Middle (джен)

Передав Джагсона аврорам, Лестрейндж, уже надевший мантию и плащ, махнул рукой Гарри, и когда тот подошёл, велел:

— Если Сэвидж замотается и не назначит никого другого, вы проводите конвой и арестованного и всё оформите сами. Камеру закройте, самого Джагсона обездвижьте Петрификусом — пусть так посидит до завтра. Перед камерой поставьте пост… а дальше я вернусь и всё закончу. А пока что не сводите с него глаз, вам я доверяю. И готовьтесь к пьянке, — он улыбнулся широко и весело.

— Что? — Гарри показалось, что он, перенервничав, ослышался. — Сэр, простите?

— К пьянке, — повторил Лестрейндж. — Сегодня вечером у вас будет первая аврорская попойка. Надо же когда-то начинать… а тут такой повод. Отказ не принимается… а вот и наш министр, — он засмеялся и помахал рукой быстро идущему к ним высокому широкоплечему мужчине с иссиня-чёрной кожей. — Угадай, кто! — сказал Лестрейндж. Вокруг засмеялись, и Шеклболт, подойдя к ним, остановился и с некоторым недоумением спросил:

— Гавейн?

— Не угадал, — возразил Лестрейндж. — Господин министр. Штрафная вам. И попытка номер два.

— Как ты с министром разговариваешь, — с укоризной сказал подошедший Сэвидж.

Они с встревоженным Шеклболтом пожали друг другу руки, и тот спросил:

— Дольф? Лестрейндж?

— Причём ни капли магии, — заметил Сэвидж. — Понятия не имею, как он это сделал.

— Доложите, наконец, — Шеклболт пожал руку и Лестрейнджу и кивнул Гарри. — Что у вас?

— У нас добыча, — Лестрейндж указал на скованного Джагсона. — И мы вечером её отметим.

— Рассказывай, — велел Шеклболт, оглядываясь. — Как Гавейн?

— Обнимается, — улыбнулся Сэвидж. — Давай я доложу пока.

— Все живы? — спросил Шеклболт уже спокойней.

— И даже почти целы, — не удержался Лестрейндж. — Кстати, надо же забрать, — спохватился он и, извинившись, пошёл к дому. Пока Сэвидж коротко рассказывал о происшедшем, Лестрейндж поднял с пола кисть и вышел, запечатав дверь и выставив возле неё пост.

Когда он вернулся, Шеклболт почти потребовал:

— Покажи!

— Пояс Салазара? — засмеялся Лестрейндж. Он положил кисть Джагсона на траву, раздвинул полы плаща и мантии и продемонстрировал и Шеклболту, и Гарри с Сэвиджем металлический пояс в виде тела змеи, свободно охватывавший его талию. На места глаз смотревшей вправо змеи, очень похожей на настоящую, были вставлены два зелёных камня — изумруда? Лестрейндж обхватил ладонью голову, легко потянул — та отделилась от тела и оказалась навершием тонкого клинка, удивительно легко выходившего из тела-ножен. Лестрейндж вытащил его и положил в раскрытые ладони Шеклболта. — Толедская сталь, — пояснил он. — Конец шестнадцатого века. Маггловская вещь, ни капли магии — мы предполагали, что на комнату наложены какие-нибудь блокирующие чары.

— То есть, — спросил Гарри, — название — это просто совпадение? И к Слизерину не имеет отношения?

В ответ Лестрейндж и Сэвидж рассмеялись.

— Имеет, — сказал Лестрейндж. — Я в детстве да и в юности эту игрушку весьма любил и, конечно, притащил и в академию, и в Аврорат. Кто прозвал её «поясом Салазара», я не помню, но названье прижилось.

— Надо же, — с уважением проговорил Шеклболт. — Я о таком даже не слышал.

— Никто не может знать всего, — ответил Лестрейндж. — У нас дома несколько таких шпаг, четыре, кажется, если желаешь, я при случае остальные тоже покажу.

— Да, я посмотрел бы, — Шеклболт вернул ему клинок, и Лестрейндж лихим движеньем вставил его в ножны. — Сейчас полпятого — я соберу в шесть пресс-конференцию. Приведи себя в порядок, герой дня, — велел он Лестрейнджу.

— Не успеем ничего, — удивлённо сказал тот. — Давай хоть в восемь, что ли. Или в девять.

— И то верно, — согласился Шеклболт. — В девять. Но в порядок приведи, — повторил он.

— Может, пускай лучше пойдёт Гавейн? — предложил Лестрейндж, состроив кислую гримасу, но Шеклболт показал ему кулак:

— И не пытайся. Он пойдёт, конечно, все пойдут. Ты тоже, — сказал он Сэвиджу. — Но… кстати, кто официально ведёт дело?

— Отдай мне, — быстро сказал Лестрейндж сначала Шеклболту, а потом и посмотрел на Сэвиджа, и они оба кивнули.

— Я думаю, Гавейн не будет против, — предположил Шеклболт. — Тогда тем более ты должен быть. Иди домой и приведи себя в порядок, — велел он и, посмотрев на лежащую на траве отрезанную кисть, заметил: — Улику тут не потеряйте.

А затем пошёл к Робардсам, которые наконец-то сумели разомкнуть объятье.

— Иди домой, — сказал Лестрейнджу и Сэвидж, взмахом палочки поднимая кисть Джагсона в воздух. — Я сам провожу его и всё оформлю. Гарри, — позвал он и пошёл к задержанному.

Лестрейндж махнул обоим рукой и явно собрался аппарировать, когда к ним решительно направился Робардс… нет, все Робардсы.

— Иди сюда, — Гавейн Робардс подошёл к Лестрейнджу и крепко его обнял. — Спасибо, — сказал он, прикрывая глаза. — Я тебе обязан. Навсегда.

— Считай, что я просто расплатился, — тихо ответил ему Лестрейндж, и Гарри остро ощутил неловкость: эти негромкие слова явно не предназначались для чужих ушей. Он начал тихо пятиться назад и всё-таки услышал: — Надеюсь, с остальными не придётся.

— Иди сюда, — повторила слова мужа Тэмзин, подходя к ним и тоже обнимая Лестрейнджа. — Дольф.

— Тэмз, — Лестрейндж отпустил Робардса и обнял её, и его лицо буквально осветилось, а взгляд и улыбка потеплели. — Я так испугался за тебя и девочек.

— Ты был великолепен. Не представляю, как ты убедил его, — она слегка отстранилась и взяла его лицо в ладони. — Но спасибо. Мы все…

— Тш-ш, — он улыбнулся и приложил палец к её губам. — Вы ничего мне не должны. Поверь. Я… я счастлив, что смог сделать это, — он осторожно коснулся губами её щеки, и она сама его расцеловала и, прижав к себе, погладила по голове.

Тэмзин была лет на десять старше Лестрейнджа, но сейчас, глядя на них, Гарри не мог отделаться от ощущения, что видит мать и сына. Но, впрочем, это ощущение развеялось, едва подошедшие к ним сёстры Робардс тоже стали обниматься с Лестрейнджем — и вот с ними он смотрелся скорее дядюшкой, чем братом. Они смеялись, говорили что-то, обнимали и его, и мать с отцом, и Гарри ловил себя на ясном ощущении… семьи. Возможно, дело было в гриме, но сейчас Лестрейндж до того казался частью семьи Робардсов, что Гарри даже напомнил себе его фамилию. И вдруг подумал, что понятия не имеет, как звали его мать и кто она была. Почему бы Лестрейнджу, действительно, не быть роднёй им? Это многое бы объяснило, к примеру, доверие Робардса к нему…

— Поттер, — Лестрейндж вдруг позвал его, и Гарри вздрогнул, словно бы его поймали за подглядыванием. — Вы что замерли? Вам стоит посмотреть на процедуру оформления таких преступников — однажды пригодится. И, возможно, заглянуть домой переодеться: завтрашний «Пророк» раскупят весь.

— Я разве тоже… — начал было Гарри, и Лестрейндж ухмыльнулся:

— А вы надеялись сбежать от славы? Зря!

— Сэр, но я тут вообще ничего не сделал! — запротестовал Гарри, но Лестрейндж махнул рукой:

— Кого это интересует? Вы — это вы, и вы здесь были. Будете работать Тем Самым Гарри Поттером. Смиритесь.

— Думаю, вам лучше поприсутствовать, — сказал и Робардс, отметая рвущиеся из Гарри возражения. — Гарри, думаю, Дольф прав: отправляйся сейчас с Робертом… Сэвиджем, посмотришь, как это делается.

Гарри и самому было интересно, и он пошёл к Сэвиджу, как раз сейчас внимательно осматривающего Джагсона и накладывавшего на него какие-то заклинания. Впрочем, всё оказалось несколько скучнее и обыденнее, чем Гарри представлял: они просто аппарировали к министерству, где их уже ждали авроры, и отвели находящегося в каком-то сонном оцепенении Джагсона в камеру предварительного заключения, но не в одну из тех, куда обычно помещали задержанных перед тем, как либо отпустить, либо, если слушанье откладывалось, отправить их дожидаться суда в Азкабан, а в особенную, расположенную в самом конце коридора и закрывавшуюся не решёткой, а тяжёлой дверью.

Сэвидж сам уложил Джагсона на вмурованную в стену койку и оставил, так и не сняв чар и тоже самостоятельно и очень тщательно заперев дверь, перед которой поставил двух дежурных ДМП.

— Везти в Азкабан его нет смысла, — сказал Сэвидж, — Визенгамот не станет затягивать с судом. Но охранять придётся день и ночь. И чары сонные не снимем.

— Мы это проходили, — сказал Гарри. — Только вживую всё выглядит иначе.

— Вживую всё выглядит иначе, — согласился Сэвидж. — Если у тебя есть предпочитаемое антипохмельное, советую купить сейчас, — добавил он. — Утром оно тебе понадобится.

— Вообще-то я не собирался… — начал было Гарри, но Сэвидж перебил:

— Сегодня праздник. Никто тебя не станет заставлять, но послушай старого аврора. Подстрахуйся. Всё, иди домой: прими душ, переоденься и учти, что шанс проснуться утром в том, что будет на тебе, весьма велик, — он рассмеялся. — Прихвати с собою что-нибудь на смену. Мы ждём тебя не позже половины девятого.

И Гарри, хотя и засмеялся вместе с ним, на самом деле чувствовал себя весьма неловко. Не то чтобы он никогда не напивался, нет — наверное, любой, учившийся три года в Академии, не избежал подобной участи, и не однажды, — но одно дело делать это в компании приятелей, и совсем другое — при начальстве. Но выбора у него, похоже, не было.

Но сначала Гарри предстояла пресс-конференция.

Оказавшись дома, Гарри первым делом пообедал: ему уже казалось, что его желудок пуст настолько, что его стенки трутся друг о друга, и от этого под ложечкой сосёт и чавкает. И не ждать же ещё несколько часов — ещё неизвестно, насколько затянется пресс-конференция!

Переодеваться полностью он не стал — только, постояв под душем, сменил бельё с рубашкой и, подумав, сунул ещё в карман пиджака чистые трусы с носками, уменьшив их и на всякий случай спрятав в небольшую жестяную коробку. Не хватало ещё, чтобы среди общего веселья что-нибудь из этого случайно высунулось или даже выпало! Нет уж. Гарри даже закрепил коробочку в кармане чарами, потом постоял у зеркала, посмотрел на своё отражение, взъерошил волосы и решительно направился на свою первую аврорскую попойку… верней, конечно, сперва на пресс-конференцию.

Несмотря на довольно позднее время и на то, что рабочий день в министерстве давно закончился, в Атриуме было шумно и людно, и Гарри даже, наспех слегка изменив своё лицо, постарался проскользнуть к лифтам как можно незаметнее. Впрочем, когда он, вернув себе обычный вид, вышел на втором этаже, понял, что, кажется, поторопился, потому что там народу было едва ли не больше, и одним из тех, кто толпился возле лифтов, оказался Артур Уизли, увидевший Гарри прежде, чем тот его. И хотя обычно Гарри встрече бывал рад, именно сейчас она была совсем некстати.

— Гарри! — взбудоражено спросил Артур. — Это правда? Говорят, арестовали кого-то из сбежавших Пожирателей?

— Я не могу сказать, — промямлил Гарри, чувствуя себя неловко. — Извини, пожалуйста.

— Я понимаю, — кивнул Артур, — но хотя бы намекни!

— Я не могу, — страдальчески повторил Гарри и услышал совсем рядом:

— Поттер! Вас все ждут, — Лестрейндж выглядел уже самим собой, причём довольно раздражённым. — Извини, Артур, — добавил он уже любезнее. — Работа, сам понимаешь, — он сделал нетерпеливый жест, и Гарри почти с радостью буквально побежал вперёд. Лестрейндж шёл сразу за ним, и едва они вошли в Аврорат, дверь которого, обычно, разумеется, незапертая, сейчас за ним закрылась на замок, весело спросил: — Попались?

— Я ничего не говорил, — ответил Гарри, и Лестрейндж махнул рукой:

— Я понимаю. Привыкнете со временем. Нескоро, полагаю. Такие громкие дела случаются нечасто, но когда такое происходит, на всех нас охотятся друзья, родня, знакомые — и нужно просто научиться идти мимо. Это сложно, но я верю, вы научитесь. Сейчас мы кое-что обсудим и пойдём…

— Куда? — спросил Гарри с любопытством.

— К министру — конференция в их зале. Ну что, — весело спросил он, открывая дверь отдела, — готовы лгать?

— Лгать? — переспросил Гарри.

— Конечно, лгать, — Лестрейндж пропустил его вперёд и вошёл следом, заперев и эту дверь.