Middle (джен)

Когда Сэвидж с Гарри подошли к камерам предварительного заключения, он не выдержал:

— Сэр!

— М-м? — обернулся к нему Сэвидж.

— Почему вы не сказали Чалку про мадам Граннион? И её дочь? И проклятье?

Сэвидж, вдруг повеселев, спросил задумчиво:

— Ты полагаешь?

— Да! — воскликнул Гарри и не удержался от упрёка: — Сэр, вы это нарочно сделали?

— Что? — невинно поинтересовался тот.

— Всё это! Сначала неудачный допрос, потом вы убедили меня в том, что они отделаются десятью годами заключения, и под конец решили проверить, как я среагирую на идею восстановления справедливости неправомерным способом, — перечислил Гарри, и Сэвидж рассмеялся:

— Что, у Дольфа это лучше выходило?

— Да, сэр! — Гарри вовсе не сердился, нет, ему, скорее, было смешно и слегка неловко. — Намного лучше, сэр.

— Ну, я стараюсь, — вздохнул Сэвидж. — И хоть плохо, но работает. Идём, — он махнул Гарри рукой и пошёл к камере Чалка.

Тот при их появлении зевнул весьма демонстративно, потянулся и поинтересовался:

— Теперь веритасерум?

— Нет, — кажется, удивил его Сэвидж. — Хотели уточнить, уверены ли вы, что не желаете сотрудничать.

— Так я не помню ничего, — развёл руками тот. Он как сидел, развалившись на койке, так и продолжал, удобно откинувшись на стену и слегка покачивая согнутым коленом. — Ваш этот певец так по башке шарахнул — я имя-то своё забыл. Спасибо, вы напомнили.

— Мистер Поттер убедил меня предупредить вас, — сказал Сэвидж. — Среди захваченных заложников была мисс Граннион, пяти лет от роду. Она до сих пор, к несчастью, в Мунго.

— Жаль, — качнул головой Чалк. — Совсем ребёнок. Но я-то тут при чём? Все вопросы к вашему певцу.

— Проблема в том, что мать её считает по-другому, — тоже покачал головой Сэвидж. — И считает виноватым вас. Всех четверых.

— На то она и мать, — очень понимающе проговорил Чалк. — Кто её осудит?

— Проблема — ваша — в том, — тем же тоном продолжил Сэвидж, — что мадам Граннион — вейла. Чистокровная. А с ними, понимаете ли, сложно. Тем более что муж её — обычный человек, и у него в родне вейл нет.

— Вейла? — вот тут Чалк напрягся.

— Вейла, — подтвердил Сэвидж. — Её не было на празднике — и вот её дочь в Мунго. Единственная дочь.

— Но ведь она поправится? — Чалк сел уже нормально.

— Кто знает, — прохладно ответил Сэвидж. — В любом случае, для детей реабилитация будет долгой. Так говорят целители.

— Но мы-то при чём? — нервно спросил Чалк. — Это же устроил этот ваш певец! Я про жуть такую даже никогда не слышал.

— Мадам Граннион достаточно умна, чтобы понимать, кто виноват на самом деле, — равнодушно сказал Сэвидж. — Не возьми вы её дочь в заложники — с ней сейчас бы было всё в порядке. Вы с ней на суде увидитесь, — пообещал он, и Чалк даже отодвинулся:

— Зачем?

— Таков порядок, — пожал плечами Сэвидж. — Она потерпевшая и будет там в любом случае. По-человечески же я считаю, что она имеет право увидеть тех, кто едва не лишил её ребёнка.

— Ну, она же колдовать в зале суда не будет, — Чалк облизнул губы.

— Безусловно, палочки при ней не будет, — подтвердил Сэвидж как-то глумливо. — Пострадавшим запрещено её иметь. Но я не думаю, что в случае с вейлой это важно. Были бы вы женщиной… а так… я, собственно, чего пришёл-то: мистер Поттер, — он поглядел на Гарри, — убедил меня, что вы должны знать о наших опасениях о том, что в случае не слишком серьёзного приговора мадам Граннион может… сделать что-нибудь. И никто не сможет помешать ей, потому что она вейла, а вы — все — мужчины. Строго говоря, она даже никаких законов не нарушит: мало ли проклятий звучит на судах. Правда, — он неприятно усмехнулся, — это сбудется. Но тут уж что мы можем.

— Послушайте, — Чалк выпрямился. — Вы не можете пустить её на суд! Раз вы сами знаете, что она нас проклянёт!

— Я? — переспросил Сэвидж. — Я всего-то вам рассказываю о такой возможности. А уж что она там сделает — откуда же мне знать. Я на предсказания даже в школе не ходил. И я не могу не пустить мадам Граннион на суд — она пострадавшая. Вы захватили её мужа и детей.

— И что? — Чалк вскочил, и Гарри подумал, что он очень хорошо представляет себе возможности вейл. — Вы же должны тут защищать! Всех нас. От преступлений.

— Да разве это преступление? — насмешливо поинтересовался Сэвидж, и Гарри подумал, что они не просто так беседуют сейчас без протокола. — Я очень хорошо понимаю мать, едва не потерявшую всех четверых детей. И мужа. Заодно. Вот если бы вас посадили лет на тридцать — её бы это удовлетворило, полагаю. А та десятка, что вы, видимо, получите… не знаю.

— Слушайте, — Чалк нервно потёр руку. — Ну я могу признать вину, конечно. Но я действительно не помню то, чего не помню.

— Но вы знаете, как вспомнить, — сказал Сэвидж и добавил, разворачиваясь: — Подумайте. До вечера. Я после загляну. Гарри.

— Погодите вы! — крикнул Чалк, но Сэвидж, выпустив из камеры сначала Гарри, вышел, не оборачиваясь, следом, и ушёл, не обращая внимания на крики звавшего его Чалка.

— Ну вот, — сказал Сэвидж удовлетворённо. — Посидит до вечера — может, созреет. Идём — у нас там ворох новогоднего идиотизма.

— Сэр?

— Вот, к примеру, один идиот спьяну гиппогрифа отымел, — проговорил Сэвидж, посмеиваясь, пока они шли к отделу. — Причём ладно б своего — соседского. Сосед их застал за этим делом и орудия преступления преступника лишил.

— Как? — Гарри изо всех сил постарался сдержать смех, но вышло, кажется, не очень.

— Да Мерлин знает — оба были пьяными и заклинание не помнят. В Мунго очень веселились, но развели руками — магия едва ли не тёмная, в общем, вырастить не могут.

— И… что? — давясь смехом, спросил Гарри.

— Что… членовредительство, — ответил Сэвидж. — Такого рода преступления относятся к тяжёлым: он же его лишил возможности иметь потомков. И хотя я лично полагаю, что это к лучшему, сам пострадавший и его родня со мною не согласны. Парень молодой, детей пока что не завёл — а теперь всё. Дело у нас — займись.

— Я? — Гарри всё-таки рассмеялся, хоть и понимал, что ничего смешного в этом нет.

— А кто? — ответил вопросом Сэвидж. — Дело отдали нашему отделу — должен же кто-то его закрыть. Там всё прозрачно — только всё оформить. Мне кажется, даже у тебя не выйдет что-то там разведать.

— Сэр, да я никогда…

— Оно само, — хмыкнул Сэвидж. — Иди давай, оформи, побеседуй и подумай, сколько запросить.

— Чего? — вот тут Гарри уже стало не до смеха.

— Лет, чего ещё? — удивился Сэвидж. — Ну или не запросить, а доказать, что он сам виноват, и это была… кхм… ну, не самооборона, но защита беспомощного существа, да ещё и собственности. И заодно узнай, как он это сделал. Так сказать, технически. Идём, дело почитаешь — и пойдёшь.

Гарри часто представлял, каким будет его первое дело — но никогда даже близко не приближался в своих фантазиях к тому, что станет расследовать последствия пьяного изнасилования гиппогрифа. Зато теперь у него, кажется, появится собственная аврорская байка!

Обвиняемый выглядел… обычный: мужчина средних лет и средней внешности с уже начинающими редеть короткими русыми волосами и простым широким лицом. Он мрачно посмотрел на Гарри, когда тот представился, и спросил:

— Что, кроме стажёра, никого не нашлось? Не такая я птица важная, да?

— Вас ведь уже допрашивали, мистер Бунди, — ответил ему Гарри.

— Угу. И теперь прислали вас, — сказал тот как-то обиженно. Но от допроса не отказался и за Гарри пошёл вполне послушно. И даже на вопросы отвечал нормально — покуда Гарри не спросил:

— Какое вы заклятие использовали для того, чтобы лишить мистера Даркера пениса?

— Да я ж был пьяный, я же говорил уже! — разозлился Бунди. — Не помню я. Отрезал — да и всё.

— Но пенис не нашли, — серьёзно сказал Гарри.

— Наверно, Флик его сожрал, — предположил Бунди.

Гарри очень хотелось пошутить в ответ и спросить: «Чем?», но он, конечно же, сдержался:

— Каким образом? Он ведь был повёрнут в этот момент к мистеру Даркеру крупом, а не мордой.

— Развернулся, — пожал плечами Бунди. — Не, я правда не помню. Да отрастят ему его отросток, — глумливо хмыкнул он. — Подумаешь. Вообще, я не понимаю, почему здесь я? Тут должен Даркер быть! Он, между прочим, от… кхм… опозорил, в общем, Флика! А он мой. Это я должен был жаловаться!

— Тут есть некоторая проблема, мистер Бунди, — сказал Гарри. — Я боюсь, целители помочь не могут.

— В смысле? — округлил глаза Бунди, и Гарри этому изумлению поверил. — Как не могут? Это ж даже не кость! Это… ну… как ухо вырастить! Ну или нос.

— Не в этом случае, — покачал головой Гарри. — Я потому вас и спросил про заклинание — они утверждают, что ничего не могут сделать. Вы воспользовались тёмной магией.

— Я?! — оторопел Бунди. — Да вы чего? Какая тёмная? Да я такой не знаю! Вы чего?!

— Так говорят, — развёл руками Гарри. — Прошу вас, постарайтесь вспомнить.

— Да не помню я! — воскликнул Бунди. — Я ж пьяный был! Ну новый год же. Я, конечно, озверел, когда увидел, — он горестно почесал начинающуюся лысину. — Но я это… правда… ну не помню я! — в отчаянии сказал он.

— Можно попросить помочь легилимента, — со вздохом сказал Гарри. Ну, по крайней мере, здесь работы должно быть немного — просто найти одну сцену. — Хотя если…

— Да конечно! — радостно воскликнул Бунди. — Да давайте! Ну я правда не хотел его того… совсем… Вот же… — расстроенно вздохнул он.

— Понимаю, — тоже вздохнул Гарри, раздумывая, как бы вывести дело на штраф. В конце концов, пострадавший виноват ничуть не меньше, если не больше. — Я запрошу легилимента, а вам пока придётся подождать — может быть, вы вспомните пока.

— Не, — помотал головой Бунди. — Это вряд ли.

— Но должен сказать, — добавил Гарри, — что если заклинание было невербальным, легилимент ничем нам не поможет.

— Да ну не-е, — с сомнением протянул Бунди. — Не, это вряд ли. Я такое… не, — он помотал головой.

— Тогда надежда есть, — ободрил его Гарри и завершил допрос.

С Маркс он столкнулся в коридоре, и выглядела она усталой — настолько, что Гарри, вздохнув, про себя подумал, что, пожалуй, просить её ещё сегодня поработать будет свинством. И решил, что Бунди подождёт до завтра — в конце концов, он всё же виноват. Опять же, надо поговорить с Даркером, и спешки нет. Но Маркс, похоже, что-то поняла и сама его окликнула:

— Мистер Поттер? Вы не меня ищете?

— Вас, — со вздохом признал Гарри. — Но я думаю, что это ждёт до завтра.

— А что там у вас? — чуть поколебавшись, всё-таки спросила она, и Гарри стало совсем неловко.

— Да там нужно посмотреть одну сцену… узнать заклинание, — ответил он. — Но это правда ждёт до завтра!

— А обвиняемый покажет? — спросила Маркс. — Или придётся…

— Покажет! — заверил её Гарри. — Он сам рад будет: пьян был, не помнит ничего. Но это правда ждёт!

— Идёмте, — решительно сказала Маркс. — Потом оформите запрос.

— Точно? — Гарри чувствовал себя виноватым. — Вы, мне кажется, устали…

— Ну, если это всего одна сцена, не стоит заставлять человека ждать целый день, — ответила она, и больше он не стал отказываться.

Впрочем, работы в самом деле оказалось мало: Маркс управилась буквально за несколько минут, возможно, потому что сам Бунди сотрудничал настолько активно, насколько это вообще было возможно. И был вознаграждён: закончив, Маркс назвала заклятье. Правда, ни она, ни Гарри подобного не знали, но Бунди, едва его услышав, радостно сказал:

— Так я же говорил, ну! Режущее! Им ещё мой прадед быков кастрировал!

— Быков? — переспросил Гарри.

— У него были крылатые быки, — гордо сказал Бунди. — Дело потом сыну перешло — но он по материнской линии. Но я всё видел! Он меня и научил же! А мне нравилось… — он ностальгически вздохнул.

— Кто был по материнской линии? — уточнил Гарри.

— Да прадед же. Он дело сыну отдал, то есть деду моему двоюродному. А я — от бабки, то есть от его сестры, — охотно пояснил Бунди. — Какая ж это тёмная магия? Прадед им всегда пользовался!

— Это не означает, что заклятье не темномагическое, — без особой надежды на успех возразил Гарри и оказался прав: Бунди ужасно возмутился.

— Прадед был нормальным честным магом! Вы чего несёте?! Это ж просто специальное заклятие — как я его вспомнил-то… дела-а… скажите его им там, в Мунго!

— Я скажу, — пообещал Гарри, и они с Маркс ушли оформлять запрос.

В отделе было людно: все сидели на своих местах, и все, как сговорились, попеняли Гарри за то, что он поймал Маркс и заставил её опять работать. Её возражений о том, что она сама и предложила, разумеется, никто не слушал, так что Гарри каялся, Маркс поили кофе и угощали принесённой Лисандрой печеньем, Сэвидж обещал сурово наказать обнаглевшего стажёра — и все стороны получали от этой сцены истинное удовольствие.

Когда Маркс подписала вызов и отдала Гарри тут же написанное на невесть откуда взявшемся у Сэвиджа бланке заключение, тот сказал ей:

— Ты в следующий раз иди сразу ко мне. Молодёжь, я вижу, с каждым годом всё наглее.

— В следующий приду, — пообещала Маркс и, прихватив с собой тут же наколдованную коробочку, куда Лисандра высыпала ей все оставшиеся у неё печенья, ушла. А Сэвидж, прочтя заключение, поморщился и, прочтя заклятье по слогам, спросил:

— Кто-нибудь что-то такое слышал?

— Кажется, его используют для кастрации животных, — удивил всех Долиш.

— Ты откуда знаешь? — обернулся к нему Праудфут.

— У друзей родителей есть ферма, — ответил тот.

— Раз они им тоже пользуются, — сказал Гарри, — значит, оно как минимум не уникально. И, видимо, используется довольно часто.

— Полагаю, да, — согласился Долиш. — Раз я его запомнил, не ставя себе такой цели.

— Это хорошо, — заметил Гарри, и Сэвидж проворчал:

— Что, жалеешь этого придурка?

— Честно говоря, жалею, — признался Гарри. — Ну какая тёмная магия?

— Ну иди в Мунго, — хмыкнул Сэвидж. — Это их вердикт. В общем, теперь это твоё дело, — резюмировал он и демонстративно погрузился в какие-то бумаги.

А Гарри отправился в Мунго, очень надеясь, что теперь, зная заклятье, целители смогут всё исправить, и мистер Даркер — на которого Гарри очень хотелось посмотреть! — спокойно отправится домой. Без всяких претензий к мистеру Бунди — который, в свою очередь, откажется и от своих. И дело можно будет просто закрыть за отсутствием ущерба и примирением сторон. Ну, или, если так не выйдет, свести его к обоюдным штрафам.