Middle (джен)

Проще всего Гарри оказалось разобраться с жертвами Корна: хотя их истории были разными, и некоторые весьма тяжёлыми, среди них, по счастью, не оказалось никого вроде Александры Мюррей: все они так или иначе пережили случившееся с ними и теперь жили, вроде бы, нормально. Те, кто выжил… потому что двое, муж с женой, погибли ещё при задержании, и ещё один погиб в тюрьме.

Зато Карст был жив, и превосходно себя чувствовал, и его зеленной магазинчик при ферме процветал настолько, что при нём даже было что-то вроде мини-совятни, где ожидали своей очереди прибывшие за товаром птицы. Карст оказался крепким жилистым мужчиной лет пятидесяти с кудрявой тёмной шевелюрой и густой роскошной бородой.

— Я так и знал, что это Деклан, — сказал он, едва Гарри объяснил причину своего визита. — Как только услышал, что его арестовали. Да и раньше… гнилой человек, — он махнул рукой. — Всегда гнилым был, с детства. Но вроде бы сосед… дурак я был — вот говорила мне жена: не связывайся. Ну вот пускай и посидит. Хотя не думаю, что это поможет. Зато, — он хитро ухмыльнулся, — я там пока сидел, отличных людей встретил. Теперь торгуем вот, — он обвёл рукой свой магазинчик и деловито протянул Гарри визитку: — Мы и в Лондон отправляем сов. У нас, — он положил перед Гарри каталог, — товар отличный. Свежий — прямо с грядки. Я бы почёл за честь видеть среди покупателей самого Гарри Поттера.

— Я сейчас обычно на работе ем, — признался Гарри, — но я непременно буду вас иметь в виду. И посоветую друзьям, — пообещал он.

— Ну хоть сейчас-то, — Карст уже — Гарри даже не понял, когда и как он это успел — складывал в корзинку всякое, — позволите вас угостить? Это же не взятка, мне ничего от вас не надо! — сказал он убеждённо, и Гарри, чуть поколебавшись, согласился, решив, что отнесёт это в отдел. В конце концов, так делали, он видел, как зимой Праудфут притащил коробку самого разного печенья от кого-то из свидетелей. Конечно же, ни деньги, ни что-либо ценное авроры не могли брать, но обычная еда не возбранялась. Причём Гарри даже знал, что это регулировалось положением какого-то древнего закона, который до сих пор не отменили, но деталей бы его не вспомнил: там было что-то насчёт «обычной, распространённой в данной местности» еды, ароматных трав, цветов и почему-то перьев. А вот чернила уже, к примеру, возбранялись.

Уже в отделе в коробке обнаружился десяток груш, коробочки с малиной, клубникой и крыжовником, пучок мгновенно наполнившей комнату своим ароматом мяты и пакет со сливами.

— Ого, — довольно сказал Праудфут. — Пируем! С первой добычей, Гарри, — он взял грушу и принюхался. — М-м-м… прекрасно. От кого?

— От Виктора Карста, — ответил Гарри. — Он пострадавший по делу КМВ.

— Похоже, что дела у него идут неплохо, а? — Праудфут откусил кусок примерно с четверть груши, прожевал и повторил: — М-м-м. Ты что не ешь?

— Я ем, — Гарри сунул в рот клубнику, хотя есть ему совершенно не хотелось.

— Забери себе чего-нибудь домой — угостишь подружку, — предложил Праудфут, и Гарри подумал, что это, наверное, хорошая идея, потому что Джинни была дома, и хотя сегодня он, конечно же, к ней не успеет, да и сил у него на встречу с нею не было, но вот послезавтра… всё равно он в полдень сдаст дела, а значит, сможет, может быть, уйти с работы вовремя.

Эта мысль немного подняла ему настроение, и Гарри почти с лёгким сердцем решил оставить встречу с Гейл Шедоу на завтра. Всё равно сегодня он уже не успевал: они вот-вот должны были идти за Александрой в Мунго, и Гарри очень надеялся, что всё пройдёт нормально.

И, в целом, оказался прав, хотя разговор с мамой и бабушкой Александры вышел весьма тяжёлым. Поначалу они наотрез отказывались её отпускать в волшебный мир обратно, и убедить их удалось только целительнице, предупредившей, что, возможно, Александре придётся пробыть в клинике не только одну ночь, так что, возможно, ей стоит взять с собой какие-нибудь вещи. А когда они уже вернулись и проводили Александру до палаты, Лестрейндж ей сказал:

— Не знаю, захотите ли вы её видеть, но мисс Норт вас очень ждёт.

— Она всё время приходила, — грустно сказала Александра. — И я… я видела её, но… но она бы не оставила меня в покое. И не поняла бы… и теперь… но я не знаю, — она покачала головой.

— Что вас смущает? — мягко поинтересовался Лестрейндж.

— Её родители, — голос Александры задрожал, и на глазах заблестели слёзы. — Они же спрятали меня… и… и я знаю, что они… из-за меня…

— Они прекрасно знали, чем рискуют, — сочувственно возразил он. — Мы с ними говорили, и поверьте, они ничуть вас не винят. И будут рады видеть.

— Правда? — всхлипнула она.

— Как и Эмма, — подтвердил он.

— Вы могли бы… — она снова всхлипнула и неуверенно посмотрела на Гарри. Тот кивнул подбадривающе, и Александра сказала: — Может быть, вы бы могли им сообщить, где я? Ну, что я тут? Я просто… у меня нет волшебных денег, — она смутилась. — И обычных тоже нет… я же… я ничего не делала, просто… сидела дома и…

— Конечно, я скажу, — пообещал ей Гарри. — Прямо сейчас зайду к ним и скажу.

— Возможно, вам стоит подготовиться к гостям, — заметил Лестрейндж, и Александра несмело улыбнулась.

Простившись с ней, Гарри с Лестрейнджем вышли из палаты, и тот спросил:

— Вы к Нортам?

— Да, скажу им, где она, — заулыбался Гарри. — Уже вечер, но мне кажется…

— …что мисс Эмму это не смутит, — закончил за него Лестрейндж. — Идите, а я схожу пока и выбью разрешение для такого позднего визита. И попрощаюсь с вами до завтра: идите потом домой. Хватит ночевать в отделе.

С этим Гарри был вполне согласен.

Норты встретили принесённую Гарри новость с радостью и действительно немедленно засобирались к ней: Серена тут же начала складывать домашнюю еду, а Эмма убежала наверх и вернулась с целой сумкой вещей, заявив, что Александра за эти четыре года, конечно же, совсем отстала от моды. Гарри ни о чём не стал с ней спорить, решив, что они там сами разберутся, и лишь предупредил, что Александра может сейчас реагировать на всё очень эмоционально. Потом проводил их всех к целительнице и даже дождался окончания беседы и привёл Нортов к Александре — не потому даже, что в этом действительно была необходимость, а просто потому что хотел увидеть эту встречу. В конце концов, он заслужил увидеть, что приносит людям радость, а не только боль и горе!

Он даже немного постоял в палате, покуда Норты обнимались с Александрой, а затем, довольно выдохнув, тихо ушёл, выйдя в коридор, пошёл — и сам не понял, почему свернул в главном коридоре не направо, к лифтам, а налево, вглубь отделения пострадавших от заклятий. Почему-то Александру определили именно сюда — возможно, потому что остальные отделения подходили к её случаю намного меньше.

Гарри осознал свою ошибку, только когда понял, что дошёл до поворота к отделению безнадёжных случаев, которое, конечно же, так не называлось, но суть все понимали. Здесь лежали… или, вернее, уже жили, например, Лонгботтомы, и Гарри вдруг решил зайти к ним. Просто поздороваться, или… или, может быть, даже и не заходить, а просто… он и сам не знал, что «просто». Посмотреть, что они делают? Просто постоять там? Он не знал, но ему хотелось сделать это, и он пошёл и прежде, чем войти, на всякий случай решил заглянуть в палату через окошко в двери: мало ли, что сейчас делали Лонгботтомы. Например, ужинали, или переодевались, или вовсе спали… и вообще, пожалуй, будет очень странно, если он вдруг к ним войдёт, решил Гарри, и уже почти сделал шаг в сторону, но всё же заглянул и увидел в палате Лестрейнджа.

Тот сидел на койке спиной к двери рядом с Алисой и, похоже, что-то говорил: Гарри ничего не слышал, разумеется, и даже губ не видел. Фрэнк сидел напротив и медленно ел грушу, кажется, из тех, что принёс в отдел Гарри. Он, вроде, тоже слушал Лестрейнджа, или, по крайней мере, так казалось, хотя по расслабленно-отстранённому выражению его лица сказать что-либо наверняка было сложно.

Где-то вдалеке раздались шаги, и Гарри буквально отскочил от двери. Он, конечно, понимал, что Лестрейндж ему ничего не сделает, если обнаружит здесь, но был уверен, что их отношения это испортит сильно. А ещё у Гарри было ощущение, будто он случайно подглядел нечто почти интимное, и он чувствовал себя донельзя неловко. Так что он почти что добежал до лифтов, спустился вниз и, вылетев из клиники словно бладжер из коробки, аппарировал домой, где под недовольное ворчанье Кричера отправился сначала ужинать, а потом спать. Но лечь спать — это одно, а уснуть — совсем другое, и Гарри долго ворочался в кровати, вспоминая сегодняшний день и думая о завтрашней встрече с Гейл Шедоу, и о том, что лёгкой она точно не будет.

И оказался прав.

Жила Гейл Шедоу на Фенских болотах, на юге Линкольншира. Её дом, укрытый чарами от магглов, даже для волшебника выглядел заброшенным, а когда Гарри подлетел на метле ближе — потому что аппарировать в незнакомое место не мог, а идти пешком от ближайшего сюда Или пришлось бы целый день, — лишь в самую последнюю секунду обнаружил следящие чары. Пришлось спуститься и перейти их осторожно по земле — и правильно, потому что едва он пересёк границу, воздух наполнился оглушительным, тоскливым и предельно мерзким воем, а в лицо Гарри полетела пыль.

— Британский Аврорат! — усилив голос Сонорусом, крикнул он, остановившись и выставив от пыли щит. — Стажёр Гарри Поттер! Мадам Шедоу! Немедленно всё это прекратите и позвольте мне войти!

Ветер стих, и вой унялся, как и не было. Потом дверь домика открылась, и на пороге появилась человеческая фигура в длинной чёрной мантии.

— Стойте там! — раздался тоже усиленный Сонорусом женский голос. Фигура спустилась со ступенек и двинулась к Гарри, покуда он послушно ждал её на месте.

Она шла быстро и решительно, держа в одной руке палочку, а в другой что-то ещё. Пистолет, разглядел Гарри, когда она была на полпути к нему. У неё в левой руке был пистолет, и Гарри мог поклясться, что тот заряжен, а курок взведён.

Женщина… Гейл Шедоу остановилась шагах в десяти от Гарри и, хмуро оглядев его, спросила:

— Что вам надо? Я вас не звала.

Казалось, с её лба содрали кожу целиком — а после она зажила уж как смогла, неровно, некрасиво, жутко — но, по крайней мере, теперь там не было даже следа от той мерзкой надписи «воровка», выжженной на её лбу теми подонками… которых, кстати, не поймали до сих пор. Да что там не поймали — никто даже не знал их имена!

Объяснение Гарри она выслушала молча, не сводя с него ни палочки, ни пистолета, а когда он закончил свою речь словами:

— Я понимаю, мэм, вам тяжело всё это вспоминать. Но мне нужно поговорить с вами и…

— А мне не нужно, — отрезала она. — Когда вы были мне нужны, вас не было. Идите к дьяволу. Я арестована?

— Нет, что вы, мэм, — ответил он, и Шедоу вновь не дала ему договорить:

— Тогда вон. Это мой дом и моя земля, мистер Гарри Поттер, ступайте вон. Убирайтесь.

— Мэм, — Гарри чувствовал себя ужасно. Просто отвратительно. — Я должен с вами поговорить.

— Ну говорите, — она сощурилась. — Давайте. Выдайте мне вашу речь. Я отвечать вам не обязана, так что говорите, что должны, и выметайтесь.

— Извините, что потревожил вас, мэм, — сдался Гарри. В конце концов, ему на самом деле не были нужны её показания, и раз она была настроена так категорично, какое право он имел мучить её расспросами? В которых, откровенно говоря, не было особого практического смысла.

— Уходите! — повторила она. — И скажите вашим, что им здесь не рады. Никогда.

Гарри молча ей кивнул и аппарировал.

В отдел он вернулся хмурый и, молча пройдя к своему столу, занялся бумажными делами, отчаянно стараясь прогнать звучащий в ушах голос Шедоу: «Когда вы были мне нужны, вас не было». Гарри понимал, конечно, что лично он ни в чём перед ней не виноват, и что в то время, когда её пытали те мерзавцы, он сам скитался по лесам, но легче ему от этого совсем не становилось.