отправят — она просто не заметит, тем более, что там больше нет дементоров. Строго говоря, она уже жертва: её жизнь разрушена, а сердце разбито. Вам пока это смешно, — продолжил он без осуждения, и Причард чуть кивнул, признавая, мол, ну да, смешно. Но я же сдерживаюсь, — но для неё это самый настоящий крах. Всего. На самом деле, это грустно. Эта женщина действительно чиста и простодушна — и печально, что именно это и привело к такой беде. В этом деле отвратительнейшая мораль: если бы Грин не так сильно доверяла любимому мужчине, возможно, ничего бы не было. То есть даже самым любимым доверять нельзя. Так себе мораль. И мне она не нравится, — Лестрейндж чуть улыбнулся, правда, лишь губами. — Я хочу отвоевать у Ламонта хотя бы одну жертву. Но решать не мне, а ваши аргументы справедливы.

— И не мне, — сказал Причард, нахмурившись.

— Наш девиз — служить и защищать, — мирно проговорил Лестрейндж. — А не карать. Мы это тоже делаем, конечно — в рамках службы — но мне не нравится, когда мы забываем о второй части. Мы ничего уже не можем сделать для погибших. Убийцу мы поймали и отдадим под суд, а Грин… да, виновата. Но… здесь слишком много «но», на мой взгляд.

Он умолк, глядя на Причарда. Все молчали, и Гарри тоже ничего не говорил — только пытался как-то уложить в голове то, что сейчас услышал, с тем, что ему самому когда-то твердил Лестрейндж: «думайте о жертвах. Всегда прежде всего думайте о жертвах. Мы, авроры, представляем их». Почему сейчас он говорит совсем другое?