Middle (джен)

Робардс тут же последовал за Моран, вытолкав сперва перед собою Гарри и сняв с Ламонта наручники. И Гарри увидел, выходя, как тот поднял руку и со странной, какой-то лунатической улыбкой потрогал то место на голове, которого коснулась Моран.

Пока Робардс возился с дверью, запирая её и накладывая чары, Моран ушла — она просто не стала дожидаться их, а они, в свою очередь, за нею не пошли.

— Сэр, почему вы поначалу отказали ей? — спросил Гарри, когда они пошли по коридору прочь от камеры.

— Потому что я и вправду не имею права никого к нему пускать, — ответил Робардс. — Особенно родных и близких им убитых. И это не формальность. Не будь у неё бумаги, я бы не пустил её туда — но против прямого указания комиссии Визенгамота я бессилен.

— Но вы ведь знали, что так будет? — спросил Гарри. — Она бы принесла её и так, и так. Пусть даже и не сразу. Так зачем же?

— У меня был выбор, — очень серьёзно проговорил Робардс, останавливаясь и глядя Гарри в глаза. — Точнее, так — она мне предложила выбор: оказать ей личную любезность, за которую она потом была бы мне должна, или перевести всё в формат служебных отношений. Я выбрал второе. И позволю себе настоятельно посоветовать тебе делать так же. Всегда. Такие вещи сразу же становятся известны — и тебе, конечно, покровительствуют. Но, во-первых, я не нуждаюсь в покровителях. А во-вторых, того, кто этим пользуется, рано или поздно поставят перед выбором, который делать не захочется. Но выхода не будет. Так что я предпочитаю придерживаться правил — не просто так они придуманы.

— Спасибо, сэр, — тихо ответил Гарри.

— Моран расположена ко всем друзьям Дольфа, — добавил Робардс уже мягче. — И меня она не стала бы использовать… без крайней на то необходимости. Но кто знает, что произойдёт лет через десять или двадцать. Чем выше ты собираешься подняться — тем осторожнее нужно выбирать себе покровителей. А лучше вовсе обойтись без них — в конце концов, тебя за это станут только больше уважать. Так что будь с ней аккуратен, — улыбнулся он. — И помни, что, говоря с Моран, ты говоришь с человеком, управляющим, по сути, четвертью Ирландии. А то и половиной — тут как посчитать. И видящим себя прежде всего главою клана, а уже потом всем остальным. И что при всей её симпатии к тебе — а ты ей, как и мы, я вижу, симпатичен — она тобой пожертвует, если сочтёт, что это нужно клану. Возможно, сожалея. Но тебе от этого не будет легче.

— Она не показалась мне циничной, — ответил Гарри, ловя себя на разочаровании. Моран вызывала у него смесь восхищения и осторожного почтения, и образ, складывающийся из слов Робардса, с этим неприятно контрастировал.

— Она не цинична, — возразил тот. — Это не цинизм. Это… — он задумался, — другой подход к жизни. И взгляд на мир другой. Она и собой, и своими интересами пожертвует так же безжалостно, если сочтёт, что это нужно. Впрочем, велика вероятность, что подобная необходимость не возникнет никогда, — добавил он уже повеселее. — Всё-таки наш мир уже не так суров, как тысячу лет тому назад. Хотя… как думаешь, они вернут дементоров?

— А Лестрейнджа? — спросил Гарри, не желая менять тему. — Как вы думаете, она и им пожертвует?

— Он свой, — ответил Робардс. — Можешь считать, что для неё он входит в тот самый клан, что стоит за ней и который она собою воплощает. Поэтому она, конечно, может им пожертвовать — как в случае, когда ты жертвуешь, допустим, одним сыном, чтобы спасти других. Экстремально маленькая вероятность. Но ты не он и им не будешь никогда, так что осторожней с ней. Да и со всеми остальными.

— И с вами, сэр? — поинтересовался Гарри, и Робардс кивнул:

— Да, и со мной. Хотя ну мне-то ты, конечно, можешь верить, — он рассмеялся, хлопнул его по плечу и попросил: — Зайди в отдел и собери всех, кто там есть, у меня. Прямо сейчас.

Он быстро ушёл вперёд, Гарри же, напротив, очень медленно потащился в отдел. Ему хотелось подумать и поймать крутящуюся в голове мысль, но никак не получалось. Как так выходило, что, оказав кому-нибудь услугу, ты оказывался у него в зависимости? Гарри чувствовал, что Робардс прав, и что так и происходит, но не как не мог понять сам механизм: логика подсказывала, что должно быть наоборот!

В отдел Гарри пришёл, так глубоко задумавшись, что не сразу вспомнил, что должен всех отправить к Робардсу. Вместо этого он тихо сел на своё место и, может, и не вспомнил бы об этом быстро, если бы Лестрейндж не спросил его:

— Гарри, всё в порядке?

— Да, — ответил тот, встряхнувшись. — Спасибо, сэр. Да, Робардс же просил всех прийти к нему прямо сейчас, — добавил он, вставая.

Робардс встретил их нетерпеливым:

— Где вы ходите? Садитесь, — он махнул рукой, подзывая их, и они все собрались вокруг его стола. — Приходила Моран, — сказал он. — Сказала, что Визенгамот заинтересовался предложением Ламонта вернуть дементоров и на днях вызовет его, чтобы выслушать его аргументацию.

— Они серьёзно? — недоверчиво спросил Сэвидж.

— Если я хоть что-то понимаю, да, — ответил Робардс.

— К кому она приходила? — спросил Лестрейндж, и Гарри почему-то захотелось спрятаться, хотя вопрос тот задал вроде бы вполне спокойно, даже буднично.

— Ко мне, — невозмутимо сказал Робардс.

— А потом? — не менее невозмутимо поинтересовался Лестрейндж.

— А потом зашла к Ламонту, сообщила ему эту радостную весть, — усмехнулся Робардс. И добавил: — Даже по голове его погладила.

— Как именно? — спросил Лестрейндж.

— Так, — Робардс перегнулся через стол и, дотянувшись до сидящего ближе всех к нему Праудфута, положил ладонь ему на макушку. И признался вдруг, уже убирая руку: — Ты знаешь, у меня в какой-то момент возникло ощущение, что она его сейчас ещё и поцелует.

— Да, возможно, — странно отозвался Лестрейндж. — Видимо, она решила, что дементоров достаточно, — добавил он после короткой паузы.

— Объясни, а? — попросил Праудфут. — Что она с ним сделала?

— Прокляла, — ответил Лестрейндж и спросил у Робардса с упрёком: — Зачем ты её пустил?

— Так она явилась с предписанием комиссии Визенгамота, — сказал тот. — Что я мог сделать? И потом, ты знаешь, — признал он, — я бы не сказал, что мне сильно хотелось вставать на пути Моран. Точно не из-за Ламонта.

— Как прокляла-то? — гнул своё Праудфут.

— Я не знаю точно, — покачал головой Лестрейндж. — Таких проклятий много. Но все они обычно связаны с сознанием. Возможно, с памятью. Со снами. Но не с телом.

— То есть он рехнётся? — уточнил Праудфут, и Лестнейндж снова возразил:

— Я бы не надеялся на это. Вряд ли.

— Не надеялся? — переспросила Гор, и он кивнул:

— Моран любила их. Действительно любила. Не думаю, что она будет милостива к их убийце.

— Милостива? — Гор вскинула брови, а затем нахмурилась. — Ты полагаешь, свести его с ума — это милость?

— Смотря с чем сравнивать, — ответил Лестрейндж мягко. — Я могу спросить, но не уверен, что она ответит.

— Ты мне скажи, он там ничего с собой не сделает? — спросил Робардс. — Хотя бы до суда?

— Нет, — уверенно заверил его Лестрейндж. — Ни до суда, ни после. Я не удивлюсь, если он вообще с собою не покончит никогда — хотя кто знает, что будет на суде.

— Я, кстати, собирался это обсудить, — сказал Робардс, глядя, в основном, на Лестрейнджа. — Возможно, процесс будет закрытым.

— Это хорошо, — кивнул тот. — Я об этом думаю всё время. Как бы мы не разбудили то, что еле усыпили общими усилиями.

— Все об этом думаю, — сказал Робардс. — Или, по крайней мере, многие. Больше я пока что ничего не знаю, но всё идёт к тому. Но как закрыть такое дело, я пока не знаю.

— Да найдётся прецедент, — уверенно заявил Праудфут. — Наверняка найдётся. Вон его сейчас в архив отправим, — он показал на Причарда, — он и найдёт.

— Давайте, — тут же согласился тот.

— Сами пускай ищут, — буркнул Сэвидж. — Там в Визенгамоте знатоков хватает. Преподнесём сейчас решение им сами — в следующий раз его от нас потребуют.

— Разумно, — согласился Робардс.

— Я хотел бы обсудить, как мы будем сообщать о том, что произошло, родственникам, — вмешался Лестрейндж. — Индивидуально? Или соберём всех здесь?

— А можно, — подхватил Праудфут. — Хотя, с другой стороны, собрать их сразу всех тут… не уверен.

— Никого мы собирать не будем, — Робардс даже слегка стукнул по столу ладонью. — Чем тише мы это сделаем — тем лучше. Я бы предложил пока не сообщать им о масштабах дела. Скажем — каждому индивидуально — что вот был такой безумный мститель. Мы его поймали, но он, к несчастью, кое-что успел. Жаль, что мы не можем задействовать тебя, — он посмотрел на Лестрейнджа. — Ты пострадавший.

— Да, меня нельзя, — Лестрейндж кивнул. — Я мог бы пока заняться дементорами.

— В каком смысле? — спросил Сэвидж с шутливым подозрением.

— Их ведь нужно где-то брать, — сказал Лестнейндж. — Это во-первых. А во-вторых, с ними нужно будет как-то договариваться — и я лично знаю только одного специалиста.

— Интересно, есть какая-нибудь сфера, в которой ты не знаешь «одного специалиста»? — шутливо спросил Робардс, и Лестрейндж ответил:

— Много. Но в данном случае я не уникален — вы все его знаете. Вопрос лишь в том, захочет ли он нам помогать: я подозреваю, что контракт контрактом, а без искреннего желания не выйдет ничего.

— Ты о ком? — спросил Праудфут. — Какой контракт?

— Мальсибер, — сказал Лестрейндж, и в комнате словно бы слегка похолодало. — Он говорил, что научился понимать их. И я лично больше никого не знаю, кто умел бы что-нибудь подобное.