Middle (джен)

В дверь отдела аккуратно постучали, и когда Сэвидж громко крикнул: «Войдите!» — она открылась, и в проём заглянул… Робардс.

— Господин главный аврор, вы можете входить без стука, — любезно напомнил ему Праудфут.

— Я собираюсь к миссис Ламонт, — сообщил Робардс. — Молодёжь со мной?

— Идите, — кивнул Лестрейндж Причарду, а Гарри, не дождавшись никакой реакции от Сэвиджа, решил принять предложение главного аврора самостоятельно и встал.

— А у тебя там дело, — ехидно заметил Сэвидж, впрочем, через секунду смилостивившись: — Ладно. Потом закончишь. Я и сам пошёл бы, — добавил он.

— Куда такой толпой, — возразил Робардс. — Я покажу потом, если будет что. А молодым людям нужно учиться.

— Нужно! — подтвердил Причард, и Робардс, хмыкнув, скрылся за дверью.

Пока Гарри с Причаром и Робардсом стояли у лифтов, тот проинструктировал их:

— Вы оба просто зрители. И вы молчите — ты особенно, — сказал он Причарду.

— Есть, сэр, — ответил тот.

— Не умничать, — добавил Робардс. — Я не Дольф — я за первую реплику взыскание назначу и отчислю за вторую. Это ясно?

— Да, сэр! — Причард всем своим видом выражал искренность и даже некоторую обиду от несправедливых подозрений — но Гарри очень хорошо понимал Робардса. Он бы тоже на его месте Причарда предупреждал.

Они поднялись наверх, вышли из министерства и аппарировали на берег озера к большому аккуратному дому с большими окнами и широким крыльцом. Выкрашенная в ярко-синий дверь была украшена большим дверным молотком в виде руки с битой.

Робардс постучал. Дверь, почти сразу, открыла дородная женщина лет примерно сорока в ярком красном платье с жёлтыми цветами. Она до сих пор была красива, но время, добавив ей некоторое количество фунтов, утяжелило и заметно опростило её лицо, обрамлённое светлыми густыми волосами.

— Опять вы, — сказала женщина. — Я же сказала: что бы этот идиот ни сделал, я тут не при чём.

— Боюсь, этого недостаточно, миссис Ламонт, — возразил Робардс. — Мы можем войти? Или вы предпочитаете поговорить у нас?

— Ну вот мне делать нечего, кроме как мотаться к вам, — ответила Ламонт, отступая вглубь дома. — У меня тут дети, между прочим. Трое. Заходите, только тише: у нас дневной сон.

— Мама? — раздался детский голос, и из-за Ламонт к двери выбралась очень хорошенькая маленькая девочка с золотистыми кудряшками и большими карими глазами. — Здра-а-а-а-авствуйте! — сказала она громко и уверенно, и это прозвучало так смешно, что Гарри улыбнулся.

— Привет, красавица! — ответил Причард, наклоняясь к ней.

— Вы гости? — спросила девочка, разглядывая их. — А что вы принесли? — спросила она, протягивая руки с растопыренными пальчиками.

— Вот, — Причард, к удивлению Гарри, достал из карман шоколадный батончик в яркой красно-фиолетовой обёртке, который малышка немедленно схватила и, очень громко и чётко проговорив:

— Спасибо! — убежала, скрывшись где-то в доме.

— Входите уже, — несколько смягчившись, кажется, сказала Ламонт.

Гарри вопросительно посмотрел на Причарда, и тот, подмигнув, показал ему ещё один такой батончик и довольно проследовал за Робардсом.

Ламонт провела их в большую светлую гостиную, обставленную явно дорого, хотя и, на взгляд Гарри, слишком вычурно. Здесь всё было большим: квиддичные афиши на стенах и колдографии, книжные шкафы, диван и кресла… и даже лежащий возле камина пёс тоже был огромным. Гарри не слишком хорошо разбирался в собачьих породах, но, похоже, это была бернская овчарка. Или, может, сенбернар. В любом случае, вошедших он удостоил лишь ленивым взглядом и один раз стукнул по полу хвостом.

Устроившись в удобном, обитым тёмно-зелёной кожей, кресле, она указала аврорам на длинный, в пару к нему, диван и, шумно вздохнув, спросила:

— Ну так что там Джей выкинул?

— Убил девять детей, восемнадцать женщин и четырнадцать мужчин, — вежливо ответил Робардс. — Всего сорок одного человека.

— Что? — переспросила Ламонт так, что дальше разговор можно было и не продолжать. Она действительно была ошеломлена — ну, или гениально это изобразила.

— За семь лет ваш муж убил девять детей, восемнадцать женщин и четырнадцать мужчин, — терпеливо повторил Робардс. — Что вы знаете об этом?

Ламонт захлопала глазами и помотала головой:

— Да что вы… этот балабол? Да нет, — убеждённо заявила Ламонт. — Нет. Вы что!

— Он признался, — сообщил ей Робардс. — И наш легиллимент подтвердил его признание.

— Убил? — спросила Ламонт недоверчиво. — Сорок… сколько? Сам? — она снова помотала головой. — Да быть не может же такого!

— Мэм, у нас не слишком много времени. Ответьте: что вы знаете об этом?

— Я? — кажется, она слегка оправилась от шока и поняла, чем могут быть чреваты для неё вопросы Робардса. — Слушайте, а вы не шутите? Серьёзно? Убил? Кого? Зачем? — буквально засыпала она их вопросами.

Теперь, когда первый шок прошёл, Ламонт выглядела, скорее, изумлённой и заинтригованной, нежели подавленной или потрясённой. Как будто речь шла не о людях, а о каких-то кроликах.

— Людей, — жёстко ответил Робардс. — Мужчин и женщин. И детей. Таких, как ваши. Вполне серьёзно и по-настоящему. Хотите посмотреть? — вдруг предложил он, глядя ей в глаза — и она вдруг сникла и как будто даже стала меньше.

Словно бы поверила по-настоящему.

— Но почему? — спросила она снова, но теперь, скорей, растерянно.

— Он говорил, вы это обсуждали, — ответил Робардс. — Расскажите нам об этом.

— Нет, вы что, — она, похоже, испугалась.

— Что вы думаете о Волдеморте? — спросил Робардс, и Ламонт, кажется, обрадовалась смене темы:

— Что можно о нём думать? Он зло! Чистое зло! И если бы не вы, — горячо обратилась она к Гарри, — я даже не могу подумать, что бы с нами было!

Это было неприятно, но Гарри, кажется, уже почти привык к таким вещам, так что он просто коротко кивнул.

— А о тех, кто его поддерживал? — продолжил Робардс. — Я не имею в виду Пожирателей, — добавил он. — Я говорю о самых обычных людях. У него ведь было множество сторонников.

— О да, — сказала Ламонт, и это прозвучало как-то хищно. — И теперь они живут себе спокойно и как будто так и надо! А вы бездействуете! — добавила она обвиняюще.

— Зато ваш муж — нет, — недобро усмехнулся Робардс.

— При чём здесь… о… он… ох, — выдохнула она и в ужасе прижала к губам руки, и Гарри в этот момент пожалел её. — Он… да ну нет, он же просто… да все так говорят… вы что? — она снова помотала головой.

— Так вы не знали? — вроде бы удивился Робардс. — Что он говорил вам?

— Ничего, — она помотала головой. — Да он не мог, вы что! — проговорила она как будто по привычке. — Он просто говорил… мы все говорили… да все же говорят! — воскликнула она немного истерично. — Да вокруг все говорят… вы сами, что ли, не считаете, что это несправедливо? Вы? — спросила она Гарри. — Вот вам не хочется их наказать?

— Ваш муж неплохо справился, — сухо заметил Робардс, и она умолкла было, а потом спросила:

— Вы уверены? Что он не врёт? Джей врёт как дышит! Мы когда познакомились, он знаете, что мне рассказал? Что он родной сын Гектора! Которого тот сделал, когда ему было всего пятнадцать, но его приёмные родители его забрали у матери и вырастили как своего сына. И что ему об этом после школы рассказали, так что он — единственный любимый сын, ну и наследник.

— И вы поверили, — спросил Робардс, пока Причард отчаянно старался удержать на лице серьёзное выражение, однако удавалось ему это плохо. А Гарри смешно не было — ему было брезгливо, грустно и слегка тошнило. От этой женщины, которая, конечно, не при чём и не подсудна, но чей муж, возможно, был не так уж и неправ в своих ожиданиях. Возможно, она правда будет им гордиться.

— Естественно, поверила! — воскликнула она. — Кто может подобное придумать? А он… вы сказали, он убил детей? — спросила она, хмурясь.

— Девятерых, — ответил Робардс.

— Но почему? — спросила Ламонт. — Дети же… зачем?

Неужто её это проняло, подумал Гарри. Хотя бы это?

— Мы зададим ему на суде этот вопрос, — пообещал Робардс.

— Суде? Ох… будет суд? — она даже побледнела. — Конечно… Да, — она сама себе кивнула. — Конечно… Но… Зачем он убивал детей? — повторила она. И спросила: — Они что, были их детьми?

— Да, — ответил Робардс. — Они все были детьми тех, кто, как полагал ваш муж, поддерживали Волдеморта.

— Тогда понятно, — сказала она тихо, и Гарри стало совсем тошно. Ламонт, похоже, получила ответ на единственный действительно задевший её вопрос и сочла его… приемлемым? Нормальным?

— Что вам понятно? — спросил он резко, и Робардс почему-то не остановил его.

— Почему он так поступил, — ответила она.

— И почему же?

Наверное, Гарри был неправ, и говорить с ней так не стоило. Но Робардс молчал, а Гарри нужно было знать.

— Эти дети выросли бы такими же, как их родители, — ответила она. — И ждали бы, когда придёт очередной Волдеморт. Вы не понимаете?

— Как можно убивать детей? — спросил Гарри. — Нет. Не понимаю. И вообще людей.

— Да ведь эти же люди вас искали! — воскликнула она. — Чтобы отдать Волдеморту! Джейк… ну, это сделал… это же были всякие егеря, да? Всякие доносчики, те, кто выдавал магглорождённых? Тех, кто прятался?

— Это были дети, — медленно и тяжело проговорил Робардс. — Девочки и мальчики. Младшему было три с половиной года. Целительница. Аптекарь. Фермеры. Домохозяйки. Да, там были служащие министерства — но они уже были наказаны: их всех уволили. Но поскольку кому-то персонально они вреда не причиняли — никого не выдавали и ни на кого не доносили — это было сочтено достаточным. Но ваш муж решил иначе — и теперь за это заплатят ваши дети, — он поднялся, и Гарри с Причардом последовали его примеру.

— В каком смысле дети? — вот тут она заволновалась и тоже вскочила. — Вы что… вы что, мне угрожаете?

— Отнюдь, — ответил Робардс. — Но просто представьте, что им будут говорить об их отце.