Middle (джен)

Разговор с Лестрейнджем Гарри пересказал Рону с Гермионой тем же вечером, благо освободился в пятницу он рано.

— Надо же, какой заботливый, — сказал Рон.

— И правда, — поддержала его Гермиона. — Что это он вдруг?

— Ну, я последовал твоему совету, — ответил Гарри, — поговорить про наш набег на его сейф. Он сказал вам передать, что не имеет к нам претензий, а потом добавил, что нам всем ещё предстоят проблемы с гоблинами. Ну и дальше всё это, — он неопределённо махнул вилкой. Они втроём ужинали на Гриммо, к вящей радости Кричера, вознамерившегося, похоже, накормить их на неделю вперёд.

— А, ну тогда логично, — успокоилась Гермиона. — Вообще, он прав, конечно… я об этом тоже думала, но я не представляю, что мы можем сделать.

— Значит, не будем делать ничего, — добавил Рон. — Пока, по крайней мере. Вот и мистер Лестрейндж говорил, что у нас полно времени, — добавил он довольно язвительно.

— Рон, а ты за что его не любишь? — спросил Гарри с любопытством.

— Да не то чтобы, — ответил Рон. — Но просто… это странно. Понимаете, — он отрезал очередной кусок бараньей отбивной и, прожевав, продолжил, — у вас ведь нет братьев и сестёр. А я вот пытаюсь это себе представить… нет, конечно, можно было бы сказать, что у нас Перси тоже, — Рон забавно скривился, — но ведь это всё-таки совсем другое. Просто… ну, они росли все вместе. У них даже разница в возрасте такая же примерно, как у нас, я думаю, и представляю, как они общались. То есть я, конечно, не могу знать наверняка, но мне кажется, что знаю. И вот так отречься ото всех… ну, я не знаю, — он покачал головой.

— Рон, всякое бывает, — сказала Гермиона.

— Да, бывает, но должна же быть причина! — ответил он с нажимом. — Серьёзная причина, а просто «разошлись во взглядах», да не может быть такого! Ну, мне кажется. Понимаешь, одно дело Перси тогда… ну… вы все помните, — он вздохнул. — Но он же пришёл в Хогвартс, и… ну, папа тоже ведь тогда работал в министерстве. И Перси никогда не стал бы ни с кем из нас сражаться!

— А он сражался? — спросила Гермиона, и Гарри понял, что не знает ответа. — Я не знаю, — сказал он, помедлив. — Но я не стал бы осуждать его, если бы нет. Драться с братом…

— Но вообще всё это странно, — сказал Рон. — Он ведь был главой Аврората. Да, я помню всё, что ты рассказывал, — мотнул он головой, — но вряд ли можно было оставаться чистым, возглавляя Аврорат в то время.

— Вряд ли, — согласился Гарри. — Но никто такого и не говорил.

— И я хотел бы знать, насколько у него это не вышло, — Рон нахмурился, но потом вновь принялся за отбивную, и они заговорили о другом.

Гарри и сам хотел бы это знать, но пока что это было невозможно, а скоро ему снова стало не до этого, потому что работы по делу уже не Лилака, а Батчелора-Скоткинса оказалось настолько много, что он буквально утонул в ней. В ход шло всё, от старых номеров «Пророка» до сделок о продаже всего на свете. Блокнот Гарри распухал, заведённые отдельно на каждую погибшую семью папки пополнялись, но дело продвигалось всё равно до отвращения медленно.

Слушанья по делам Гарри прошли быстро и рутинно, и Визенгамот, кажется, не слишком утруждал себя, просто утверждая запрошенные Авроратом сроки. И Гарри смотрел не только на обвиняемых, но и на пришедших пострадавших и их родственников. Мэрил Натс здесь не было, но были её дети и внуки, и Анжела Харрис всё смотрела в зал и плакала, увидев сидящую среди зрителей Клариссу. Та была ужасно бледной, и в какой-то момент, не выдержав, прижала ладонь к лицу, и Гарри в этот миг снова остро пожалел её. Не рыдающую Анжелу, а эту молодую и совершенно ни в чём не повинную женщину, которая теперь тоже будет платить за сделанное её бабкой, которой предстояло провести четыре года в Азкабане.

Дело Дот Гембл слушали на следующий день, и Гарри, глядя то на неё, то на Нортов, сидящих вместе с Александрой Мюррей, которая всё время держала за руку на удивление прилично одетую сегодня Эмму, думал, что был прав, затребовав медицинское освидетельствование для обвиняемой. Визенгамот и тут не стал с ним спорить и постановил отправить Гембл в Мунго, а через месяц вновь собраться и, выслушав вердикт, уже принять решение.

К его удивлению, Норты дождались окончания всех слушаний и вместе с Александрой подошли к Гарри после заседания.

— Я думала, та женщина… глава комиссии, тоже будет здесь, — сказала Александра.

— Она уже осуждена, — ответил Гарри. — Её свидетельств здесь не требовалось. Что бы она показала?

На самом деле, Гарри подозревал, что Амбридж в суд не вызвали, во многом, потому, что слишком многие в Визенгамоте вовсе не желали бы с ней встретиться. Когда-то она сама была одной из них, и многие бы хотели если не забыть об этом, то хотя бы сделать вид, что ничего такого не было.

Три остальных дела — Корна, Лорхина и Нин — рассматривались в пятницу, и эти слушания прошло совсем уж быстро. Вероятно, потому, что в этот день собрали дела с самыми простыми и очевидными мотивами, в основном, финансовыми. Гейл Шедоу, конечно, не пришла, хотя Гарри дважды отправил ей сову, а вот Карст здесь был и молча продемонстрировал Деклану Лорхину свою покалеченную руку безо всякого протеза.

Пострадавших по делу Корна было много, и хотя не все они остались живы, те, кто смог, пришли с семьями и заняли целых два ряда. Удивительно, но Корн, похоже, не испытывал раскаяния и вообще выглядел на удивление спокойным. Он и на допросах так держался — не скрывал, что да, был егерем, и Гарри был почти уверен, что на самом деле он участвовал в гораздо большем количестве арестов, вот только министерство никогда не отличалось щедростью, и за одного магглорождённого выплачивалось лишь одно вознаграждение. Так что имя Карста проходило только по шести делам, и слушая приговор — четыре года за каждого, всего, правда, не двадцать четыре, а двенадцать, — Гарри ощущал, наверное, скверное, но острое если не удовольствие, то уж точно удовлетворение. И думал, что совсем уж справедливо было бы не сокращать срок, но двенадцать лет — это тоже очень много. Пусть даже в Азкабане больше нет дементоров.

А потом у Гарри наконец-то начались длинные-длинные выходные, и финал чемпионата Британии по квиддичу, и Рон с Гермионой рядом на трибунах, и Джинни, и победа её команды, и, конечно, праздник — сперва общий, а потом уже только вдвоём.

И казавшиеся бесконечными вначале четыре выходных дня пролетели как один, и утром в среду Гарри едва заставил себя встать. Ему казалось, что он вообще всё забыл, и расследование придётся начинать сначала, но нет, ему хватило часа, чтобы просмотреть все записи, всё вспомнить… и продолжить свою нудную и малорезультативную, но необходимую работу.

Потянулись будни, постепенно наполняемые не только делом БС, как окрестил Скоткинса и Батчелора Лестрейндж, и Гарри был ему тихонько благодарен за то, что он решил поставить инициалы по алфавиту, а не наоборот — потому что для него СБ, наверное, навсегда ассоциировалось только с Сириусом Блэком. И постоянно слышать их было бы тяжело. Но Гарри повезло.

Это дело оставалось для них с Лестрейнджем приоритетным, но другие преступления никто не отменял, и случалось, что за весь день Гарри даже поесть было некогда. Это бы происходило куда чаще, если бы не Праудфут, время от времени просто уводивший Гарри с собой в столовую. Лестрейндж никогда не возражал, однако же и не напоминал Гарри о еде — казалось, его самого этот вопрос в принципе не слишком-то заботил. Сам он тоже часто пропускал обед, намного чаще, нежели вспоминал о нём, но, похоже, не слишком беспокоился об этом.

— Не бери с него пример, — говорил Гарри Праудфут, в очередной раз забирая его с собой обедать. — Ты нормальный человек, вот и оставайся им, не превращайся в Дольфа.

— В каком смысле? — Гарри нравилось болтать с Праудфутом. Пожалуй, кроме Сандры Фоссет — уже получившей младшего аврора и работавшей в отделе Флэк, с которой Гарри за последние месяцы не то чтобы сдружился, но приятельски болтал, сталкиваясь в коридорах — Гарри больше всех сошёлся в Аврорате с Праудфутом. Несмотря на большую разницу в возрасте, с ним можно было поговорить почти что обо всём, от спорта до местных сплетен, ну и, конечно, о работе. В отличие от Лестрейнджа, советы Праудфут давал охотно и мог и посмеяться вместе с Гарри, и посочувствовать ему.

— У него нет ничего кроме работы, — возможно, Гарри показалось, но в голосе Праудфута прозвучало сожаление. — И я боюсь, что вряд ли будет. Тебе совсем не нужно у него и этому учиться.

— А почему так? — спросил Гарри, не особенно надеясь на ответ.

— Да человек такой, — неопределённо улыбнулся Праудфут. — А ты будь нормальным: тебе двадцать один, и у тебя должна быть ещё какая-нибудь жизнь. Желательно, разнообразная и личная, — он подмигнул Гарри, добродушно хохотнул и углубился и в изучение содержимого прилавка.

Как пролетел август, Гарри даже не заметил, а сентябрь напомнил о себе резко испортившейся погодой, холодом и унылыми дождями, несильными, но беспросветными и нудными. И то, что Управление погоды министерства любезно демонстрировало за искусственными окнами голубое небо, солнце и лишь изредка лёгкие облачка, Гарри раздражало, а не радовало: очень неприятно было, выходя из солнечной комнаты на улицу, попадать под бесконечный дождь. Но его никто не спрашивал, и он, конечно же, смирился — зато теперь было не так грустно торчать в архивах и перелистывать старые газеты. Не «Пророк» — с ним Гарри давно закончил, но в Британии оказалось на удивление много самой разной прессы.

Тринадцатое число в этом сентябре выпало на пятницу, в честь чего все отделы министерства негласно объявили короткий день, и вскоре после обеда кабинеты начали пустеть. Это была древняя и свято соблюдаемая традиция, удовольствие от которой было несколько подпорчено для Гарри завтрашним дежурством. Зато завтрашний день обещал быть тихим, к тому же Лестрейндж разрешил прийти попозже, и Гарри с Джинни отправились гулять по украшенному в честь маленького праздника фонариками и забавными чудовищами Хогсмиду, а потом устроились на ужин у Розмерты.

— Мама нас очень звала сегодня, — сказала Джинни, грея руки о стакан с горячим грогом. — Но я отбилась, — она сделала глоток и протянула: — М-м-м. Как хорошо.

— Правильно, — решительно согласился с нею Гарри, тоже отпивая грог, в котором рома было если и не больше, чем воды, то уж никак не меньше. — Я очень люблю Молли, но я по тебе соскучился, — он потянулся через столик и накрыл её руки своими.

— Я тоже, — Джинни улыбнулась и сплела свои пальцы с его. — Наверное, аврор — единственный, кто подходит квиддичистке и не станет ей пенять за то, что она всё время занята, — она смотрела прямо в глаза Гарри, и он сейчас вокруг не видел больше ничего. — Ну и наоборот. Конечно, если не считать коллег. Но я скучаю, — она вздохнула и, перегнувшись через столик, потянулась к Гарри — он двинулся навстречу, и их пахнущие грогом губы, наконец, соединились.